Когда наступит никогда

Десять

Ладсон, Южная Каролина.

27 октября 1995 г.

В городе проходит ярмарка – вернее, в Ладсоне, что практически то же самое. В школе все только об этом и говорят. Сколько они накопили карманных денег. На какие пойдут аттракционы. Сколько слопают восхитительно жирной еды, которой их, скорее всего, потом вырвет.

Все это звучит восхитительно.

Но Кристи-Линн не собирается даже тешить себя напрасной надеждой. Нужны деньги, чтобы войти, деньги на аттракционы, деньги на корн-доги и пироги. И копить ей их было не с чего. Поэтому ее так удивляет, когда в субботу утром мама заходит в ее комнату в джинсах и толстовке вместо униформы «Пиггли Виггли».

– Одевайся. Скоро выезжаем.

Улыбка матери почему-то нервирует Кристи-Линн.

– Куда выезжаем?

– Скоро узнаешь, – подмигивает Шарлен и исчезает в коридоре.

Кристи-Линн пищит от восторга, когда ее мать заезжает в ворота ярмарки. Парковка заставлена, и им приходится оставить машину за пределами площадки, там, где размечено конусами поле. Дорога ко входу кажется практически бесконечной, но Кристин плевать. Они на ярмарке!

Ее шокирует, когда они наконец подходят к кассам и ее мать достает из заднего кармана толстую пачку денег. Кристин никогда не видела столько денег сразу – и тем более в руках у матери. Глаза Кристин расширяются от изумления, когда Шарлен Паркер отсчитывает несколько купюр и протягивает скучающему кассиру.

– Где ты столько взяла? – спрашивает Кристи-Линн, когда им на руки надевают пластиковые браслеты.

Мать отводит взгляд, засовывая оставшиеся купюры в задний карман.

– На работе. А ты что подумала?

– Но мне казалось…

– Цыц! – шикает на нее мать. – Ты хочешь пойти или как?

Кристи-Линн проглатывает остальные вопросы и кивает. Она определенно хочет пойти.

Сначала, для разогрева, они идут на колесо обозрения, а потом перемещаются на карусель, гравитрон и американские горки. Когда они выходят с последнего аттракциона, все вокруг плывет, и у Кристи-Линн кружится голова от картин и звуков. Они едят барбекю и картошку с сыром, масляные фанел-кейки с сахарной пудрой и запивают все ледяным лимонадом.

После обеда ее мать находит палатку, где продают пиво в пластиковых стаканах. Они сидят за столиком под большим белым тентом, пока она пьет пиво, а потом еще одно. После третьей порции они отправляются к выставочным палаткам: выездка, родео, кулинарные поединки и конкурс на самый большой помидор. Ее мать не проявляет ни к чему интереса. Но когда они подходят к палатке местных ремесленников, она быстро шагает внутрь.

Она наклоняется над столиком с дешевой бижутерией и берется за набор браслетов, отделанных пластиковой имитацией бирюзы. Потом поднимает серебряное кольцо с гравировкой, ненадолго надевает на большой палец и возвращает на черный бархатный поднос.

В ее взгляде появляется незнакомая Кристи-Линн задумчивость, словно мать размышляет о вещах, которых у нее никогда не будет. Кристи-Линн отводит взгляд, скрывая от матери, что заметила ее грусть, но снова поворачивается, почувствовав ладонь на своей руке.

– Кристи, милая, только взгляни. Тут кулон для мамы и дочки!

Кулон висит на ее пальцах, ярко сверкая в лучах вечернего солнца. Он в форме разделенного на две половины сердца, и у него две цепочки вместо одной. Кристи-Линн не сразу понимает, в чем смысл.

– Они разъединяются, – объясняет ей мать. – Видишь? Тут, посерединке. – Она переворачивает его и протягивает Кристи-Линн. – Смотри! Сзади написано «Друзья навек». Это же мы… Друзья навек. – Мать смотрит на ценник и протягивает вещицу продавцу. – Берем.

– Но, мама, ты говорила…

– Тише, дай мне расплатиться. – Она уже лезет в задний карман за пачкой купюр. Продавец отсчитывает сдачу и снимает бирку. Когда он достает маленькую коробочку, Шарлен его останавливает: – Коробка не нужна. Мы их сразу наденем. Давай, дорогая, приподними волосы.

Кристи-Линн выполняет просьбу, продолжая гадать, как ее матери удалось скопить достаточно денег, чтобы заплатить за вход и тем более купить украшение. Цепочка непривычно холодит кожу. Кристи-Линн смотрит, как мать надевает свою половинку кулона и берет со стола зеркальце.

– Мы никогда не будем их снимать, – с удивительным запалом заявляет Шарлен, глядя на их отражения. – Что бы ни случилось, как бы плохи ни были наши дела, мы навсегда останемся двумя частичками одного сердца. Друзья навек.

Кристи-Линн кивает, растерявшись от взволнованных интонаций. Или отчаянных. Она точно не понимает и боится разрушить магию этого идеального дня. Друзья навек. Слова порхают в голове, словно крылья бабочки. Кристин застенчиво прикасается к блестящей половинке сердца на шее – ее первое в жизни украшение. Мать улыбается и делает то же самое, и в это мгновение Кристи-Линн чувствует рывок в груди, словно между ними протянута невидимая веревка – между двумя частичками одного сердца.

Она запомнит этот день на всю жизнь.