Визит черной вдовы

Глава 3

Дело ясное, что дело темное.

Чтобы больше не ломать свою и так измученную за это безумное утро голову и не терять драгоценного времени, я сразу же после ухода Пальцевой засобиралась. Не зная еще, какие мне сегодня предстоят приключения, я натянула самую удобную на все случаи одежду: джинсы, пестренькую рубашечку и замшевые ботиночки с квадратными носами, любовно выбранные мной в одном германском магазине. Небольшой дамский рюкзачок из того же магазина я набила полным арсеналом необходимых средств, включая набор отмычек, крошечный диктофон и подслушивающее устройство, капсулы с сильнейшим снотворным и мой любимый пистолет «макаров». Все это было уложено рядом с обычными дамскими принадлежностями: помадой, пудреницей, салфетками и, на всякий случай, презервативами. Никогда нельзя сказать наверняка, куда заведет меня нить поисков.

Накрутив снова номер Катьки, чтобы убедиться в ее отсутствии, я натолкнулась на зычные рыдания тети Гали и быстренько постаралась распрощаться с нею. Теперь меня звала дорога дальняя, ведущая в Дубки, где располагалось имение Пальцевых и, по всей видимости, находилась зарытая собака. Туда-то я направила стопы, вернее, колеса своей «девятки».

Город жил обычной жизнью заурядного понедельника. Оживления на дороге и увеличения постов ГАИ, как можно было ожидать по случаю убийства Пальцева, я что-то не приметила. Даже на выезде из города у КП никто меня не тормознул, что было уж совсем странно. Что за милиция у нас? А может, я и есть тот самый неизвестный снайпер? Нет, хлипковатый ментишка на выезде из Тарасова откровенно скучал, ковыряя в носу. Однако возле Дубков был дислоцирован целый наряд милиции. Все они усиленно изображали необыкновенную важность своего присутствия и суровую сосредоточенность. Но почему-то никто среди них не имел звания выше, чем старший лейтенант. Один из них – безусый юнец, новоиспеченный служитель ментовского культа – сурово потребовал с меня отчета о целях прибытия.

Сунув ему к самому носу удостоверение областной прокуратуры, которое я «забыла» сдать при уходе из этой многоуважаемой структуры и с тех пор успешно использую, и так же быстро его убрав, хотя новобранец вряд ли уже научился читать, я проехала во владения Пальцевых. Чудный дубовый лес окружал со всех сторон огромный замок из красного кирпича с многочисленными остроконечными башенками, черепичной крышей и цветными витражами в окнах.

Такие замки я видела в Подмосковье. К дому вели две дороги: идеально заасфальтированная и просто тропинка через лес. Я оставила машину недалеко от места дислокации охранной роты и пошла пешком по тропинке, вдыхая полной грудью чудный после ночного дождя воздух. Привычка разглядывать все под ногами в целях поиска следов не подвела меня и на этот раз. Надо сказать, лес был очень чистый. Здесь не валялись бычки, бутылки и банки из-под тушенки, хотя, конечно, вряд ли Пальцевы питаются консервами. Направо от тропинки мелькнуло на черной сырой земле что-то белое. Я не поленилась подойти и поднять – это оказалось обрывком какой-то тряпки. Как следует изучив трофей, я решила, что это лоскут ткани, идущей на простыни. Я сложила тряпицу в пакетик и убрала в сумку, не зная еще толком, зачем мне это нужно.

Возле замка царило великолепие. Геометрической формы мавританские газоны перемежались разрекламированной травой канада-грин. Был здесь и небольшой бассейн с плавающими в нем кувшинками.

Ограды не было ни вокруг дома, ни вокруг леса. Видимо, не хотели портить вид этакого средневековья: замок, охраняемый воинством могучих деревьев.

Одно обстоятельство меня удивило: все роскошные фонари вокруг дома были разбиты!

Как следует осмотревшись, я заприметила поблизости небольшой домик из белого кирпича с деревянным крылечком. На крылечке сидел и курил, поплевывая в вечнозеленую траву, усатый дядька. Его тельняшка, треники, босые ноги и дико торчащие усы с трудом увязывались с окружающим великолепием, это позволило мне предположить, что он-то и есть сторож. Хотя, судя по его мирному безоружному виду, он мог сторожить максимум свою будку и какой-либо садовый инвентарь.

Я подошла к нему:

– Здравствуйте, я детектив Иванова Татьяна Александровна! У меня есть к вам несколько вопросов.

Сторож возвел на меня налитые кровью очи. Надо сказать, что от него исходил густейший аромат сивушных масел и этилового спирта. Что ж, тем лучше. На длинных усах у него висел пепел.

– С прокуратуры, что ли? – спросил усач. Я кивнула – какая ему разница.

– Сегодня были уж с прокуратуры. Ну, заходи, – довольно доброжелательно пригласил меня сторож.

Я прошла в домик, где можно было сразу же повесить топор. Видимо, где-то были вывешены для просушки носки. На столе красовался полный запойный натюрморт с разодранной селедкой, облупленными крутыми яйцами и шелухой от картошки. Стояла бутылка настойки боярышника, которая продается только в аптеках и употребляется по нескольку капель для поддержания тонуса. Видимо, сторож поддерживал тонус стаканами, возможно, даже бутылками.

Я осмотрела две по-солдатски обставленные комнаты, в одной из которых, судя по календарям с Самантой Фокс, Сабриной и Памеллой Андерсон, и обитал сбежавший герой-любовник.

– Давайте все же поговорим на крылечке – там как-то посвежее, – предложила я. – Во-первых, как вас величать?

– Да Михеич я. Петр Михеич. Бывший капитан речного пароходства. Теперь сторож тут, чтоб они все провалились!

– Ясно. Хотелось бы услышать от вас исчерпывающий рассказ о ваших хозяевах, об Аркадии Никанорове и о прошедшей ночи.

Надо полагать, все перечисленные пункты сильно взволновали Михеича, потому что он прошлепал босыми ногами с ногтями, не стриженными со времен речного пароходства, в кухню, хватанул полный стакан боярышника, занюхал его хвостом селедки и наконец произнес:

– Ух, и загребли вы все! Третий раз за утро показания даю. Да не знаю я ничего! Живу с ними год. Уж как помучился – не пересказать. То хозяйка из ружья по фонарям палит, то хозяина вон… Эх, живет вот так человек, в золоте купается, икру ложкой жрет, а его – хлоп, и как муху! – Михеич пригорюнился.

Мне хотелось выудить из него конкретные подробности, пока он не свалился с крыльца и не задрых в канадской травке.

– Ниче не знаю про хозяина, – продолжал сторож. – Что он мне, докладывался, что ль? Свистанет на своей машине и мотается сутками. Большие дела, конечно, делал. Губернатор, бывалоча, сюда приезжал. Со мной разговаривал. – Михеич приосанился. – Эх, душевный мужик! И выпьет, и закусит – все как человек. А этот… мой хозяин – тьфу! Все молчит, не пьет, все себе на уме. Все какие-то вензеля выписывает. – Сторож ковырнул в воздухе рукой, не зная, как еще объяснить характер хозяина. – Довыписывался. Вчера уехал вон, да в гробу сегодня воротился. А я ниче больше и не знаю.

Еще Михеич сообщил, что гроб с телом покойного уже отправили для последнего прощания в офис президента корпорации, а похороны, наверное, состоятся завтра.

Насчет Пальцева сторож больше ничего, видимо, и не знал. А насчет самого главного – охранника и Катьки?!

– А что вы можете сказать о проживающем с вами Аркадии Никанорове? Кстати, а где он, вы не знаете?!

– Тю, Аркашка! Слинял Аркашка. Утек. Уж эти доведут. Да не помню я вчера ничего. Хозяин вечером уехал. Ночью слышу – крик, беготня! Говорят, хозяина убили. Хозяйка кричит и по фонарям палит. Я хотел было как-то унять ее, смотрю – как бы самому пулю-то не схлопотать. Ну и решил спрятаться тут до утра. Часа в три ночи хозяйка прибегает, глаза бешеные, орет: «Где Аркашка?!» А Аркашки-то нет. – И сторож заключил: – Ни беса у них не поймешь. А вчера еще, помню, кто-то вещи с чердака швырял.

– Какие вещи?

– Да вон. Я прокуратуре-то не сказал. Никому не сказал. Сам подобрал – что добру-то пропадать. Вон лежит. – Сторож указал грязным пальцем под стол на кухне.

Я вытащила на свет божий некий разваленный предмет, оказавшийся при подробном рассмотрении видеомагнитофоном «Электроника» образца восемьдесят второго года. Чувствуя, что мои мозги закипают от всех этих непоняток, я насела на Михеича с выяснением подробностей.

Михеич, лукаво улыбаясь, отчего усы у него лихо топорщились, поведал мне, что Аркашка порой водил сюда девочек. Иногда он размещался с ними в своей комнате, а вчера вечером ему приспичило расположиться в одной из маленьких комнат под крышей хозяйского дома. Михеич не мог описать внешность красотки поподробней, сказав только, что вчера Аркашка явился с ядреной молодухой. Ежу ясно, что это была Катька. Около одиннадцати вечера – когда в ста километрах от дома был убит Пальцев – сладкая парочка уединилась под черепичной крышей. В три часа ночи хозяйка явилась с поисками Аркашки, а утром Михеич обнаружил разбитый видак с тыльной стороны дома. Больше из сторожа не удалось ничего выудить – он начал икать, путаться, плеваться, но и на том спасибо.

Хотя, конечно, ничего не прояснилось, наоборот, обросло новыми загадками.

Мне, как некогда Алисе в Стране Чудес, становилось все «чудоватей и чудоватей».

Я решила обойти дом, чтобы произвести осмотр места, упомянутого Михеичем. Там я обнаружила массу интересного. Красивый цветочный ковер, расстелившийся у стен замка, был сильно помят. Судя по размеру примятости, на него упало что-то побольше, чем старый видак. Можно предположить даже, что сюда кто-то прыгал. Я подняла голову и под самой крышей увидела несколько маленьких окошечек: видимо, там находилась мансарда. Окошечки были на третьем этаже, и сигануть из них в цветы можно было бы, пожалуй, и без особого вреда для здоровья. Но, конечно, заставить такую трусиху, как моя подруга (если предположить, что это прыгала она), лететь с третьего этажа можно было бы только под дулом пистолета. А может, так оно и было – пока ничего точно сказать нельзя.

Да уж, чем дальше в лес, тем больше дров. А дров из пальцевского леса можно было вывезти предостаточно. Однако надо завершить работу со сторожем, пылающим классовой ненавистью к хозяевам, и попытаться еще кое-что выяснить, а также произвести раскопки в Аркашкиных вещах.

Я вернулась в маленький домик и поняла, что работа с Михеичем на сегодня завершена, судя по оглушительному храпу, раздававшемуся из его комнаты. Тогда я прошла в место проживания любителя грудастых звезд и начала методично рыться в его шкафу и тумбочке.

Среди джентльменского набора – джинсов, кроссовок, гантелей и презервативов – я обнаружила паспорт и триста долларов в заначке. Видимо, ни к какому побегу он не был готов.

Что-то там с ними случилось – это мне предстоит как следует обмозговать. А пока Татьяну Александровну труба зовет под черепичную крышу злополучного замка, куда бог знает каким ветром занесло легкомысленную бедолагу Клюшкину. Хотя, каким ветром занесло, мне уже известно, а вот каким вынесло и, главное, куда?

Эх, и захватило же, наверное, вчера дыхание у моей подружки, когда она ступила на порог этого роскошного дома!

Видимо, мадам Пальцева не знала о существовании Катьки. Или что-то заставило Пальцеву не говорить мне о ней? А главный вопрос: что там у них случилось? Даже если хозяйка и застукала в мансарде охранника, занимающегося любовью с девушкой в свободное от охраны время, это еще не повод к сиганию из окна третьего этажа. И этот разбитый видак, видимо, выброшенный оттуда же! А разбитые фонари?! Что послужило причиной этой пальбы?!

Терзаемая сотней вопросов, я поднялась по мраморной лестнице и позвонила в позолоченный стилизованный колокольчик у дубовых дверей пальцевского дома.