Инкарнация

Глава 1 Тайная гвоздика

Вместо предисловия

Мне хотелось бы сразу, не откладывая на финальные главы, поблагодарить тех, благодаря кому вы уже сейчас можете читать черновик этой книги. Идея поделиться историей Адель с вами пришла спонтанно, от большого разочарования, но также любви к моим читателям. Спасибо моим коллегами и читателями, которые помогли с оформлением и придали мне сил! И спасибо вам, что вы заглянули в Монсальваж…

Что вы знаете о боли?

Это ледяные глаза канцлера Фроста.

Что вы знаете о смерти?

Это нескончаемая череда божественных страданий.

Что вы знаете о любви?

Это мое спасение.

А.

Пролог

Лазурная гвоздика, стоявшая в сияющей хрустальной чаше, увядала.

– Я умираю, подойдите ко мне, дочери мои.

Трое девушек присели подле королевы, склонив головы с красиво уложенными локонами. У каждой в темных волосах сверкала диадема – с жемчугами, рубинами, сапфирами. Они не привыкли себе в чем-то отказывать.

– Может, я бы и хотела, чтобы королевой стала кто-то из вас, – проговорила женщина, – но этому не бывать. Вы мои наследницы, но вы не наследуете мне. Грааль всегда призовет ее, свою королеву, где бы она ни была.

Девушки, потупив взгляды, отвернулись от умирающей матери.

– Когда я вернусь к вам, вы будете уже гораздо старше. Слушайте меня внимательно – я доверяю вам тайну избрания королевы. Мой совет Хранителей Грааля уже наготове, они знают, что я умру с минуты на минуту. Они ждут. И я чувствую приближение… инкарнации.

– Инкарнации? – спросила старшая из дочерей, Даная, с надменным взмахом бровей и тонкими, поджатыми губами. – Что вы говорите, Ваше Величество?

Принцессы обменялись тревожными взглядами, от Агнии это не ускользнуло. Должно быть, они считали ее умалишенной. Каждая из них хотела сесть на трон, но это было, увы, невозможно. Или к счастью. Ее дочерям не была доступна сила и свет Грааля, они не знали всего, что знала она, поэтому и наследницей могла стать… только она сама. Как это всегда случалось уже долгие столетия. В ее памяти хранилось множество инкарнаций, но все они скорее напоминали дым.

– Когда я умру, – вновь заговорила Агния, – моя душа перейдет к девочке, рожденной через сорок дней после моей смерти. Моей последней волей Граалю конечно же будет защита Монсальважа. Я не могу знать, сколько продлится мое покровительство, но вы должны продержаться. Восемнадцать лет – вам следует охранять королевство восемнадцать долгих лет, пока новая королева не откроет Грааль.

– Как мы узнаем ее… точнее тебя, – спросила младшая из сестер, Элейна, всегда самая смышленая.

– У девочек будут магические отметины – Хранители позаботятся об этом. – Королева Агния посмотрела на одиноко стоявший в чаше цветок, который будто бы приближал ее собственный уход.

– Но от кого нам нужно защищаться, матушка? – спросила Кларисс, средняя сестра, как всегда со всем простодушием. – Монсальваж – самое безопасное место во всем мире.

– Это так, мои дорогие. Это было так. Пока жива королева, всадники не могут проникнуть за наши стены. Как и их Король.

Агния хотела рассказать им больше, куда больше, но ее время пришло.

– Берегите королевство. И Грааль. А когда я вернусь, будьте милосердны, – дала им последний завет королева.

Ее глаза прикрылись – она умерла слишком спокойно, испустив дух так легко, что дочери сперва решили, что она задремала.

Но когда стало ясно, что грудь ее больше не вздымается, Даная поднялась с королевского ложа и вышла к дверям.

Чаша, что осталась за ее спиной, потускнела, лишившись своего сияния.

– Сестры, – прошептала Кларисс, – Грааль… он уснул. Неужели мы остались без капли магии? Что мы скажем народу?

Даная метнула в сестру взглядом и распахнула двери.

– Королева умерла! – объявила она громко. Справа от нее, шурша юбками, появилась Элейна и тихо шепнула сестре: – Нам понадобится новый канцлер. Старик Ваймер мне порядком надоел своими разглагольствованиями.

– Тьма или свет? – спросила Даная, обернувшись и взглянув на плачущую возле матери Кларисс.

– Конечно, свет, – усмехнулась Элейна.

– Тогда пусть будет яд.

Элейна прыснула со смеху.

– А что ты тогда загадала на тьму?

Даная не ответила, лишь изогнула губы в улыбке и шагнула за пределы королевских покоев.

– Да здравствует королева! – прошептала она так тихо, что не расслышала даже сестра.

Глава 1. Тайная гвоздика

Шел 372 год после объединения Англии и Франции, которые ныне именовались королевством Монсальваж, иначе говоря «Мое спасение». Именно там хранился Святой Грааль Ее Величества, ныне дремлющий, но ищущий свою избранницу. Это был год правления принцессы Элейны, самой хрупкой и прелестной из трех сестер-регентов. Ее Высочество ныне правящая принцесса отменила высокий налог на роскошь, установленный в год правления принцессы Данаи и жизнь вновь забила в королевстве пышным фонтаном празднеств. Однако за шумной завесой балов и фестивалей все предвкушали другое событие. Заканчивался восемнадцатилетний срок «немилости Грааля» – все ждали избрания Королевы и возвращения магии.

Йоль

Пыль неторопливо скользила по воздуху, и Адель завороженно следила за движением мельчайших частиц, будто пытаясь разглядеть в них магию.

– Поправь портрет королевы Агнии, – попросила мама, раскладывая подушки на кушетках. Золотые кисточки, одно из немногих украшений их дома, игриво ластились к ее левой руке, совсем как дети. Правой они почти ничего не касалась, и та, закрытая тонкой перчаткой-сеткой, безжизненно висела вдоль ее тела.

Адель вышла из задумчивости, ее бровь поползла наверх, как и каждый раз, стоило ей взглянуть на портрет. С некоторым презрением и даже завистью, которую она сама не признавала, Адель разглядывала членов королевской семьи – статную королеву с синей геральдической гвоздикой в подвеске, в окружении трех своих еще юных дочерей. Бледной тенью стоял рядом принц-консорт, не имевший никакой власти ни над страной, ни над своей супругой. Насколько Адель знала из истории, он ушел в мир иной в том же году, что и королева, – угас как свеча. От тоски, должно быть, подумала Адель и пожала плечами.

Разглядывая принцесс, Адель думала, как же им все-таки повезло. Родиться в роскоши и достатке, единственной их проблемой был выбор платья или блюда на завтрак, обед или ужин. После смерти своей матери, королевы Монсальважа и Хранительницы магии Грааля, они только и делали, что растрачивали нажитое предками добро.

Вот если бы Адель сама была королевой…

Правда, если верить преданиям, королевой может стать любая. И совсем скоро начнется отбор в новые королевы.

По позвоночнику Адель пробежали мурашки, оставляя будто бы изморозь. Как ей попасть на отбор? Ведь никто даже не знает, когда точно и где он будет. Наверняка, в пределах дворца есть хоть какие-то сведения, но разве кто-то станет докладывать такую важную информацию обычной помощнице торговцев, пусть она и лучшая мастерица шляпок и прочих аксессуаров на все королевство – знал бы еще об этом кто-нибудь по ту сторону стены.

Претендентки, если верить слухам, были прекрасно обученными всем придворным манерам девушки. Все восемнадцать лет со дня смерти королевы, их как цветы взращивали во внутренних дворах Монсальважа, холили и лелеяли, чтобы одна из них в назначенный час стала королевой.

И все же… любая… к чему тогда это странное изречение?

Адель с самого детства казалось, что у нее забирают нечто важное. Даже не так: ей не дают шанса взглянуть, какой может быть жизнь по ту сторону городской стены. Она уже точно никогда не была претенденткой и не воспитывалась особому придворному этикету. Ее учили держать нитку с иголкой и булавки, разбираться в тканях и улыбках клиентов. Что ж, их лицемерные маски она различала с ловкостью. Может, она все же смогла бы выжить при дворце? Но как туда попасть? Должен же быть способ!

– Адель! Опять ты о чем-то замечталась, – поругала ее мама. – Протри каминную полку и расставь свечи, дорогая. К завтрашнему ужину все должно быть готово. Мы же не хотим оказаться на Йоль в пыли и грязи. И ты приготовила уже помандеры с гвоздикой?

– Да, матушка, – вздохнула Адель, возвращаясь с небес на бренную землю.

В гостиную влетела шестнадцатилетняя Мира и их младший братик, Грег, который размахивал деревянным мечом.

– Грег! Осторожнее! – чуть ли не подпрыгнула мама и засуетилась по комнате, стараясь сохранить видимость порядка, а заодно и несколько хрупких ваз. – Вот же непоседа! Ах, Грег, ты маленькая негодная пуговка!

Адель переглянулась с сестрой и заулыбалась, слушать мамину милую брань было всегда забавно. Даже когда она злилась, ее напускной грозный вид вряд ли мог кого-то испугать.

– Тогда может мы начнем собираться в часовню? – с надеждой спросила Адель, желая уже вырваться из дома в холодный йольский день.

Сегодня в честь дня рождения прежней королевы и скорого появления новой обещали выставить на всеобщий показ главную реликвию Монсальважа, прекрасный Грааль. Адель видела его только на рисунках и ни за что не упустила бы возможность оказаться рядом с этим волшебным предметом. А еще лучше – прикоснуться. Говорили, что Грааль мог указать твою судьбу, а тот, кто испил бы из святой чаши, мог бы сам создавать свое будущее. Да чего только не говорили про Грааль! И Адель собиралась проверить.

Когда вся семья приготовилась к выходу, столпившись возле зеркала для последних приготовлений, мама как всегда подошла к каждому, поправляя на них верхнюю одежду или шляпу.

– А нам обязательно идти? – простонала Мира, стоило маме неуклюже накинуть ей на плечи теплую вязанную шаль из белой пряжи. – Там же…бррр… холодно!

– Ты же знаешь, мы обязаны почтить память королевы Агнии в часовне! Это наш долг перед короной,– побранила ее мама.

Мощи королевы хранились в аббатстве Сен-Мишель, куда в день ее рождения стекались горожане. Но сегодня народу будет куда больше обычного, и Адель даже принарядилась: прикрепила к плотной шерстяной ткани сизого кейпа брошь с букетиком искусственных цветов, да и шляпку выбрала не простую, а украшенную прекрасной голубой лентой, которая извивалась словно волна на поверхности Нордического моря и прекрасно сочеталась с ее светлыми волосами. Она была очень довольна своим нарядом, и если по пути им встретятся Таргюсоны или Меритоны, она точно не будет чувствовать себя хоть чем-то хуже. Она, Адель Прекрасная, идет завоевывать Монсальваж! Такой был у нее душевный подьем, что даже глаза, обычно бледно-зеленые и невыразительные, казалось бы светились изнутри. И хотя Адель была довольно практичной и рассудительной особой, в глубине души плескалось предвкушение и вера, что вот-вот ее жизнь переменится самым неузнаваемым образом. Корона уже чуть ли не мерещилась ей наяву, что уж говорить про сны…

– А это что такое? – вывела ее из грез мама. Адель сначала почувствовала, а потом и увидела вмешательство в свой образ: мама открепила брошь от ее кейпа, оставив его абсолютно ничем не примечательным. Одна деталь – а такие перемены. Внутри у девушки будто что-то оборвалось, но она по обыкновению не позволила себя раскиснуть, поймала улетающие друг от друга концы этой нити и мысленно связала воедино.

– Я подумала, что так будет краше, – Адель расправила плечи и улыбнулась. На маму это не подействовало: она спрятала брошь в карман и молча передала Адель простую серую шляпу.

– Ты и так красива, моя дорогая! Никакие украшения не нужны для того, чтобы увидеть это. К тому же, королева Агния…

– Мама, но сейчас правление принцессы Элейны, и мы можем позволить себе чуточку роскоши, правда? – в голосе Адель появились нотки раздражения, пусть ей и не хотелось расстраивать маму. Взгляд ее скользнул к правой руке мамы, закрытой сейчас плотной перчаткой. Но Адель знала, что прячется за этим слоем ткани: недуг, который стал все чаще встречаться в королевстве. Лекари с ним уже не справлялись, и это был лишь вопрос времени: стоило получить даже незначительную царапину и она могла и вовсе не зажить. Для той, кто работал с ножницами и иглами, приходилось быть особенно осторожной.

– Нет, Адель. Оставь все это веселье для других, это удел «белых дам».

Адель только и оставалось, что сердито вздохнуть. Белые дамы – так называли тех женщин, кто жил за стеной, вдали от торговых и промышленных земель Монсальважа. Их жизнь была совсем другой, чаще всего им не приходилось работать, чтобы обеспечивать свои нужды, для этого они использовали родовое наследство. В общем, жили не тужили. Адель не могла пожаловаться на свою жизнь, у нее было все, как у обычной девушки.

Вот только ей хотелось большего.

Они вышли на припорошенную снегом улицу, слушая причитания Миры и веселый смех отца, который вел их шествие. Отец с матушкой ушли чуть вперед, взяв за руки Грега, который временами поджимал ноги и заставлял их раскачивать его. Мира вцепилась в руку Адель, боясь поскользнуться – тротуар покрылся толстой коркой льда. Улочки здесь были узкими, петляющими, серыми. Дома стояли так плотно друг к другу, что, казалось, можно заглянуть в окна соседям, не выходя за порог, и передать моток ниток, если твой вдруг некстати закончился.

Наконец, они свернули на более просторную улицу, вымощенную белым камнем. «Тропа королевы», как называла эту дорогу мама, рассказывая им с Мирой разные легенды. По этой дороге якобы пришла самая первая королева Монсальважа и основала дворец на холме, установив в самом его сердце Святой Грааль. Явилась она из самого темного леса и принесла с собой свет Истины. Возможно случилось это после Великого Потрясения, когда сдвинулись материки, и прежние королевства Франции и Англии оказались соединены сушей, или же может намного раньше… но это ведь всего лишь легенды, в которые Адель не так уж и верила в отличие от своей суеверной матери.

Им навстречу как назло попались Меритоны – четвёрка чванливых братьев и их мерзопакостные сестрички-близняшки. Старший из Меритонов в прошлом году сватался к Адель, но она его без зазрения совести отшила.

– Смотри, он кажется опять строить тебе глазки, – хихикнула Мира. – Или лучше сказать бровки? – Адель мельком глянула в сторону Меритонов – Томми Меритон и впрямь смешно водил бровями, будто бы придавая себе важнецкий вид. На самом деле он слыл настоящим дураком!

– Да будь я последней женщиной на земле, а он последним мужчиной, чтобы я даже посмотрела в сторону Меритона, – ровным тоном произнесла Адель. – Томми! Кто додумался так назвать своего наследника? – Они с Мирой прыснули со смеху, выпуская в воздух облачка пара.

– Когда-нибудь и твое сердце кто-нибудь украдет, наша несравненная Адель, – шепнула ей сестра, потирая покрасневшей нос. Она была ниже ростом, с милыми светлыми кудряшками, выбивавшимися из-под шляпы и красиво обрамлявшими ее круглое личико.

– Не говори ерунды, Мира! – сказала Адель и улыбнулась уголком губ. – Ни один мужчина никогда не станет важнее для меня, чем я сама. И моя семья, конечно же, – не забыла добавить она. – Ты ведь знаешь, для чего нужны мужчины?

– Для защиты? Для уюта и стабильности? Для любви?– задумчиво отозвалась Мира.

– Ну конечно, – хмыкнула Адель. – Пускай именно так и думают! Какая любовь, Мира? Только подумай, ну кому она правда нужна? Я выйду замуж только за того, кто сможет меня всем обеспечить. Ох, это будет долгий отбор… – Улыбка Адель стала шире.

– Так ты и вовсе останешься старой девой! – укоризненно отозвалась сестра.

– О ужас! – состроила рожицу Адель. – Как же так, я не стану рабой мужчины!

Похоже, она сказала это достаточно громко, чтобы привлечь внимание Меритонов и, к несчастью, и своего отца. Адель прикрыла рот рукой, совершенно не сожалея о сказанном.

– Я добьюсь всего сама, – выдохнула она, ловя морозные слова ладонью.

За воротами простирался совсем другой Монсальваж: улицы перетекали в проспекты, повсюду стояли деревья, аккуратно укутанные на холодное время года белой тканью. Все дороги и здания вели конечно же к самому Дворцу Грааля, но их процессия сворачивала с «тропы королевы», направляясь к аббатству, перед которым раскинулась широкая площадь. Здесь собралась приличная очередь – все хотели прикоснуться к реликвии, – а еще с минуты на минуту ожидали прибытия королевских особ. Адель не сильно жаждала их увидеть, зная, что волей не волей будет завидовать их положению, но все же в глубине души жил интерес: как они появятся, во что будут одеты, сколько морщин прибавилось на их беззаботных лицах. Но было и еще малюсенькое любопытство – сегодня сам канцлер обещал явиться народу.

Канцлер Фрост был самой пугающей личностью во всем королевстве, о нем знали все, но мало кто его видел. О нем рассказывали жуткие вещи, и это странным образом будоражило Адель, которая представляла себе чудовище во плоти.

Адель вновь окинула взглядом площадь и очередь: нет, так дело не пойдёт, решила она. Здоровье мамы и так шаткое, зачем рисковать… если можно немного сократить путь?

– Ты куда? – потянула ее за рукав Мира, когда она сделала шаг в сторону.

– Увидела знакомого, сейчас вернусь, – пообещала она сестре и, отцепив ее руку от своей, пошла вперед. Она и впрямь увидела знакомое лицо, покрытое конопушками. Это был Маркус, служитель аббатства, который иногда приходил раздавать хлеб детям с улиц рабочих районов. И он всегда краснел при виде Адель, когда он выглядывала в витрину их родительской лавки.

– Эй, Маркус, погоди! – окликнула она, догнав парня. – Привет… – запыхавшись сказала она.

Парень ошарашенно посмотрел на нее, и она тут же включила все свое очарование.

– Привет, привет, дорогой! Как же приятно увидеть в такой толпе знакомого!

– Зна…знакомого? – заикаясь, произнес парнишка.

– Конечно! Человек, который помогает нашим детишкам, мой настоящий друг!

Адель взяла парня под руку и повела ближе к зданию аббатства.

– Тут такие очереди! Такие очереди! Ох, моя бедная мама…

– А что… что с вашей мамой?

Парнишка покраснел от ушей до лысой макушки.

– Она так хотела увидеть Грааль…

Адель чуть ли не всплакнула – при желании у нее это неплохо получалось.

– Ваша мама… она… – и паренек поднял голову, устремив взгляд в небо.

– О! Нет, конечно! Не настолько! Береги нас всех Королева! Но ты можешь нам помочь, Маркус… – Адель захлопала ресницами и довольно мило улыбнулась, надеясь, что она не перестаралась. – За небольшое вознаграждение само собой, – шепотом проговорила она, глядя на мальчишку так пронзительно, что ему не оставалось ничего другого, как сдаться.

Спустя несколько минут Маркус провел их семейство через боковой вход, впуская в часовню с Граалем – к их счастью для большинства посетителей наступил перерыв, и они могли побыть наедине с реликвией. Родные поражались доброте молодого человека, посланного им самой Всевышней Королевой, а их настоящая благодетельница довольно быстро вытолкала Маркуса за дверь, прежде чмокнув его на прощание в лоб.

– А… а вознаграждение, – чуть дрожащим, виноватым голоском произнес парень.

– Это оно и было! – кротко отозвалась Адель. – Не позволь искушению завладеть тобою, брат!

Пока отец, Мира и Грег разглядывали чашу, стоявшую на красивом возвышении из монолитного розового камня, а мама стояла перед ней на коленях и произносила слова благодарности свей «покровительнице», Адель обошла чашу по кругу, будто бы боясь подходить к ней. У нее совсем мало времени! А Грааль, вот он же, прям у нее перед носом. Чаша была массивной, из красивого камня с золотыми прожилками. Внушительной, ничего не сказать!

Но что-то заставило Адель задуматься: неужели она правда вот так просто попала к Граалю? Она нахмурилась и подошла ближе, а потом…

– Нет, что ты делаешь! – окликнула ее мама. – Не прикасайся, это святыня!

– Разве не стоит прикоснуться к Граалю, чтобы случилось чудо? – рука Адель замерла совсем близко от чаши.

– Не нам, простым смертным, касаться чего-то столь великого, – с некой торжественностью произнесла мать.

– Если не нам, то кому, – шепотом ответила ей Адель. И все-таки положила руку на чашу.

Но ничего такого не произошло. Камень холодил ей ладонь, не более, а когда она поскребла ногтем по золотистой жилке, та… немного отошла.

Адель усмехнулась, но промолчала. Возможно, родителям этого знать не обязательно, но теперь она укрепилась в мысли, что Грааль не был настоящим.

Будь она королевой, то ни за что бы не выставила самую главную драгоценность напоказ. Если внутри Грааля дремлет магию, ее нужно охранять особенно тщательно.

И все же родители остались довольны посещением аббатства, чего не сказать о самой Адель. Когда они вышли на площадь, там уже происходило нечто интересное: среди хлопьев снега, которые стали воистину огромными и в то же время невесомыми, как куски органзы, на площадь, на белом «единороге» въехала принцесса-регент. Элейна. «Единорог» представлял собой белого коня, увенчанного диадемой с острым прозрачным кристаллом на манер рога.

«Показушница», – подумала Адель, но все-таки следила за этой процессией с некоторой очарованностью. Казалось, что Элейна совсем не изменилась, оставаясь молодой улыбающейся девушкой, по крайней мере, так казалось издалека. Ее бархатное бордовое платье красиво контрастировало с окружающей белизной и горностаевой мантией. Распущенные волосы темными волнами струились по плечам. Она была изящной, цветущей, прекрасной. Как и положено…

Но нет, она все-таки не была королевой.

За поводья вел коня-единорога рыцарь в старинных доспехах и белоснежном плаще. Вдвоем эти двое смотрелись потрясающе! Дама и ее рыцарь. Он шел твердо и напористо, и только сейчас Адель поняла, что главная фигура – это именно он. Из-под шлема выбивались черные кудри волос. Он был высоким, широкоплечим, а о лице его она могла лишь гадать.

– Это же Канцлер… – послышался шепот в толпе. – Посмотрите на его герб…

– Всем на колени! – раздался громкий приказ.

Все внутри Адель напряглось: ей казалось, что эти варварские обычаи ушли в прошлое. Но нет, дамы и господа, собравшиеся здесь, все до единого опустились на одно колено перед своими правителями. О да: если верить слухам, канцлер заправлял всем, а вовсе не принцессы. Да и те никак не могли его поделить… Что же он за человек?

Так уж вышло, что их семейство оказалось совсем близко от процессии, и их подтолкнули ближе к принцессе, которой помогли сойти с коня, и ее устрашающему спутнику. Они, подобно иллюзорному единорогу, будто сами явились из легенды в своих несколько устаревших костюмах. К чему этот спектакль?

Сама не понимая как, Адель оказалась на коленях перед принцессой и канцлером, которые подавали руки для поцелуев. Вот и мама с отцом склонились перед ними, и Мира с маленьким Грегом… и сама она.

Душа Адель хотела вырваться из тела и избавиться от оков этих странных условностей. Она не была предана сердцем принцессе, а уж тем более канцлеру с его кошмарной репутацией. Будь на их месте она, то не стала бы унижать других.

Тонкая ладонь с перстнем, в котором сверкал огромный рубин, протянулась к ней. Адель едва прикоснулась губами к камню, но успела оценить пошив перчаток – и могла сказать, что работа была неважной. А следом – металлическая рука канцлера. Холод его перчатки. Только сейчас она заметила морду льва, смотревшего с герба на его груди. И было в его взгляде столько злости, что Адель против своей воли задрожала.

***

С площади семейство Белерон отправилось в свой фамильный магазинчик на улице Вуаль. Все, даже маленький Грег, пребывали в некоторой степени задумчивости. Возможно, они еще были под впечатлением от Грааля и появления принцессы Элейн, думала Адель, но сама не могла бы объяснить своего странного состояния. Снег все так же падал с неба огромными хлопьями, создавая неповторимое ощущение сказки – Адель видела нечто подобное в стеклянных шарах, которыми были заставлены полки в доме леди Лаванде, для которой они делали шляпки и перчатки неизменно фиолетовых оттенков.

А может все дело в другом. И хотя снег падал все тот же, но окружавшее их пространство было другим – раздолье и шик «застенья» остались позади, а они вернулись в свой угрюмый серый мир. И Адель не могла поверить, что так будет всегда. Она была обязана это изменить.

Под ногами сновала детвора с перепачканными сажей лицами, часто на улицах встречались попрошайки, которые были готовы бороться друг с другом за каждую кроху хлеба, и внутренне Адель все же радовалась, что их семье повезло куда больше. Но даже им вскоре придется расстаться с некоторыми удобствами. А ведь мама рассказывала, что раньше все было совсем по-другому, но не могла припомнить подробностей, будто туман застилал ее память.

Отец открыл стеклянные дверцы «Бутика Белерон Брошь» – название, которым родители очень дорожили, считая, что оно звучит очень утонченно и всячески старались поддерживать внутри атмосферу элегантности. На витрине были выставлены самые их лучшие шляпки, произведения искусства в каком-то смысле: мама несмотря на проблемы с рукой не переставала работать и создавала чудесные аксессуары, но Адель видела, сколько сил она тратит на то, что прежде делала с такой легкостью, и помогала чем могла. Газовые лампы отец установил снаружи, подсветив тем самым витрину, а владелец магазина тканей напротив скептически поглядывал в их сторону и постоянно ворчал, выходя на улицу, ведь следовало конечно же слепо следовать традициям, а не поддаваться новым веяниям.

Возможна эта черта передалась и Адель: ей быстро наскучивал старый уклад, а разум создавал в голове всяческие фантазии. Она часто представляла себе, как мог бы выглядеть их «идеальный» дом, как бы она проводила свои дни, какого бы питомцы завела себе, из каких чашек пила бы чай и с какими подругами. Она воображала себя совершенно в безумных фантастических платьях, как она прогуливается по чудесным цветущим садам и вдыхает сладкий воздух, а не отвратительные пары рабочих районов.

– Адель, мне сегодня понадобится твоя помощь, – сказала мама.

– Но как же ужин? – спросила Адель, заходя внутрь прохладного зала магазина. Она сняла заснеженную шляпку, встряхнула светлыми локонами и положила ее на столешницу, где царил идеальный порядок.

– Мира поможет с блюдами, правда ведь? – Младшая дочь согласно кивнула. – А нам предстоит работа – леди Маргарет Стем заказала дюжину пар перчаток…

– У нас есть готовые, – улыбнулась Адель, вспомнив, что сделала запасы для леди Маргарет. Она носила траур и предпочитала исключительно черные перчатки.

– Но ей нужна новая дюжина с той вышивкой, которую я в последний раз допустила оплошность сделать на ее платке.

– Не хочешь же ты сказать, что теперь мы…

– Да, Адель, папу и детей мы отпустим домой. – Она повернулась к мужу. – Дорогой, ждите нас к ужину. Уверена, мы с Адель справимся с дюжиной пар!

– Но неужели это нельзя сделать завтра, дорогая? – спросил отец и Адель была с ним внутренне согласна.

– Репутация «Бутика» прежде всего, – бескомпромиссно ответила мама. И Адель конечно же осталась. Она знала, какие слухи ходили: что скоро откроют фабрику, и их магазинчик будет вынужден закрыться. Что вышивку там будут делать машины, а их труд будет забыт. Адель не верила всему этому: разве может какой-то станок вложить в работу частичку своей души, как это делала мама. Иногда Адель тоже увлекалась рукоделием, и ей это даже нравилось, как бы она ни пыталась противиться.

Копировать мамин стиль вышивки Адель научилась уже давно – та выводила прекрасные вензели золотой или серебряной нитью, которые очень нравились клиентам. И именно мама научила Адель с сестрой читать и писать таким же красивым почерком, что в их кругах не было такой уж необходимостью, но всегда доставляло Адель несравненное удовольствие. В отличие от Миры, которая чаще упрямилась и спрашивала, зачем ей это – сестра собиралась пойти помощницей пекаря и создавать чудесные торты, выводя вензеля разве что кремом.

Адель дала маме передышку, пообещав, что доделает все сама, а мама тем временем ушла на второй этаж, где хранились коробки с тканями и фурнитурой для их работы. Вскоре им придется все там переделать и перебраться из их довольно уютного дома сюда: в городе все прибывало жителей, и дом, оставшийся после их деда по отцовской линии, из-за неправильной записи в реестре попал под конфискацию еще при принцессе Данае, которая придумала этот чудовищный закон, а принцесса Элейн отменять его не планировала. Единственное, что оставалось семье Белерон, так это их магазин, который достался по наследству матери.

– Мам, – крикнула Адель, зная, что сквозь эти перегородки слышно так же, как если бы вместо них была тонкая ткань. – Иди домой! Я все сделаю сама.

Заскрипели ступеньки, и мама вновь показалась в торговом зале. Она шла медленно и как-то тяжело дышала.

– С тобой все в порядке?

– Да, дорогая, мне пожалуй и впрямь лучше отдохнуть. Ты точно справишься сама?

Она подошла ближе, оценивающе глядя на работу Адель.

– Недурно, почти идеально! —сказала мама, одобрительно похлопав Адель по плечу. – Когда закончится послеобеденный чай, за перчатками явится горничная леди Маргарет.

– Та, с вытянутым как кабачок лицом? – улыбнулась Адель.

– Лили, ее зовут Лили, дорогая. Отдай ей перчатки, оплату мы заберем позже.

– Почему это позже? Перчатки же понадобились не когда-нибудь, а сегодня! Мама, это несправедливо.

– Адель, леди Маргарет довольно влиятельная дама в наших кругах. Уверена, она быстро расплатится с нами, но требовать денег… это невежливо.

Адель была крайне не согласна, но ради мамы промолчала. Так их магазину недолго и разориться! Если она не предпримет что-то, чтобы разбогатеть… Ей вспомнился Грааль, который она видела в аббатстве. Вот бы добраться до настоящего…

Выпроводив мать, Адель погрузилась в работу с такой одержимостью, на которую была только способна. Когда перед ней стояла цель, она шла напролом. Не успели большие напольные часы, стоявшие в углу зала, отбить пять раз, как вся работа была выполнена. Руки Адель закоченели, она сама продрогла, ведь помещение здесь никто не топил, чтобы не портить ткани копотью и неприятным запахом. И дожидаться теперь горничную с лицом-кабачком она не собиралась, решив, что отнесет перчатки сама, а после побежит на семейный ужин. А потом уже, сытно наевшись кулинарных изысков Миры, она сможет составить план, что же ей делать со своей жизнью дальше.

Заперев магазин, Адель вышла на довольно пустынную улицу. Снег украсил своим кружевом мощеную дорогу, заботливо укутал шапочками фонари и столбы, бахромой лег на окна и карнизы.

Улица Вуаль располагалась довольно близко к Стене, и здешние жители проявляли куда больше манер и в то же время ханжества, чем на окраине города. Но сейчас дамы скорее всего попивали чай в своих гостиных, а их мужья обсуждали последние законы правящей принцессы-регента и ее правой руки – Канцлера.

Леди Маргарет жила всего в нескольких улицах от магазина, и Адель добралась до места довольно быстро. Заходя с черного входа, чтобы позвать горничную, она стала свидетелем довольно интересной картины: к кому-то похоже пришел поклонник! Перед дверью расхаживал мужчина в черном сюртуке и в цилиндре, и Адель даже удивилась, что он забыл на этом переулке, его внешний вид не выдавал в нем посыльного или кого-то из рабочего района. Адель притаилась в темноте переулка, сама не знаю почему. И вот дверь распахнулась, и на пороге появилась Лили в белом чепчике и черной накидке. Увидев мужчину, она склонила голову и присела в реверансе – Адель и подумать не могла, что Лили способна на такие изящные маневры. Но вот мужчина что-то достал из внутреннего кармана пальто и протянул ей: конверт. Любопытство Адель росло. Что же там? Вот бы послушать, кажется мужчина что-то шепнул.

Она тихонько подобралась поближе на несколько шагов, стараясь остаться в тени и чуть ли не слившись с холодной каменной стеной дома. Хорошо, что здесь росли кустарники, и сухие ветки стали ее укрытием.

– Мы ждем вас, завтра …

Мужчина достал что-то еще, и Адель даже ахнула от неожиданности: это был живой цветок. Прекрасная синяя гвоздика с ажурными лепестками. Незнакомец вручил цветок Лили, которая не произнесла ни слова, лишь ниже опустила голову. Отчего-то создавалось ощущение, что это не просто тайный поклонник, и за всем этим скрывается гораздо больше.

–…отбор начнется в полночь, не опаздывайте, – и с этими словами мужчина развернулся, чтобы уйти, а Лили поспешила спрятать цветок под накидкой и скрылась за дверью.

Адель позабыла, зачем пришла к порогу леди Маргарет. Позабыла про перчатки, про то, что ее могут заметить. Она услышала заветное слово. Отбор. Что это значит? Лили? Правда, Лили? Они ведь говорят про отбор в королевы или ей чудится? Но Адель не могла отмахнуться от этого и решила все разузнать. Когда мужчина отошел на достаточное расстояние, она выбралась из своего укрытия и последовала за ним. В груди рождалось странное предчувствие: они шли в направлении района, где жила ее семья, и сердце подпрыгивало в груди с каждым шагом. Мужчина поправил на голове цилиндр, будто хотел скрыть лицо, и Адель это еще больше озадачило. Сколько еще таких писем и цветов у него за пазухой? И куда он сейчас идет? Вот-вот и они доберутся до ее улицы…

Адель была так увлечена, что не заметила, как врезалась в человека. Да так сильно, что отскочила и плюхнулась пятой точкой в пушистый снег. Шляпка ее, надетая наспех, слетела с головы, локоны растрепались.

– Несетесь как паровоз! – возмутилась Адель, поднимая голову и успевая краем глаза увидеть, как таинственный поклонник Лили скрывается за соседским домой, совсем немного не доходя до ее собственного. Разочарование ледяной коркой замуровало сердце Адель.

– Не надо прыгать под паровоз, – раздался густой голос над ее головой, и, оторвавшись от своей «жертвы», Адель наконец посмотрела наверх. Холодные голубые глаза, такие равнодушные… черный цилиндр, из-под которого выбивались черные кудри… какой же этот человек высокий… и возмутительно красивый.

Адель впервые в жизни не нашлась что сказать, ловя ртом снежинки. Одна, словно пух, попала в горло, защекотала, заставляя ее выйти из оцепенения.

Мужчина протянул ей руку в кожаной перчатке, и не дождавшись, когда Адель очнется, дотянулся до ее локтя и поднял на ноги. Разве что не за шкирку, вдруг подумалось ей.

– Благодарю… – выдохнула Адель, набрав в легкие воздуха, чтобы сказать что-то еще, но тут заметила возле своего дома неестественно лежащего человека. Пальто так напоминало… мамино.

– Пресвятая королева! – воскликнула Адель, бросившись в направлении неподвижно лежащей матери. В первый раз в жизни она внутренне молилась: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо…

Она подбежала к маме, падая на колени. Как же долго она пролежала здесь! Почему никто не помог! Адель приподняла ее, руки затряслись… но мама, она…

– Она дышит, – проговорил за спиной мужчина, сбивший Адель с ног. Он отодвинул ее в сторону и так легко поднял на руки совсем не худенькую леди Белерон. – Это ваш дом?

– Да, – отозвалась Адель, – пойдемте. – И она повела его к крыльцу, благодаря Святой Грааль за то, что мама дышала. И что этот крепкий мужчина решил помочь ей.

Дверь распахнулась, Мира тут же закричала, позвав отца, а когда леди Белерон занесли внутрь и Адель выбежала на крыльцо поблагодарить незнакомца, его уже нигде не было. И только сердце Адель билось будто бы в два раза быстрее.

***

Маму отогрели и напоили травяными отварами, которые всегда хранили на случай простуд – в холодное время года без них не обходилось, а зима с каждым годом будто бы становилась все длиннее. Дочери посменно дежурили у ее кровати, пока отец сокрушался, что оставил ее в таком состоянии и не довел до дома.

Но Адель винила только себя. Она позволила себе мечтать, совсем позабыв про состояние мамы. Стоило быть внимательнее.

Сейчас Адель сидела возле мамы, держа в руках вышивку, которую заливала слезами, и люто ненавидела себя. Как она посмела желать чего-то для себя, когда ее родным так плохо? И в то же время, она прекрасно осознавала, что если ничего не изменится в их жизненном укладе, то всем станет лишь хуже.

Возможно семье все же будет лучше без нее, особенно если она найдет себе применение. Как они смогут ютиться в комнате над магазином впятером?

Пришла Мира и предложила сменить Адель на ее «посту», и хотя та отнекивалась, сестра уговорила ее отдохнуть и немного поспать. Адель и впрямь провалилась в сон, вот только он совершенно не принес ей отдыха.

Во сне ей было тяжело, очень тяжело, каждый шаг вперед давался с таким трудом… и все из-за этих доспехов. Совсем как тот рыцарь на площади, она облачилась в металл, который сиял на солнце золотом. Она шла вперед, к другому источнику света и тепла. Сияние и слезы слепили ее, на руках запеклась кровь, а ступала она по чужим телам. И все же, шаг за шагом, она двигалась дальше. К свету, как к символу надежды. К Граалю… Он звал ее.

Адель очнулась со странным чувством пустоты и до утра проплакала. На рассвете, глянув на свое измученное лицо, она собрала все силы в кулак и заставила себя одеться и причесаться. Нельзя было раскисать. А когда она спустилась приготовить завтрак, то обнаружила на кухне маму.

– Что ты здесь делаешь, ма? Срочно ложись в постель! – Адель взяла маму под руку, желая увести с кухни.

– Ох милая, самое страшное миновало. Ночью меня сильно лихорадило, но потом… внезапно мне стало гораздо лучше. И как видишь, сейчас все в порядке. Сама не знаю, в какой момент я потеряла сознание на улице, но спасибо тебе и твоему знакомому, вы подоспели вовремя.

Адель еле сдержала слезы.

– Ну что ты такое говоришь…

– Все-все, перестань, поверь, мне уже лучше. Кстати, кто этот мужчина?

– Так, случайный прохожий,– отмахнулась Адель.

– Есть же на свете добрые люди!

Адель вспомнила о незнакомце, и к ней вернулось ощущение очарованности: этот мужчина приковывал к себе взгляд, а его голос так странно воздействовал на Адель, будто… управлял ею.

После завтрака, когда на сердце у Адель немного полегчало, она вышла на улицу и осмотрелась, стараясь припомнить события вчерашнего дня. Тот человек, который вручил Лили цветок и письмо, куда он пошел? Нужно с этим разобраться. Снег сегодня смилостивился над жителями Монсальважа, решив взять выходной. День выдался ясный, холодное небо раскинулось над городом синим полотном, без единой белой ниточки.

– Так, я вышла с переулка Круссан на нашу улицу… – шепотом проговорила Адель, восстанавливая свой маршрут. – А значит тот человек…он пошел…

Она спустилась с крыльца и вернулась по улице, заглядывая в переулок между домами, где скрылся незнакомец с гвоздиками. И только сейчас Адель осознала, чей это был дом: семейства Таргюсонов.

– О Королева! – простонала Адель, вспоминая свою бывшую «лучшую подругу», которая здесь жила, но отступать не собиралась.

Она юркнула в переулок, подходя к дорожке, что вела на задний двор их дома. Оттуда можно было пройти на кухню. Раньше Адель была здесь частой гостьей, пока ее не заподозрили в воровстве: леди Таргюсон оговорила Адель, обвинив в том, что она украла брошь ее дочери Николетт. В тот момент Адель жалела лишь об одном – что действительно не украла чёртову брошь! Хотя бы клевета не была напрасной. Целый год Адель вынашивала план мести, но та растаяла как дым, и сейчас не осталось ничего ни от той дружбы, ни от той злости.

– Ну, была ни была, – подбодрила себя Адель и засеменила вперед. Никто не обращал на нее особого внимания – еще одна хорошенькая девушка из множества других.

На подходе к двери черного входа Адель помедлила: она не знала, что скажет, встретив обитателей дома, да и вообще, ворваться в чужое жилище, даже по-соседски это перебор. Но что еще ей оставалось? Если отбор в королевы уже сегодня в полночь, у нее совсем мало времени. А потом… потом на Грааль и бархатный трон можно будет не расчитывать. Если только стать кем-то вроде Канцлера и править всеми исподтишка? Но разве ей этого хотелось? Скрываться в тенях? Или же блистать на балах среди сверкания хрустальных ламп и свечей?

Адель решительно взялась за ручку, тихонько приоткрыла дверь, которая – о чудо – даже не скрипнула, и заглянула внутрь. К ее счастью, никого внутри не оказалось, тогда Адель распахнула дверь шире и зашла внутрь. Сразу же на глаза ей попалась вазочка, в которой стояла… синяя гвоздика! Вот так удача!

Тогда Адель и услышала шорохи. Очень недвусмысленные. Нет, это вовсе были не мыши, подумала она с легкой ухмылкой и, оторвав взгляд от гвоздики, медленно двинулась в сторону кладовой, откуда и шли тихие всхлипы и возгласы. Какой знакомый голосок, подумала Адель, вслушиваясь в причитания девушки, молившей пощадить ее.

– Анри… Анри… сжалься надо мной… я не смогу и дня без тебя…

– И я… mon amie… и я…

Вот так, средь бела дня! Адель прикрыла рот рукой, сдерживая смешок. Николетт оказалась не такой уж и тихоней! А еще за последние пару лет она заметно похорошела, расцвела, и на их улице у Адель появилась очевидная соперница. Вот только Адель не собиралась приманивать местных женихов, и особенно не таким способом! В чулане! Неужели не добрались до спальни? Вот так пыл!