Шрифт
Source Sans Pro
Размер шрифта
18
Цвет фона
Глава 17. Чертенята
Эта тропа почти ничем не отличалась от остальных оленьих троп, которые им попадались, по крайней мере, начиналась она так же. Но все же было в ней нечто особенное, то, что подсказывало – здесь есть люди, а Йен уже давно привык к подобным предостережениям и редко обращал на них внимание сознательно. Не сделал он этого и сейчас, лишь дернул поводья Кларенса, заставив свою лошадь повернуть голову.
– Чего это мы остановились? – подозрительно спросил Герман. – Здесь же ничего нет!
– Там наверху кто-то живет. – Йен указал подбородком на поросший лесом склон. – Тропа слишком узкая для лошадей. Мы привяжем их здесь и пойдем пешком.
Герман и Эрман молча обменялись скептическими взглядами, но слезли с мула и потащились за Йеном вверх по тропе.
Его начали одолевать сомнения: никто из тех, с кем он разговаривал на последней неделе, и слыхом не слыхивал о каких-либо Кьюкендаллах, а тратить время на дальнейшие поиски он уже не мог. Вообще-то, можно было взять маленьких дикарей с собой в Нью-Берн, но Йен понятия не имел, как они отнесутся к такому предложению.
Если на то пошло, Йен не имел ни малейшего представления, что у них на уме. Они были не застенчивыми, а скорее скрытными, все время перешептывались за его спиной, а когда он поворачивался, сразу замолкали, замыкались, как ракушки, и лишь молча смотрели на него с деланой кротостью, но Йен видел по их лицам, что они усиленно думают. Что же они замышляют?
Если пострелята надумают сбежать, решил Йен, он не станет догонять их слишком усердно. Но если они собираются украсть Кларенса и лошадь, пока он, Йен, спит, то это совсем другое дело.
Наверху они обнаружили хижину; из трубы вился дымок. У Германа был весьма удивленный вид, и Йен улыбнулся мальчугану.
– Я же говорил! – сказал Йен и окликнул хозяев.
Дверь со скрипом приоткрылась, и из щели высунулось дуло ружья. В глухомани нередко привечают незнакомцев подобным образом, и Йена это нисколько не смутило. Он повысил голос и объяснил, в чем дело, выдвинув перед собой Германа и Эрмана как доказательство своих добрых намерений.
Дуло не убрали, но подняли с вполне определенной целью. Повинуясь инстинкту, Йен бросился на землю, дернув мальчишек за собой, и в тот самый миг над их головами прогрохотал выстрел. Скрипучий женский голос что-то выкрикнул на иностранном языке. Слов Йен не разобрал, но смысл понял, и потому, подняв мальчишек на ноги, торопливо повел их вниз по тропе.
– Я с ней жить не буду, – сообщил Эрман, прищурившись и бросая через плечо неприязненные взгляды. – Точно тебе говорю…
– Конечно, не будешь, – согласился Йен. – Поехали дальше, ладно?
Но Эрман встал как вкопанный.
– Мне надо посрать.
– Что? Давай тогда побыстрее.
Йен отвернулся, он еще раньше заметил, что мальчишки всегда тщательно прячутся, когда справляют нужду.
Меж тем Герман ушел вперед: спутанная копна грязных белокурых волос уже едва виднелась ярдах в двадцати вниз по склону. Йен однажды предложил мальчишкам подстричься, раз уж они не расчесываются, или хотя бы умыться в знак уважения к родне, которой, возможно, придется забрать их к себе, но оба предложения были встречены яростным отказом. Йен подумал, что, к счастью, ему не нужно следить за тем, чтобы маленькие паршивцы мылись. Да и, честно говоря, умывание не помогло бы им избавиться от вони, учитывая состояние одежды, которую они, видимо, не снимали несколько месяцев. По ночам Йен укладывал сорванцов спать с другой стороны костра, надеясь, что вши, которые у них так и кишели, не доберутся до него и Ролло.
Он задался вопросом, почему младшему мальчишке родители дали такое странное имя. Неужели только из-за того, что оно рифмовалось с именем старшего?
Оглушительный рев Кларенса вырвал Йена из раздумий. Он зашагал быстрее, коря себя за то, что оставил ружье притороченным к седлу. Ему просто не хотелось идти к дому вооруженным, вот и…
Снизу раздался пронзительный вопль, и Йен нырнул в заросли у тропы. Крик внезапно оборвался, и Йен стал спускаться так быстро, как только мог, не поднимая при этом шума. Пантера? Медведь? Нет, Кларенс тогда бы ревел словно бешеный, а сейчас он храпит и взвизгивает, как будто видит…
Кого-то знакомого.
Йен замер, притаившись за куртиной тополей. У него похолодело сердце.
Арч Баг повернул голову на едва слышный шорох.
– Выходи, парень, – велел он. – Я тебя вижу.
Он не лгал: старческие глаза уставились прямо на Йена, и тот медленно вышел из-за деревьев.
Арч забрал ружье Йена – оно висело у него через плечо. Одной рукой он сжимал горло Германа; лицо мальчишки налилось кровью от удушья, а ноги дергались в нескольких дюймах от земли, как у издыхающего кролика.
– Где золото? – напрямую спросил Арч.
Белые волосы старика были аккуратно завязаны, и, судя по всему, он вполне благополучно пережил зиму. Наверное, нашел, с кем перезимовать. Интересно, где? Может, в Браунсвилле? Чертовски плохо, если он рассказал Браунам о золоте, впрочем, старина Арч – стреляный воробей и не станет распускать язык с кем попало.
– Там, где ты его никогда не найдешь! – резко ответил Йен.
Он лихорадочно соображал, что делать: за поясом есть нож, но расстояние слишком велико, чтобы его метнуть, а если не долетит…
– Что тебе нужно от ребенка? – спросил Йен, пододвигаясь чуть ближе. – Он ничего тебе не сделал.
– Нет, зато, похоже, он кое-что значит для тебя.
Герман хрипло попискивал, ноги еще дергались, но уже медленнее.
– Да нет, он мне никто, – с деланой небрежностью произнес Йен. – Я лишь помогаю ему найти родню. Собираешься перерезать ему глотку, если я не скажу, где золото? Валяй, все равно ты от меня ничего не узнаешь.
Он не заметил, как Арч вытащил нож, но в правой руке старика появился клинок, который Арч держал неловко из-за недостающих пальцев, но, безусловно, сумел бы им воспользоваться.
– Ладно, – спокойно произнес Арч и приставил острие ножа к шее Германа.
Из-за спины Йена раздался пронзительный вопль, и Эрман наполовину пробежал, наполовину кубарем пролетел последние футы тропы. Арч озадаченно замер и поднял голову, Йен пригнулся, чтобы броситься на него, но Эрман его опередил.
Мальчишка налетел на Арча Бага и изо всех сил пнул его в голень, выкрикивая:
– Ах ты, старый мерзавец! Отпусти ее немедленно!
Старика, похоже, ошеломил не только увесистый пинок, но и смысл сказанного, однако он не выпустил Германа.
– Ее? – переспросил Арч, взглянув на свою жертву, а она – она? – улучив момент, повернула голову и яростно укусила старика за запястье.
Йен бросился вперед, но его снова опередил Эрман, который мертвой хваткой вцепился в ногу Арча и пытался ударить его кулачком по яйцам.
Свирепо зарычав, Арч встряхнул едва стоявшую на ногах девочку – если это действительно была девочка – и отшвырнул к Йену, а затем обрушил тяжелый кулак на голову Эрмана, оглушив его. Арч стряхнул мальчишку со своей ноги, пнул с такой силой, что тот отлетел в сторону, повернулся и побежал прочь.
– Труди, Труди! – Герман бросился – нет, бросилась! – к брату, который лежал на прелой листве, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег форель.
Йен разрывался: ему хотелось броситься в погоню за Арчем, но в то же время он боялся, что Эрман сильно пострадал. К тому же и Баг уже исчез, скрылся в лесу. Сжав зубы, Йен присел и наскоро ощупал Эрмана. Крови не было, и мальчишка уже пытался дышать, сглатывая и хрипя, как дырявые кузнечные мехи.
– Труди? – спросил Йен у «Германа», который крепко обнимал Эрмана за шею.
Не дожидаясь ответа, Йен задрал рваную рубаху Эрмана, оттянул пояс слишком больших штанов, заглянул внутрь и тут же отпустил ребенка.
«Герман», выпучив глаза и прижав руки к промежности, вскочила – да-да, вскочила! – на ноги.
– Нет! – завопила она. – Я не позволю тебе совать в меня свой мерзкий член!
– Тебе не нужно со мной расплачиваться, – успокоил ее Йен. – Если это Труди… – он кивнул на Эрмана, который (нет, которая!) стояла на четвереньках и блевала в траву, – то как, черт подери, зовут тебя?
– Гермиона, – хмуро буркнула девочка. – А ее – Эрминтруда.
Йен провел рукой по лицу, пытаясь переварить услышанное. Сейчас он видел… нет, они по-прежнему походили на двух грязнущих чертенят, а не на маленьких девочек; прищуренные глазенки сверкали из-под сальных, свалявшихся волос. Скорее всего, девчушек придется обрить наголо, подумал он и понадеялся, что во время процесса его не будет рядом.
– Понятно, – сказал он, не придумав ничего лучше.
– У тебя есть золото? – спросила Эрминтруда, уняв рвоту. Девочка села, вытерла ладошкой рот и умело сплюнула. – Где?
– Если я не сказал ему, то с какой стати расскажу тебе? И вообще, лучше забудь об этом прямо сейчас, – строго сказал Йен, заметив, как взгляд девочки метнулся к ножу на его поясе.
Проклятье. И что теперь делать? Он отогнал от себя мысли о появлении Арча Бага – об этом можно подумать и позже – и медленно взъерошил волосы пятерней, размышляя. То, что они девчонки, ничего не меняет, но вот то, что они узнали о золоте… Йен подумал, что теперь побоится оставить их с кем бы то ни было, потому что, если он это сделает…
– Если ты нас бросишь, мы расскажем о золоте! – объявила Гермиона. – Мы не хотим жить в вонючей хижине. Мы хотим поехать в Лондон.
– Что? – Йен изумленно уставился на девочку. – Во имя всего святого, что ты знаешь о Лондоне?
– Наша мама оттуда родом.
Герман, нет, Гермиона закусила губу, дрогнувшую при упоминании о матери. Йен с интересом отметил, что раньше девочка никогда не говорила о матери, а уж тем более не проявляла открыто свою уязвимость.
– Она нам рассказывала, – продолжила Гермиона.
Йен фыркнул.
– А почему бы мне не прикончить вас собственными руками? – сердито спросил он.
К его удивлению, девочка улыбнулась, и он впервые увидел на ее лице хоть слегка приятную гримаску.
– Пес тебя любит, – ответила Гермиона. – Он бы тебя не любил, если бы ты убивал людей.
– Ты ошибаешься, – буркнул Йен и встал.
Ролло, который отлучался по своим делам, выбрался из кустов, деловито принюхиваясь.
– И где тебя носило, когда ты был мне нужен? – требовательно осведомился Йен.
Ролло тщательно обнюхал место, где стоял Арч Баг, задрал лапу и помочился на куст.
– Думаешь, этот старый мерзавец убил бы Герми? – внезапно спросила младшая из девочек, когда Йен усаживал ее на мула позади сестры.
– Нет, – уверенно ответил Йен.
Однако, вскочив в седло, он задумался. У него возникло весьма неприятное чувство, что Арч Баг слишком хорошо понимает природу вины. Достаточно ли убить невинное дитя, чтобы он, Йен, почувствовал себя виноватым в его смерти? А Йен бы почувствовал, и Арч Баг это прекрасно знал.
– Нет, – твердо повторил Йен.
У Арча Бага хватало и мстительности, и злопамятности – и он имел на то полное право, напомнил себе Йен, однако монстром, как ни крути, старик не был.
И все же Йен заставил девчушек ехать впереди себя до тех пор, пока они не остановились на ночь.
Арч Баг исчез бесследно, но, пока они устраивались на ночлег, у Йена то и дело возникало ощущение, что за ним следят. Неужели старик все это время его преследовал? Похоже, так оно и было, не случайно же он на них натолкнулся.
Значит, Арч Баг вернулся к развалинам Большого дома, намереваясь забрать золото после отъезда дяди Джейми, только вот сокровище исчезло. На миг Йен задался вопросом, удалось ли Арчу прикончить белую свинью, но сразу же отмел это предположение: дядя говорил, что та тварь – исчадие ада, ее просто так не уничтожишь, и Йен охотно ему верил.
Он бросил взгляд на Ролло, который мирно дремал у его ног и ничем не показывал, что рядом кто-то чужой. Уши пса были настороженно приподняты. Йен немного расслабился, хотя и не расставался с ножом даже во время сна.
Конечно, не только из-за Арча Бага, ведь еще существовали и мародеры, и дикие звери. Йен взглянул на Труди и Гермиону, которые лежали рядышком по другую сторону костра, закутавшись в его одеяло. Вот только девчушек там не оказалось. Одеяло взбили, чтобы создать видимость, будто под ним кто-то лежит, но внезапный порыв ветра откинул угол, и Йен убедился, что там никого нет.
Он в отчаянии закрыл глаза, потом открыл и посмотрел на пса.
– Почему ты ничего не сказал? – спросил он у Ролло. – Ты-то наверняка видел, как они сбежали!
– А мы не сбежали, – сообщил хрипловатый голосок за его спиной.
Йен обернулся и увидел девчушек. Они обе сидели на корточках возле его седельной сумки и сосредоточенно копались в ней в поисках еды.
– Мы просто проголодались, – сказала Труди, деловито набивая рот остатками лепешки.
– Я же вас накормил!
Он подстрелил несколько куропаток и запек их в глине. Не самое роскошное пиршество, но…
– А мы не наелись, – честно заявила Гермиона.
Она облизала пальцы и рыгнула.
– Вы что, выпили все пиво? – возмутился Йен, поднимая пустую керамическую бутыль, которая перекатывалась у ног девочки.
– Ммм-хмм, – сонно сказала она и неожиданно села.
– Нельзя воровать еду! – сурово произнес Йен, забирая у Труди опустевшую седельную сумку. – Если вы съедите все сейчас, то нам придется голодать, пока я не… не доставлю вас туда, куда бы мы ни ехали, – почти неслышно закончил он.
– А если мы не поедим, то будем голодать сейчас, – резонно заметила Труди. – Лучше голодать потом.
– А куда мы направляемся?
Гермиона слегка покачивалась из стороны в сторону, словно маленький грязный цветок на ветру.
– В Кросс-Крик, – ответил Йен. – Это первый большой город на нашем пути, и я там кое-кого знаю.
А вот есть ли у него знакомые, которые могли бы помочь в сложившихся обстоятельствах… жаль, что нельзя обратиться к двоюродной бабушке, Иокасте. Живи она по-прежнему в поместье «Горная река», можно было бы оставить девчонок там, но Иокаста и ее муж Дункан перебрались в Новую Шотландию. Была еще служанка Иокасты, Федра… Кажется, она работает в пивной в Уилмингтоне. Но нет, она не сможет…
– Такой же большой, как Лондон?
Гермиона легко опрокинулась на спину и легла, широко раскинув руки. Ролло поднялся, подошел к ней и обнюхал. Она захихикала – первый невинный звук, который услышал от нее Йен.
– Что с тобой, Герми?
Встревоженная Труди бросилась к сестре и присела рядом с ней на корточки. Ролло, который тщательно обнюхал Гермиону, переключил свое внимание на Труди, но та лишь оттолкнула любопытную морду пса. Меж тем Гермиона начала что-то фальшиво напевать себе под нос.
– С ней все в порядке, – заверил Йен, бегло взглянув на девочку. – Она просто немного опьянела. Это пройдет.
– А-а. – Успокоенная Труди села рядом с сестрой, обхватив колени. – Папа часто напивался. А еще орал и ломал все подряд.
– Правда?
– Угу. Однажды он сломал маме нос.
– О, – произнес Йен, не зная, что на это ответить. – Плохо.
– Думаешь, он умер?
– Надеюсь.
– И я тоже, – удовлетворенно сказала девочка.
Она зевнула так широко, что Йен почувствовал запах гнилых зубов с того места, где сидел, а Труди свернулась калачиком на земле, крепко обняв Гермиону.
Йен вздохнул, сходил за одеялом и накрыл их обеих, бережно подоткнув его под обмякшие тельца.
Он думал, что теперь делать. Недавний обмен словами почти походил на нормальный разговор, раньше они так не говорили, но Йен не обольщался, прекрасно понимая, что краткая попытка проявить дружелюбие не дотянет и до утра. Где бы найти кого-нибудь, кто захочет и сумеет с ними справиться?
Из-под одеяла послышалось негромкое сопение, словно пчела зажужжала крылышками, и юноша невольно улыбнулся. Маленькая Мэнди, дочка Бри, издавала точно такой же звук, когда спала.
Ему приходилось держать на руках спящую Мэнди, как-то раз даже больше часа, и он смотрел на бьющуюся на шейке жилку и не хотел отпускать крошечное теплое тельце. Представлял с тоской и болью, сглаженными временем, свою собственную дочь. Она родилась мертвой, он никогда не видел ее лица. Йекса – назвали ее могавки. «Малютка» – слишком маленькая, чтобы иметь имя. И все же имя у нее было – Ишебел. Так он ее назвал.
Йен завернулся в потрепанный плед, который дал ему дядя Джейми, когда он, Йен, решил стать могавком, и лег у костра.
Молись! Вот что посоветовали бы ему родители и дядя. Но Йен не знал, кому именно молиться или что говорить. Должен ли он обращаться к Иисусу Христу, или к Богородице, а может, к какому-нибудь святому? К духу красного кедра, что стоит за костром, как часовой, или к жизни, которая движется в лесу и шепчет что-то под ночным ветерком?
– A Dhia, cuidich mi, – наконец прошептал Йен в открытое небо и заснул.
Был ли это Бог или Йену ответила сама ночь, но на рассвете он проснулся с идеей.
Йен ожидал увидеть косоглазую горничную, но дверь открыла сама миссис Сильви. Она вспомнила его: в ее глазах мелькнула искорка узнавания и, как ему показалось, радости, но, конечно, все ограничилось улыбкой.
– Мистер Мюррей, – холодно и спокойно произнесла она, затем бросила взгляд вниз, и ее невозмутимость дала сбой.
Миссис Сильви поправила на носу очки в проволочной оправе, желая получше разглядеть тех, кто сопровождал Йена, потом подняла голову и с подозрением уставилась на юношу.
– Что это?
Йен ожидал подобной встречи и был к ней готов. Он молча поднял небольшой, плотно набитый мешочек, который приготовил заранее, и потряс, чтобы она услышала металлический звон.
От этого звука выражение лица миссис Сильви изменилось, она отошла в сторону, пропуская нежданных гостей в дом, но смотрела по-прежнему настороженно.
Впрочем, не так настороженно, как две маленькие дикарки – Йен все еще с трудом воспринимал их как девочек, – которые упирались до тех пор, пока он не взял обеих за тонкие шейки и не втолкнул прямо в гостиную миссис Сильви. Они сели (вернее, их заставили сесть), но выглядели так, будто что-то замышляли, и Йен не сводил с них глаз, даже когда разговаривал с хозяйкой заведения.
– Горничные? – в полнейшем недоумении переспросила она, глядя на девочек.
Йен вымыл их прямо в одежде, насильно, за что был покусан. К счастью, ни один укус пока не воспалился. Правда, с волосами сделать ничего было нельзя, разве что обрезать, а Йен не собирался даже близко подходить к девчонкам с ножом – опасался поранить себя или их в процессе последующей борьбы. Они сидели и бросали свирепые взгляды сквозь спутанные патлы, совсем как горгульи – злобные и красноглазые.
– Ну, они не хотят быть шлюхами, – мягко сказал Йен. – Да и мне бы этого не хотелось. Конечно, нельзя сказать, что я лично не одобряю это занятие, – из вежливости добавил он.
Уголок рта миссис Сильви дернулся, она пристально и чуть весело взглянула на Йена сквозь очки.
– Рада это слышать, – сухо произнесла она и, опустив глаза, начала медленно, почти оценивающе, оглядывать его тело с ног до головы так, что Йену вдруг показалось, будто его окунули в кипяток. Глаза миссис Сильви вновь задержались на его лице и повеселели еще больше.
Йен закашлялся, представив со смесью смущения и вожделения несколько занимательных образов, которые хранились в его памяти со времени их прошлой встречи пару лет назад. С виду миссис Сильви была самой обычной женщиной за тридцать, ее лицо и манеры скорее подошли бы властной монахине, а не шлюхе. Однако под скромным коленкоровым платьем и муслиновым фартуком… она стоила всех потраченных денег, настоящая госпожа Сильви.
– Я ведь не прошу об услуге, – сказал Йен и кивнул на увесистый мешочек, который положил на столик возле своего стула. – Я подумал, что, может, вы возьмете их в подмастерья?
– Девочки-подмастерья. В борделе. – Слова миссис Сильви прозвучали не как вопрос, но уголок рта снова слегка дернулся.
– Для начала они могли бы стать прислугой. Вам же нужно, чтобы здесь убирали? Опорожняли ночные горшки и все такое? А если окажется, что они достаточно смышленые… – Йен, прищурившись, взглянул на девочек, и Гермиона показала ему язык. – Можно выучить их на кухарок. Или на швей. Да у вас тут, наверное, полно штопки. Рваные простыни и все такое?
– Скорее, рваные сорочки, – очень сухо сказала она, бросив взгляд на потолок, откуда доносился ритмичный скрип, свидетельствующий о присутствии клиента.
Девочки слезли с табуретов и рыскали по гостиной, как дикие кошки, настороженно изучая все подряд. Внезапно до Йена дошло, что они никогда не видели города, не говоря уже о приличном человеческом жилище.
Миссис Сильви подалась вперед, взяла мешочек и удивленно округлила глаза, почувствовав его тяжесть. Она развязала его, высыпала на ладонь горстку черной, покрытой жиром дроби и подняла взгляд на Йена. Тот молча улыбнулся, взял один шарик, с силой царапнул по нему ногтем большого пальца и бросил обратно в руку миссис Сильви. Процарапанная полоска сверкнула золотом на темном фоне.
Поджав губы, она снова взвесила мешочек.
– Все полностью?
По приблизительной оценке Йена, там было золота фунтов на пятьдесят, если не больше, половина того, что он вез с собой.
Он протянул руку и забрал у Гермионы фарфоровую статуэтку.
– Работенка будет не из легких, – сказал он. – Думаю, это справедливая плата.
– Я тоже так думаю, – согласилась миссис Сильви, наблюдая за Труди, которая без всякого стеснения сняла штаны и села облегчиться в углу возле очага. С тех пор как секрет их половой принадлежности раскрылся, девочки перестали прятаться, справляя нужду.
Миссис Сильви позвонила в серебряный колокольчик, и обе девочки удивленно повернулись на звук.
– Почему я? – спросила она.
– Я больше не знаю никого, кто мог бы с ними справиться, – честно ответил Йен.
– Я весьма польщена.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся он. – Значит, по рукам?
Миссис Сильви тяжело вздохнула, разглядывая девочек, которые, сдвинув головы, о чем-то шептались, бросая в ее сторону взгляды, исполненные глубочайшей подозрительности. Вздохнув еще раз, женщина покачала головой.
– Похоже, я продешевила, но сейчас тяжелые времена.
– Неужели? В вашем-то бизнесе? Мне думается, что у вас всегда есть спрос.
Йен хотел пошутить, но миссис Сильви вдруг вызверилась.
– О, чего-чего, а клиентов у меня предостаточно, – сказала она, сузив глаза. – Только денег ни у кого нет, все на мели. Я-то возьму и курицу, и свиной бок, но у половины посетителей и этого нет. Они платят «прокламационными» деньгами, либо континентальными долларами, либо временными облигациями ополчения – хотите угадать, сколько стоят на рынке эти бумажки?
– Да я…
Но она уже закипела, как чайник, и, шипя, напустилась на Йена:
– Или вообще ничего не платят. Когда времена честные, то и люди в основном тоже. Но прижми их чуть-чуть, и они перестают понимать, почему нужно платить за собственные удовольствия. В конце концов, мне же это ничего не стоит? И я не смею отказать, иначе они все равно возьмут то, что хотят, а потом сожгут мой дом или навредят нам из-за моей несговорчивости. Полагаю, это вам ясно?
Горечь в ее голосе жалила, как крапива, и Йен сразу же отказался от почти созревшей мысли предложить ей скрепить сделку частным образом.
– Ясно, – ответил он как можно спокойнее. – Но ведь это и есть издержки вашей профессии, разве нет? И вы до сих пор процветаете.
Она на миг поджала губы.
– У меня был… покровитель. Джентльмен, который меня защищал.
– В обмен на…
На впалых щеках женщины вспыхнул яркий румянец.
– Не ваше дело, сэр!
– Неужели? – Он кивнул на мешочек в ее руке. – Раз уж я оставляю здесь своих… этих… ну, их… – Йен показал на девчушек, которые теребили шторы, мусоля пальцами ткань, – то, несомненно, имею право знать, не подвергаю ли я их опасности.
– Они девочки, – коротко ответила миссис Сильви. – Родились в опасности и проживут в ней всю свою жизнь, независимо от обстоятельств.
Ее рука крепче сжала мешочек, костяшки пальцев побелели. Йена впечатлила ее честность, учитывая, что, судя по всему, миссис Сильви отчаянно нуждалась в деньгах. Несмотря на ее злобу, он получал удовольствие от стычки.
– Значит, вы считаете, что жизнь мужчин не опасна? – поинтересовался он и тут же добавил: – Что случилось с вашим сутенером?
Кровь отхлынула от ее лица, и она побледнела, словно выбеленная кость. Глаза миссис Сильви пылали.
– Он был моим братом. – Ее голос упал до яростного шепота. – Сыны Свободы облили его дегтем, вываляли в перьях и бросили умирать на моем пороге. А теперь, сэр, есть ли у вас еще вопросы касательно моих дел или мы договорились?
Прежде чем Йен придумал, что сказать в ответ, дверь открылась и вошла молодая женщина. Его словно обухом по голове ударили, земля ушла из-под ног, и в глазах побелело. Затем комната перестала качаться, и Йен понял, что снова может дышать.
Это была не Эмили. Молодая женщина с любопытством переводила взгляд с него на маленьких дикарок, завернувшихся в шторы. Она была наполовину индианкой, невысокой и грациозной; длинные, как у Эмили, густые волосы цвета воронового крыла свободно ниспадали на спину. Широкие, как у Эмили, скулы. Мягкий округлый подбородок. Но это была не Эмили.
«Слава богу!» – подумал Йен, но в то же время почувствовал внутри жуткую пустоту. Появление девушки пушечным ядром ударило его и прошло сквозь тело, оставив зияющую дыру.
Миссис Сильви что-то коротко велела девушке-индианке, указав на Гермиону и Труди. Черные брови на миг поднялись, но она кивнула, улыбнулась девчушкам и позвала их на кухню перекусить.
Девочки мигом выпутались из штор: завтрак был уже довольно давно, да и тот состоял из овсяного толокна, разведенного водой, и нескольких кусочков вяленой медвежатины, жесткой как подошва.
Сестры пошли за индианкой к двери, не удостоив его взглядом. Уже на пороге Гермиона оглянулась, подтянула мешковатые штаны и, вперив в Йена испепеляющий взгляд, обличительно подняла длинный тощий указательный палец.
– Ты, мудак, если в конечном итоге мы станем шлюхами, я тебя найду, отрежу твои яйца и затолкаю их тебе в задницу.
Собрав остатки достоинства, Йен откланялся и ушел, а в его ушах все звенели раскаты смеха миссис Сильви.
