Дом Солнц

Часть третья

Однажды я узнала страшный секрет моей матери и нашего дома. Случилось это после очередной встречи с мальчишкой. Его я теперь любила и ненавидела, как темную сторону своей души. Минуло уже года полтора с тех пор, как я посвятила его в тайны Палатиала.

Мальчишка стал графом Мордексом. Произошло это в несколько этапов, каждый из которых занял целый день игры. Сперва мальчишка вжился в роль королевского гонца, который стал шпионом и якобы узнал, где скрывается чародей Калидрий. Гонца впустили в Черный Замок после тщательной проверки, убедившись, что он не вооружен. Так мальчишка встретился с Мордексом, но вжиться в его роль сумел не сразу. Правила игры оказались мудреными, мы постигали их методом проб и ошибок. Например, выяснилось, что роли можно менять лишь на равноценные, то есть без скачков в общественном положении. Из крестьянина не перейти в короли, даже если король преклонит колена и поцелует ему руку. Зато из крестьянина можно переселиться в кузнеца, потом в оружейника, потом в командира королевской гвардии и так далее, шаг за шагом к верхушке. Иногда не получалось доиграть в одной роли, а в следующий раз начать в другой, но запрет вытекал из замысловатого сюжета самой игры. Легкой и стремительной она не была, но каждый этап полностью раскрывал перед нами очередного персонажа, и мы не скучали. Зачастую новая роль занимала настолько, что становилось трудно придерживаться плана, разработанного тремя-четырьмя этапами и персонажами ранее. Сама я с ролью принцессы почти не разлучалась – лишь изредка вселялась в придворных, чтобы убедиться: заговор против нее никто не строит. Когда вычислила вероятную предательницу – служанку, брата которой казнили за браконьерство, я отправила ее на допрос к главному инквизитору. Служанка не выдержала пыток и умерла, не успев сознаться в коварном замысле, но я в ее виновности не усомнилась.

Я уже поняла, что в массовое производство Палатиал не запустят. Единственной партией так и останется десяток экземпляров, в том числе и мой. Подробности я слышала редко, в основном от мальчишки, но поняла, что Палатиал негативно влияет на своих маленьких владельцев. Дети переносили в реальность воспоминания своих персонажей, перенимали их черты, хотя при выходе из портала Палатиал должен стирать временные нервные состояния. У меня так и получалось: в Палатиале принцесса казалась реальнее моих реальных знакомых, ведь я вживалась в ее роль. Но стоило вернуться из зеленого куба в игровую, она блекла и теряла жизненную силу, превращаясь в книжную иллюстрацию. Ее воспоминания во время игры становились моими, а в реальности таяли как сон, который наутро забываешь. Я помнила достижения и промахи принцессы, помнила свою задачу и текущую игровую ситуацию, но стоило покинуть зеленую комнату – Палатиал превращался в банальный кукольный домик.

Синдикат-производитель защитил себя от судебных разбирательств, связанных с использованием Палатиала. Прежде чем получить пробный экземпляр, каждая семья подписала отказ от претензий. Но при массовом производстве такое невозможно: Палатиал попадет в миллионы домов Золотого Часа. Даже если галлюцинации начнутся у нескольких детей, синдикату конец.

В итоге разработку игры приостановили. Синдикат попытался вернуть экспериментальную партию, но собрать все Палатиалы не удалось. Их маленькие хозяева впали в зависимость от игры и не желали расставаться с фантастическим миром. Лишь отдельные семьи позволили демонтировать Палатиал – большинство утаило игрушку, тем более что синдикат не стремился затевать судебные тяжбы.

– Ты знаешь, что его сделали для войны? – однажды, когда мы возвращались через портал в игровую, спросил мальчишка.

– Кого «его»?

– Игрушку твою, Палатиал. – Мальчишка до сих пор напоминал графа Мордекса. В его голосе звучала надменность куда сильнее обычного желания уесть и подначить. – Его сделали для солдат вроде клонированных твоей семьей. Солдаты попадали в Палатиал и набирались воспоминаний о войне, хотя их только создали. На настоящую бойню они отправлялись подготовленными, словно прошли целый боевой путь.

О Вспышке я слышала мало – эту тему энциклокуб почти не освещал, – но достаточно, чтобы понимать: чародеи и фрейлины значительной роли в войне не играют.

– Вспышка случилась в космосе, – напомнила я. – Там нет ни замков, ни дворцов.

Мальчишка закатил глаза:

– Разве это важно? Мелкие детали синдикат откорректировал в самый последний момент. При солдатах Палатиал и назывался иначе. Через портал они попадали не в сказку, а в Солнечную систему, на Золотой Час с кораблями и Малыми Мирами. Сказочный антураж добавили после войны, чтобы превратить тренажер в игрушку и снова на нем заработать. Говорят, с ним всегда были проблемы – солдаты застревали в игре, не помнили, кто они и откуда. Думаю, этот глюк синдикат исправил.

– Я тебе не верю. Последняя война была ужасна, поэтому о ней не говорят.

– «Не говорят» не значит «не зарабатывают». Видела роботов, которые спускаются со мной по трапу? Сними верхний глянцевый слой – это будут те же роботы, которых моя семья поставляла на войну.

Роботы до сих пор меня пугали. Во сне я порой неслась по извилистым зеркальным коридорам нашего дома, а одноколесное плосколицее чудище следом. Оно не отставало – какое там! – постепенно меня нагоняло. Пусть Вспышка останется в прошлом, на страницах истории. Незачем ей влиять на настоящее, незачем стучаться в окно и требовать внимания.

– Клонов сейчас нет, – заявила я. – Только мои няни.

– Рабский труд на Золотом Часе запрещен. Отец говорит, что за время перемирия ваша семейка свои фокусы не забыла. Понадобятся клоны – вмиг производство наладите. – Мальчишка еще не вышел из образа графа Мордекса и злорадно добавил: – Это довело твою мамашу до ручки, и она благополучно свихнулась. Неужели ты не в курсе?

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – моими устами отчеканила принцесса.

– Твоя мать жива, но повредилась умом. От тебя это скрывают?

– Мама больна.

– Ты ведь никогда ее не видела? Никогда не говорила с ней напрямую?

– Я постоянно разговариваю с ней.

– Ты разговариваешь с экранами – вроде того, который поздоровался со мной, когда я сошел с шаттла. На экране не твоя мать, а образ, составленный устройством, которое наблюдает за ней с тех пор, как она была девочкой, и якобы способно смоделировать ее поведение.

– Ты просто вредничаешь.

– Не вредничаю, а хочу тебя просветить. Поэтому у вас дом такой: твоя мать постоянно требует, чтобы его ломали и отстраивали снова. Она свихнулась, думает, что ее преследуют и хотят наказать за прошлые делишки. Не веришь мне, спроси любого, кто за тобой присматривает.

– Ты изменился, – отметила я. – С тех пор как попал в Палатиал, ты больше похож на графа, чем… – Тут я наверняка назвала имя, но сейчас его не упомню.

С бельведера я наблюдала, как шаттл взлетает, поднимает шасси и уносится в красноватую дымку Золотого Часа, навстречу Малым Мирам.

Проводив гостя, я отправилась задавать нелегкие вопросы.

То, что мама больна и не в состоянии принимать гостей, даже собственную дочь, я знала всегда. Для меня это было непреложной истиной, вроде того, что я Абигейл Джентиан, Горечавка, а не девочка из другой семьи, живущей в другом конце Солнечной системы. Я разговаривала с мамой с самого раннего детства и всегда чувствовала ее любовь и гордость за меня.