Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 2. Май
– О, привет! Вы, наверное, Мартин? Грейс говорила, что вы заберете детей. Чарли и Блейк гуляют с остальными. Им нужен перерыв, они славно поработали. Мой младший сынишка спит, так что сейчас подходящее время. Боже, как жарко, а я и не заметила. Говорят, этим летом будет настоящее пекло.
Господи, да замолчи ты. Это просто человек, обычный мужчина. Пригласи его в дом.
– Извините, проходите, пожалуйста.
Будучи столь известным, он выглядит излишне застенчиво. Топчется на пороге, чуть наклонив голову, как мальчишка. Он буквально нависает над ней. Как Игорь, рост которого пугает. Однако в этом «габаритном» мужчине чувствуется некая притягательность. Волосы взъерошены, как у ее отца, на носу очки, такая же хлопчатобумажная рубашка с закатанными до локтей рукавами, знакомый запах табака. Он кладет на стол стопку книг, снимает куртку и улыбается, оглядывая комнату, как свою собственную. Ева часто представляла его дом – жилище Мартина Коуэна, лауреата Букеровской премии. Мансарда с высоким потолком, рукопись на столе, скомканные листы бумаги на полу. На заднем плане хлопочет его жена. Приносит чай, шикает на детей, выпроваживает их из комнаты. Она убирает переполненное окурками блюдце… нет, тяжелую пепельницу из африканского малахита. Ева читала, что какое-то время он жил в Зимбабве, собирая материал для своей самой известной книги. Он пожертвовал половину премии школе, которая вдохновила его написать этот роман.
– Чаю хотите? Дети испекли пирожные.
– Разве можно устоять перед домашними пирожными?
Он бродит по комнате, рассматривая книги на полках. Ева наливает чай, и он садится, слегка вздохнув – не стоило беспокоиться. Выглядит он вполне довольным, даже расслабленным. Она украдкой смотрит на него: седеющие волосы до воротника, благородный нос с горбинкой, карие глаза, сверкающие из-под век с легкими морщинками. Он глядит на нее, словно чего-то ожидая. Может, стоит сказать, что ей очень нравится его роман? Она садится напротив, внезапно лишившись дара речи.
– Ну и как прошел урок?
Конечно, ему хочется знать, как дела у сына.
– О, замечательно.
– Замечательно? – Его брови забавно взлетают вверх. – И как показал себя Блейк?
– Сперва он упрямился, но мы вернулись к самому началу – к алфавитным блокам и карточкам созвучий. Как только он стал чуть поувереннее, я предложила ему письменное задание с шаблонами, и он не сделал ни одной ошибки.
– Поразительно. – Его карие глаза вспыхивают.
Ева пододвигает к нему тарелку с парой пирожных. Глазурь на них посыпана лепестками лаванды.
– Он и печь помогал.
– Вот это да! – Мартин откусывает кусочек. – Дома мы ничего подобного не практикуем.
Ева бросает взгляд на прилипшие к плите кляксы теста, на грязные миски в раковине. Грейс привезла детей, будучи одетой в деловой костюм, с макияжем, маникюром и аккуратно забинтованной рукой. По сравнению с ней Ева ощущает себя неряхой, но Мартин улыбается так, словно она, вся взмокшая, не сидит сейчас перед ним в фартуке, с растрепанными, падающими на глаза волосами и, возможно, с пятном муки на щеке.
– В конце мы прочитали главу из книжки, и Блейк точно угадал, что произойдет в конце.
– Из какой книжки? – Сам рассказчик, он подается вперед.
– «Повелитель мух».
– Ммм… она…
– Мрачная? Это была только первая глава. Книгу привезла Иззи. Не думаю, что она догадывалась о содержании.
– Уверен, вы раскрыли в ней самое лучшее. – Мартин кивает, берет второе пирожное и рассматривает пустую тарелку. – Какая необычная вещь. – Он проводит пальцем по изображенному на стекле эллипсу, по черному кругу внутри него. – Тарелка расписана вручную. Вы еще и художница?
– Она из греческой деревни, – смеется Ева. – Это оберег от голубоглазых недоброжелателей. Я много таких купила.
– И как, помогает?
– Пока не жалуюсь.
– Надо же, у вас ямочка на щеке. Сто лет таких не видел.
Ева заливается румянцем. Ей так давно не делали комплиментов по поводу внешности, что она и забыла, как на них реагировать.
– Извините, во мне проснулся писатель. Я по привычке отмечаю необычные лица. – Мартин ставит тарелку на стол. – И где находится эта деревня?
– На полуострове Пелопоннес. У нас там дом. – Кажется, это похоже на хвастовство. Ева теряется и начинает грызть ногти, как в детстве. – Он очень запущенный, – быстро добавляет она. – Сад совсем зарос.
– А мне нравятся подобные места.
Их взгляды встречаются, его улыбка становится шире.
– Идемте поищем детей. – Ева смущенно встает. – Мне пора будить младшего сына.
– Грейс не говорила, что у вас есть малыш.
– Ему почти три года, но по развитию он младше – еще не начал говорить. Боюсь, это дислексия, как у его сестры Поппи. – Ева снова принимается грызть ногти. – Полагаю, мой муж в детстве был дислектиком, а это может передаваться по наследству, как известно.
Она говорит слишком много, упиваясь его интересом, будто утоляет жажду, степени которой до конца не сознает.
– Я молчал до пяти лет, – усмехается Мартин. – И с тех пор с лихвой наверстал упущенное. Не стоит волноваться – все образуется.
Он такой добрый. Из тех, кто понимает.
– Я вас познакомлю.
Они выходят из дома и направляются к стоящей под ивой кроватке, но видят в ней лишь пустое гнездышко из одеял. Эш исчез, его красный трактор валяется в траве.
– Он в саду, – задыхаясь, говорит Ева. – Наверное, пошел искать остальных. Все дети где-то рядом.
Мартин следует за ней, оглядываясь по сторонам, пока она быстро шагает в сторону луга. Игорь залез под капот большого зеленого грузовика. Его присыпанная пылью голова склонилась над двигателем, синяя спецовка измазана машинным маслом.
– Игорь, вы случайно не видели, куда побежали ребята? Я потеряла Эша.
Щеки Евы пылают. Эрик прав. Надо лучше смотреть за детьми. Наверное, следовало подержать их в доме, как он советовал.
Игорь поднимает голову, смотрит на нее, потом на Мартина. Хмурится и пожимает плечами. Ева торопливо идет по дорожке, которую недавно прокосил Эрик, Мартин держится рядом.
– Мы словно в сказке. – Он смотрит на гуляющих по полю осликов и на сверкающий в лучах солнца пруд. – Прежде я никогда не видел осликов в лондонском саду. Невозможно поверить, что мы в самом центре города.
– Отец купил эту землю из-за сада, он был просто помешан на зеленых насаждениях и учил нас с братом ездить на осликах.
– Наверное, фантастически круто – расти на такой свободе.
– Увы, наша няня держала нас на коротком поводке.
Звучит как шутка, но им тогда было не до смеха. Ева не любит об этом говорить, но от Мартина веет дружелюбием, а у нее почти не осталось друзей. Она растеряла их много лет назад. Эрику они не нравились, казались пустыми. Ему хватает семьи, семья – это главное, но иногда ей очень недостает старых друзей.
– А вот Эрик считает, что у наших детей слишком много свободы.
– Разве ее бывает слишком много?
Эрик называет это недосмотром, но Мартину об этом знать не обязательно. Ева распахивает калитку, и они тут же оказываются в лесу. Окунаются в тишину, словно входят в звуконепроницаемую комнату с толстыми зелеными стенами.
– Поппи! Соррель! – Звуки не проникают далеко. Возможно, Эрик прав – нужно проредить деревья. – Они где-то здесь.
Под переплетающимися ветвями царит полумрак, ноги вязнут в густом подлеске с множеством колючек. Ева ускоряет шаг, спотыкается о торчащие корни, начинает тяжело дышать. В месте, где дети проводят почти все время, она нечастая гостья.
– Девочки?
Где-то справа слышится негромкое хихиканье, под молодым конским каштаном мелькает красный жакет Поппи. Ева подходит ближе, Мартин раздвигает густые заросли ежевики. Дети сгрудились на подсвеченной золотистым солнцем зеленой полянке. Эш спит на коленях у Иззи. Та сидит, подавшись вперед, закрывая малыша своим телом, ее распущенные волосы касаются его лица. Она что-то тихонько говорит; судя по зачарованным лицам слушателей, рассказывает сказку. Поппи валяется в траве перед ней, поигрывая ножкой Эша, Блейк с испачканным землей лицом улегся на живот. Чарли, прислонившись спиной к дереву, гладит щенка у себя на коленях, Соррель рядом с ней.
– Вот видите? – шепчет Мартин Еве. – Детки в лесочке.
– Надеюсь, мы не дадим им умереть с голоду, – шепчет она в ответ, испытывая облегчение.
Он смеется так громко, что дети дружно поднимают глаза. Все, кроме спящего Эша и улыбающейся ему Иззи.
– Спасибо, Иззи. Привет, малыш.
Ева нагибается за Эшем. Ему тепло в комбинезоне. Чуть хныкнув, малыш снова успокаивается, прижавшись щекой к ее щеке, а ртом уткнувшись в ее шею. На его ладошках небольшие свежие царапины. Ева знает его кожу наизусть. Она чмокает Соррель в голову и тянется к Поппи, которая отстраняется, сердито покраснев.
Дети поднимаются на ноги, они удивлены. У Блейка недовольный вид. Мартин пытается взъерошить мальчику волосы, но тот сбрасывает руку отца, придвигаясь ближе к Иззи. Поппи жмется к ней с другой стороны. Соррель берет за руку Чарли. Дети явно успели сблизиться.
– Следовало присматривать за ними лучше, – сетует Ева, выводя всех из леса обратно на залитый жарким солнцем луг. Она обнимает Эша. Тепло его тельца, прижатого к груди, успокаивает ее.
– Я потерял Блейка в супермаркете, когда ему было всего четыре года. Нашелся он в кондитерском отделе. Уплетал шоколадные шарики сразу из двух пакетов. Не думаю, что Грейс меня простила.
Ева смотрит на его удрученное лицо и улыбается. Он славный, она так и думала. Возле дома, сложив руки на груди, стоит Игорь. Он уже закрыл капот и наблюдает за ними.
– Мы нашли Эша. К счастью, он не потерялся, – говорит ему Ева.
Игорь смотрит на нее.
– Ага, так вот почему его не было под капотом.
Его губы растягиваются в улыбке, он вроде как шутит. Соррель хихикает и машет ему рукой. Ева подталкивает ее к дому. Она представляет теплое тельце сына среди измазанных маслом внутренностей грузовика, и ей становится не по себе.
Из красной спортивной машины, стоящей в конце подъездной дорожки, выходит женщина – стройная блондинка с шарфом на шее и аккуратно зачесанными назад волосами. Когда она приближается, Ева узнает в ней Мелиссу, но сегодня та выглядит по-другому: похудевшей и более напряженной.
– Я опоздала?
– Вовсе нет. Дети погуляли в саду. Ваша дочь хорошо поработала и прекрасно отдохнула.
Ева обнимает Иззи за плечи. Та смотрит на мать из-под челки. Улыбка исчезла с ее лица.
– Правда? – По красивому лицу Мелиссы пробегает дрожь. Еве на мгновение кажется, что та вот-вот заплачет. – Спасибо, это приятно слышать.
– Заходите. – Ева жестом приглашает Мелиссу в дом. – Я покажу, что она сделала.
– Была бы рада… – Мелисса смотрит на входную дверь, потом с сомнением переводит взгляд на дочь.
– Я сделаю чай, – улыбается Ева. – Есть домашние пирожные.
– К сожалению, нам пора. – Мелисса каменеет лицом. – Вы сможете отсканировать работу Иззи и скинуть мне на почту?
– Конечно, – ровным тоном отвечает Ева, скрывая разочарование. Впереди еще масса возможностей познакомиться с Мелиссой поближе. – Значит, до воскресенья?
– Тогда у меня будет больше времени, – говорит Мелисса. – Иззи, скажи «спасибо».
Иззи молча шагает за матерью к машине, открывает дверь и падает на сиденье. Дети смотрят вслед отъезжающему автомобилю.
– Она даже не попрощалась, – обиженно произносит Соррель. Ева обнимает дочь и прижимает к себе. Ищет глазами Поппи, но та уже скрылась в доме.
Блейк ногами собирает гравий на дорожке в небольшие кучки, Чарли с усталым видом прислонилась к отцу.
– Жена, наверное, вас заждалась, – говорит Ева, чувствуя себя виноватой за то, что задержала его так надолго.
– О, Грейс еще не вернулась, она работает полный день. Теперь я буду привозить детей, – отвечает Мартин.
Сердце Евы подпрыгивает от радости. С ним было так приятно поговорить, их беседа заняла в ее душе то место, которое давно уже было готово и ждало.
Когда Мартин кивает на прощание, морщинки вокруг его глаз становятся глубже.
– Спасибо за сказку, – говорит он.
– Сказка? Какого черта, Мартин?
Не следует повышать голос и стоять, уперев руки в бока, подражая сварливым женам, но ее муж выглядит слишком благодушным. Рассказы. Домашние пирожные. Какая-то однодневная экскурсия, а не пробный урок. Пустая трата денег. Грейс устала, устала так, что едва держится на ногах. На работе произошел сбой сайта, пьяный гость оскорблял всех подряд, какая-то женщина велела поднести чемодан, словно она носильщик, а не администратор. Грейс не ответила, чтобы не взорваться, но та нажаловалась и на ее молчание.
– Мы должны уметь находить общий язык с клиентами. – Управляющий гостиницей, пухлый коротышка, пристально посмотрел ей в глаза, а затем медленно проскользил взглядом до самых щиколоток. Грейс ушла, проглотив ярость.
– Им было весело, – мягко отвечает Мартин. – Это главное.
– Главное для Блейка – его занятия. Когда-то ему придется сдавать экзамены.
– Необязательно следовать всем правилам…
– Обязательно. – Грейс разворачивается и уходит на кухню. Мартину известно, почему Блейк и Чарли должны следовать правилам, которым следует она сама. Десять минут назад высокий парень возник перед Грейс у входа в подъезд, когда она возвращалась с работы.
– Что ты тут делаешь, сучка? – пробормотал он, стоя достаточно близко, чтобы она уловила отчетливый запах кокаина.
Грейс обошла его, ничего не ответила, не оглянулась и не пустилась наутек, хотя сердце выпрыгивало из груди. Еще не стемнело, она была в рабочей одежде, волосы убраны в пучок, ключи в руке наготове. Она следовала всем правилам, дед заставил выучить их наизусть. Юнец рассмеялся ей вслед, он из тех, кому плевать на правила.
Мартин тоже идет на кухню, наливает два бокала вина, один протягивает ей.
– Ты излишне расточителен.
– Надо отпраздновать, сегодня выдался неплохой денек.
– Давай отпразднуем, когда случится что-то действительно хорошее.
Грейс переносит в раковину грязную посуду и принимается за мытье.
– Дети отлично провели время, а я утром написал пятьсот слов. – Мартин с улыбкой поднимает бокал. – Разве этого не достаточно?
– Будет достаточно, когда начнет продаваться твоя следующая книга, – отвечает Грейс, оттирая вилки. «Или моя первая», – добавляет она про себя.
Мартин молчит, ему нечего сказать. Он знает, что премиальные деньги почти на исходе, а ее заработка не хватит на жизнь. Грейс кладет столовые приборы на сушилку, достает из стиральной машины белье и развешивает его. Ей не хочется распространяться о своем творчестве – еще не время, так спокойнее. Она берет веник и начинает подметать пол.
– Остановись хоть на секунду, Грейси. На кухне у Евы тоже был беспорядок, но это никого не напрягало.
– У них есть место для беспорядка, богатые могут позволить себе не убирать в доме.
Трудно припомнить, когда Мартин в последний раз брал в руки веник, хотя был уговор, что он будет писать и заниматься хозяйством, Грейс – работать, а потом они поменяются. Она слишком устала, чтобы снова заводить об этом разговор. Собрав мусор в совок, она ссыпает его в ведро, убирает на место веник и проходит мимо Мартина в комнату Чарли. Дочь спит, слегка посапывая. Грейс целует ее в щеку, гладит по волосам, вынимает из рук и кладет на столик книжку про поросенка Бейба и выключает свет.
Блейк спит, распластавшись на спине, он так и заснул с неумытым лицом. Грейс присаживается на край кровати и смотрит на него потеплевшим взглядом. Вернись она пораньше, сын мог бы рассказать, как прошел день, а она – пожелать ему спокойной ночи. Она упускает что-то очень важное, не видит, чем занимаются дети, и даже не говорит с ними об этом. Наверняка есть способ обустроить жизнь лучше, но она его пока не нашла. У Блейка на ногах кроссовки. Когда Грейс их снимает, на пол падает перочинный нож. Ощущая в руках холод металла, она с тревогой раскрывает нож и видит на удивление длинное лезвие. Грейс закрывает нож и выключает свет. В гостиной Мартин смотрит телевизор.
– Взгляни, что я нашла у Блейка. – Грейс кладет нож на стол. – Бог весть что он с ним делает. – Немного дрожа, будто от шока, она садится поближе к мужу, чтобы согреться.
Мартин берет нож в руки и с озадаченным видом разглядывает его.
– Откуда он взялся?
– Понятия не имею.
– Наверное, одолжил кто-то из друзей. В его возрасте я обожал метать ножики.
– Сейчас все совсем по-другому. На днях в школу приезжали полицейские и говорили с детьми о вооруженных нападениях. У Блейка будут неприятности, если его поймают с этим ножом. Может, он уже вляпался.
– Блейк – хороший, у него точно есть разумное объяснение. Я поговорю с ним и выясню, что к чему. – Мартин обнимает ее. – Предоставь это мне, дорогая. Все образуется, вот увидишь. У тебя усталый вид, иди-ка спать.
Грейс кладет нож в сумку, там Блейк не додумается его искать. Опасная вещь исчезает из виду, спрятавшись за кошельком, ключами, портмоне, косметичкой и запасной прокладкой. Конечно, Мартин прав, пусть поговорит с Блейком, как мужчина с мужчиной.
В постели он с улыбкой придвигается к ней, обнимает и шепчет:
– Привет, незнакомка.
«Вот так всегда», – думает Грейс, когда в конце дня их головы привычно оказываются на одной подушке. Они лежат в тепле, прижимаясь друг к другу, а все остальное куда-то исчезает.
Однако для Грейс день еще не закончился. Как только Мартин засыпает, она выскальзывает из-под одеяла и садится за кухонный стол, чтобы немного пописать. Время от времени она поглядывает на проносящиеся вдали за огородами поезда – движущиеся в темноте бусинки света. За тысячи миль отсюда, в горах на севере Зимбабве встает солнце. Там жил на ферме ее дед.
Он учил Грейс ходить медленно и внимательно подмечать все вокруг, чтобы вовремя увидеть приболевшего теленка и не проморгать момент, подходящий для начала сбора кукурузы. Сейчас она жалеет, что не спросила, как, черт возьми, при этом успевать делать все остальное. В Лондоне не ходят медленно, имея работу, детей и озлобленных юнцов у самого дома. Она скучает по деду, по всей своей родне, по соседям и друзьям. На родине жизнь казалась намного проще.
– Что ты тут делаешь, сучка? – шепчет она своему отражению в окне.
– У тебя напуганный вид. – Пол встает и обходит стол с бокалом в руке. Кажется, это его забавляет. На нем облегающий костюм, высокие скулы скрывает тень абажура. – Испугалась, что она заставит тебя их съесть?
Не стоило говорить о пирожных. Наверное, следовало принять приглашение Евы. И купить немного домой. Мелисса подозревает, что Пол втайне обожает пирожные – поедает в самолете, или секретарша украдкой проносит их в его кабинет, завернув в бумажные салфетки. Ее предшественница просила позвать его к телефону, с придыханием шепча, но Мелисса особо не беспокоилась – секретарши у Пола не задерживаются надолго.
– Иззи после ужина покажет мне свою работу.
Пол наливает себе еще бокал и садится за стол. Он пьет больше, чем прежде, однако Мелисса не заостряет на этом внимания.
– Но Ева собиралась переслать ее мне.
– Как по-детски это звучит.
– Она отправила ее Иззи, – улыбается Пол, наклонив голову и смотря на жену озорным взглядом, в который та влюбилась много лет назад. – Какая разница, Мелли?
Здесь яркое освещение, в серванте сверкают новые фужеры, букет лилий на столе отбрасывает резкую тень на скатерть. Полу нравится изучать то, что он ест. Точно так же он после будет рассматривать ее. Он обожает видеть, что делает.
– Никакой. – Мелиссе хотелось хоть раз подержать в руках работу Иззи, но она качает головой. – Вообще никакой.
Пол быстро принимается за еду.
– Не припомню, когда в последний раз я видел ее такой взволнованной.
По дороге домой Иззи молчала, но ее глаза сделались совсем другими, они светились надеждой, словно внутри включили лампочку. Мелисса берет нож и вилку, режет говядину на мелкие кусочки и заталкивает их под лист зеленого салата.
– Расскажи о твоем проекте.
– Он пока еще не мой. Акционеры вынесли решение. – Пол пожимает плечами. – Но нужно какое-то время. Там были все. И другие архитекторы тоже – конкуренция, никуда не денешься.
– Кто все?
– Старшие партнеры с женами. Один с подругой. – Пол держит вино во рту, прежде чем проглотить, потом улыбается. – Им очень понравился мой дизайн. Особенно окна. Когда здание построят, атриум будет возвышаться над Сеной…
Дальше Мелисса не слушает. В Париже Пол наверняка привлек к себе внимание: высокий, светловолосый, чуть полноватый. Красавец. Такая внешность завораживает женщин, у нее самой до сих пор замирает сердце. Возможно, на него положила глаз какая-нибудь молоденькая, он любит молоденьких. Мелисса заталкивает под лист салата очередной кусочек. Какая же она дура. Пол ездил на конкурс, ему нужно было вести себя образцово, на другое просто не оставалось времени.
– …возьму Иззи во Францию в следующий раз, – заканчивает он с мягкой улыбкой.
Мелисса откладывает вилку в сторону. Ей не терпелось познакомить Иззи с Парижем самой. Она уже все распланировала: сначала экскурсия на Эйфелеву башню, потом в Лувр. На следующий день они погуляли бы по Монмартру, а после могли бы пробежаться по маленьким бутикам и прикупить себе нарядов.
– Прекрасная мысль, – с трудом выдавливает она. – Иззи будет в восторге.
Через час Пол выходит из спальни дочери, чему-то улыбаясь, и останавливается, заметив стоящую у лестницы Мелиссу.
– Иззи показала мне, что сделала сегодня. Она так устала. Лучше ее не беспокоить, любовь моя.
Мелисса потерянно молчит. Ей очень хотелось увидеть работу дочери, прижаться щекой к ее лицу, поцеловать на ночь. Но она не смеет настаивать.
– Я завтра не поеду на работу. – Пол нежно берет ее за руку, от его шепота Мелиссу бросает в дрожь. – Мы сможем провести денек на море.
Полчаса перед сном она занимается в спортзале, прислушиваясь к доносящимся из кухни по соседству негромким голосам Пола и Лины и надеясь, что муж благодарит девушку за ужин, а не отчитывает ее. Когда Мелисса покидает беговую дорожку, муж уже спит. Она ныряет в постель и лежит неподвижно, стараясь не дышать, но он все равно просыпается и тянется к ней. Включает свет и поглаживает ее спину, живот и бедра, словно оценивая их. Мелисса напрягается. Муж любит стройных, очень стройных и подтянутых женщин. Она закрывает глаза. Через какое-то время Пол просит ее повернуться лицом. Мелисса ведет себя очень тихо. Нельзя беспокоить Иззи, та наверняка уже спит. Все кончается довольно быстро. Пол засыпает, а Мелисса лежит в темноте без сна, из ее глаз текут слезы. Завтра будут волны и пляж, ей не важно какой. Она будет смотреть на играющих Пола и Иззи. Муж будет держать дочь в воде на руках, как малого ребенка, а ей придется ждать на берегу. Ради Иззи он готов на все, остальное не имеет значения. У самой Мелиссы не было такой важной для девочки связи с отцом, а Иззи повезло, Пол ее обожает. Никто и ничто не должно им мешать, тем более она.
Когда на следующее утро Мелисса открывает глаза, в доме царит тишина, хотя на часах уже девять. В окне – яркое безоблачное небо. Она проспала. Пол, наверное, уже загружает машину, а Иззи принимает душ. Мелисса быстро одевается и повязывает на шею мягкий шарф – голубой, в тон моря и неба. Он новый, с узором из маленьких цветов. Пол предпочитает чистые тона, но Мелисса не смогла устоять. Рисунок на шарфе, конечно, не имеет значения, это сущая ерунда.
На кухне Лина насыпает в миску кошачий корм. Кошка с громким урчанием увивается вокруг ее длинной юбки. Лина выглядит усталой, под темными глазами появились круги. Вероятно, она не будет против отвлечься от рутины.
– Лина, мы отправляемся на море, – весело говорит Мелисса. – Почему бы вам не поехать с нами?
Лина качает головой, ее щеки заливает румянец.
– Пожалуйста, дорогая. Вам понравится, я буду рада вашей компании.
Мелисса говорит совершенно серьезно. Ей будет спокойнее сидеть на пледе рядом с Линой, пока Пол и Иззи плавают в море. Она хочет, чтобы девушка в кои-то веки отдохнула. Они смогут прогуляться по пляжу и поесть мороженого. Ну… Меллисса притворится, что его ест. Они подышат соленым воздухом и посмотрят на корабли.
Мелисса открывает холодильник и продолжает:
– Я соберу перекусить. Что вам взять? Уверена, у нас где-то был овечий сыр…
– Мистер Чорли-Смит сказал, что купит что-нибудь по дороге.
Лина не отрывает взгляда от Венеры, аккуратно выбирающей кусочки корма.
– По дороге?
– Они уехали час назад, – отвечает Лина, не поднимая глаз.
Насытившись, кошка ложится на пол. На испачканные остатками корма края металлической миски из окна льется солнце. В такую погоду море обретает насыщенно-синий цвет. Кошка изгибается, чтобы вылизать бока, это выглядит так, будто она выворачивается наизнанку. Мелисса закрывает холодильник и покидает кухню, на ходу развязывая шарф и роняя его на пол. Она звонит клиентам в Челси и сообщает, что сегодня свободна и может наконец в любое удобное им время привезти образцы тканей для штор, чтобы примерить их к окнам. Стены в студии Мелиссы выкрашены черной краской: на темном фоне ярче играют цвета и четче проступают детали. Однако фон надо выбирать осторожно: со временем темные тона блекнут. Собирая лоскутки, Мелисса бросает взгляд на свое отражение в зеркале. В черной блузке и джинсах она почти сливается со стенами.
Блейку не терпится снова отправиться к Еве. Первая поездка оказалась гораздо лучше, чем он предполагал. Ему особенно понравился сад, в котором можно потеряться, и никто тебя не найдет. Под листьями полно всякой всячины – муравьи, шарики кроличьего помета. Грязь там липкая, как тесто для пирожных. «Твои пирожные получились лучше всех», – шепнула ему Ева. У него никогда ничего не выходило лучше всех. В лесу он запустил руки в грязь, размазал ее по лицу и стал похож на солдата, выслеживающего врагов. В следующий раз он построит из веток убежище, чтобы охотиться на кроликов и сдирать с них шкуру, как тот парень в телевизоре. Разведет костер, нанижет на палку мясо и зажарит его. И поделится с Иззи, которая специально подарила ему ножик, вот только он потерялся. «Это тебе», – сказала она и улыбнулась. Блейку с ней хорошо, словно он важная персона или типа того. Ему не терпится снова поехать к Еве, чтобы увидеть Иззи.
Поппи зачеркивает дни у себя в дневнике: пять, четыре, три. И, ожидая, ощущает волнение. Раньше она ненавидела воскресенья, но теперь все совсем иначе. Она больше не переживает, что не справится с заданием по правописанию или придется заниматься одной, потому что никто не захочет работать с ней в паре на природоведении. После школы она возвращается в лес на то место, где Иззи лежала под конским каштаном, раскинув руки и ноги. Тогда Поппи устроилась рядом с ней и смотрела на листья с такими изгибами и узорами, каких она в жизни не видала. Потом послышался голос матери. Поппи стало смешно – в нем звучала паника, а ведь прежде мать никогда не паниковала. Они с Соррель постоянно пропадают неизвестно где, однако ей и в голову не приходило тревожиться. Наверное, разволновалась из-за того, что скажут другие родители, если их дети потеряются. Поппи поймала взгляд Иззи, та смотрела на нее и улыбалась. Поппи улыбнулась в ответ, и ей стало удивительно хорошо. Захотелось хохотать. А сегодня в лесу очень тихо. Уже темнеет. Поппи ложится на землю в том самом месте, закрывает глаза и раскидывает руки и ноги как можно шире. Еще три дня. Такой счастливой она не чувствовала себя никогда.
