ОглавлениеНазадВпередНастройки
Добавить цитату

Глава 3

На следующее утро я подумываю зайти за Мередит, но, струсив, отправляюсь завтракать одна. По крайней мере, мне известно, где находится столовая (День второй: семинары по жизненно необходимым навыкам). Проверив, что не забыла свою карточку питания, я открываю зонтик с изображением «Hello Kitty». На улице моросит дождь. Погоде плевать, что это мой первый день в новой школе.

Я перехожу дорогу с компанией болтающих студентов. Они меня не замечают, но мы вместе обходим лужи. Автомобиль, такой крошечный, что мог бы быть одной из игрушек моего брата, проносится мимо и окатывает брызгами девушку в очках. Она ругается, а друзья подшучивают над ней.

Я отстаю.

Весь город окрашен в жемчужно-серые тона. От пасмурного неба и каменных зданий одинаково веет холодной элегантностью, но впереди меня мерцает Пантеон. Его массивный купол и впечатляющие колонны возвышаются над кварталом. Каждый раз, когда я это вижу, мне сложно отвести взгляд. Словно этот памятник архитектуры украли из Древнего Рима или, по меньшей мере, с Капитолийского холма. Из окна класса такого точно не увидишь.

Мне неизвестно предназначение Пантеона, но, предполагаю, что кто-нибудь мне скоро расскажет об этом.

Мой новый район носит название Латинского квартала, или Пятого округа. Согласно карманному словарю «округ» означает «район», и здания в моем округе сливаются друг с другом, огибая углы пышностью свадебных тортов. Тротуары переполнены студентами и туристами, вдоль улиц стоят одинаковые скамейки и изысканные фонарные столбы, кустистые заросли за металлическими ограждениями, готические соборы и крошечные блинные, стойки с открытками и балконы из кованого железа с завитым орнаментом.

Уверена, будь это каникулы, я бы была очарована. Купила бы себе брелок с Эйфелевой башней, сфотографировалась бы на булыжной мостовой и заказала тарелку эскарго. Но я не на отдыхе. Мне придется здесь жить, и я чувствую себя песчинкой в огромном мире.

Главное здание Школы Америки находится всего в двух минутах ходьбы от Résidence Lambert, общежития для первого и второго курса. Чтобы попасть внутрь, сначала нужно пройти через большую арку во дворе с ухоженными деревьями. С оконных ящиков на каждом этаже здания свисают герани и плющ, а в центре темно-зеленых дверей, которые в три раза выше меня, вырезаны величественные львиные головы. По обе стороны двери висят красно-белые с синим флаги – американский и французский.

Все это напоминает съемочную площадку. «Маленькая принцесса», если бы действия происходили в Париже. Как такая школа вообще может существовать? И как я сюда попала? Мой отец – безумец, если верит, что мне здесь самое место. Я изо всех сил пытаюсь сложить зонт и толкнуть бедром одну из тяжелых деревянных дверей, когда мимо проносится стильный парень с прической, напоминающей серферов. Он врезается в мой зонтик, а потом стреляет в меня презрительным взглядом, словно

а) я виновата в том, что у него терпение, как у младенца;

б) он уже не вымок до нитки под дождем.

Два штрафных очка Парижу. Выкуси, пижончик.

Потолок на первом этаже невероятно высок, он украшен люстрами и фресками с кокетливыми нимфами и похотливыми сатирами. В холле слабо пахнет чистящими средствами с ароматом апельсина и стираемыми маркерами. Скрипя резиновыми подошвами, я направляюсь в столовую. Под ногами тянется мраморная мозаика с изображением воробьев. На стене, в дальнем конце зала, висят позолоченные часы, отбивающие каждый новый час.

Вся школа пугает так же сильно, как и впечатляет. Это место предназначено для учеников с личными телохранителями и шотландским пони, а не для тех, кто закупает большую часть гардероба в магазинах масс-маркета.

Несмотря на то, что я уже видела столовую во время экскурсии по школе, ее вид все равно заставляет меня замереть на месте. Раньше я обедала в переоборудованном спортзале, где воняло отбеливателем и спортивными ремнями. Там стояли длинные столы с прикрепленными к ним скамейками, а на поверхности всегда можно было найти пластиковые стаканчики и соломинки. Женщины с заправленными под сеточку волосами, работавшие на кассах, подавали нам пиццу, картофель фри и наггетсы, приготовленные из замороженных полуфабрикатов, а автоматы с содовой и сладостями обеспечивали остальную часть моего так называемого рациона.

Но это! Это больше напоминало ресторан.

В отличие от исторической роскоши холла, столовая была стильной и современной. Помещение заполнено круглыми столиками и растениями в подвесных корзинах. Стены цвета мандарина и лайма, энергичный француз в белом поварском колпаке подает разнообразные блюда, выглядящие подозрительно свежими. Есть несколько ящиков бутилированных напитков, но вместо колы с высоким содержанием сахара и кофеина они заполнены соком и дюжиной видов минеральной воды. Рядом даже есть столик, где можно взять свежеприготовленный кофе. Кофе. Я знаю несколько учеников в Клермонте, кто готов убить за то, чтобы в школьной столовой подавали кофе.

Стулья уже заполнены студентами, сплетничающими с друзьями под крики поваров и грохот посуды (настоящего фарфора, а не пластика). Я задерживаюсь в дверях. Ученики проносятся мимо, огибая меня с обеих сторон. Мне становится трудно дышать. Следует ли мне найти свободное место или сначала взять завтрак? И как я смогу сделать заказ, когда меню на чертовом французском?

Я вздрагиваю, когда чей-то голос произносит мое имя. О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Оглядев толпу, замечаю руку с пятью кольцами, машущую с другого конца зала. Мередит указывает на пустой стул рядом с собой, и я пробираюсь к ней, испытывая благодарность и почти болезненное облегчение.

– Я хотела постучаться к тебе, чтобы пойти вместе, но не знала, как долго ты спишь, – Мередит обеспокоенно хмурится. – Прости, все же стоило постучать. Ты выглядела такой потерянной.

– Спасибо, что заняла мне место.

Я кладу свои вещи и сажусь. Как и было обещано, за столом сидит еще пара человек с фотографии на зеркале. Я снова начинаю нервничать и поправляю рюкзак, стоящий возле ног.

– Это Анна, девушка, о которой я вам рассказывала, – говорит Мередит.

Долговязый парень с короткой стрижкой и длинным носом приветствует меня, поднимая чашку с кофе.

– Джош, – представляется он. – А это Рашми, – он кивает на девушку рядом с собой, которая держится за его другую руку в кармане худи.

У Рашми причудливые очки в синей оправе и густые, черные волосы, ниспадающие на спину. Она удостаивает меня лишь сдержанным кивком.

Все в порядке. Ничего страшного.

– Все в сборе, кроме Сент-Клэра, – заключает Мередит. Она вытягивает шею, чтобы лучше осмотреть столовую. – Он обычно опаздывает.

– Всегда, – поправляет ее Джош. – Всегда опаздывает.

Я откашливаюсь.

– Кажется, я встретила его вчера вечером. В коридоре.

– Классная прическа и британский акцент? – уточняет Мередит.

– Хм. Ага. Вроде бы, – стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно.

Джош ухмыляется.

– Все влю-ю-ю-блены в Сент-Клэра.

– Ой, заткнись, – отмахивается Мередит.

– Я – нет, – Рашми впервые смотрит прямо на меня, оценивая, могу ли я влюбиться в ее парня.

Джош отпускает ее руку и демонстративно вздыхает.

– Ну а я – да. Приглашу его на выпускной. Это наш год, я это знаю.

– В этой школе устраивают выпускные? – спрашиваю я.

– Боже, нет, – отвечает Рашми. – Да, Джош, конечно. Вы с Сент-Клэром будете очень мило смотреться в одинаковых смокингах.

– Во фраках, – раздавшийся рядом британский акцент заставляет нас с Мередит подпрыгнуть на месте. Коридорный парень. Красавчик. Его волосы мокрые от дождя. – Я настаиваю, чтобы это были фраки, иначе вместо тебя отдам букетик Стиву Карверу.

– Сент-Клэр! – Джош вскакивает с места, и они обнимаются по-мужски, классически ударив друг друга пару раз по спине. – Без поцелуев? Я разочарован, приятель.

– Думал, это может ранить твою бывшую пассию. Она еще не знает о нас.

– Да мне плевать, – улыбаясь, заявляет Рашми. Улыбка ей к лицу. Она должна чаще пользоваться уголками губ.

Красавчик из коридора (мне звать его Этьен или Сент-Клэр?) бросает сумку и садится на оставшееся свободное место между Рашми и мной.

– Анна, – удивляется он, увидев меня, и я тоже поражена. Он меня помнит. – Милый зонтик. Мне бы пригодился сегодня утром.

Он проводит рукой по волосам, и капля отскакивает на мою голую кожу. Мне не хватает слов. Зато желудок говорит сам за себя. В ответ на урчание Этьен округляет глаза, и я поражаюсь, насколько они глубокого карего оттенка. Будто ему нужно еще какое-то оружие против женщин.

Должно быть, Джош прав. Наверное, каждая девушка в школе влюблена в Сент-Клэра.

– Ужасный звук. Тебе стоит покормить того, кто сидит внутри. Если только… – он притворяется, что разглядывает меня, затем наклоняется и шепчет. – Если ты не из тех девушек, что морят себя голодом. Боюсь, не смогу этого вынести. Придется выдать тебе пожизненный запрет на приближение к нашему столику.

Я стараюсь придать голосу решимости, признаваясь:

– Я не знаю, как заказать.

– Легко, – отвечает Джош. – Становишься в очередь. Говоришь, что хочешь взять. Забираешь вкусняшки. А потом отдаешь свою карточку питания и две пинты крови.

– Слышала, в этом году они подняли цену до трех пинт, – уточняет Рашми.

– Еще можно отдать костный мозг, – подключается коридорный красавчик. – Ну или левую мочку уха.

– Большое спасибо, но я имела в виду меню, – указываю на меловую доску над головой одного из поваров. На ней изысканным курсивом выведено утреннее меню в розовом, желтом и белом цвете. На французском. – Не совсем мой родной язык.

– Ты не говоришь по-французски? – спрашивает Мередит.

– Я три года изучала испанский. Не думала, что когда-нибудь перееду в Париж.

– Ничего страшного, – тут же отвечает Мередит. – Здесь многие не говорят по-французски.

– Но большинство все же говорят, – добавляет Джош.

– И большинство из них знают его плохо, – Рашми бросает на своего парня многозначительный взгляд.

– Для начала выучи язык еды. Язык любви, – Джош потирает свой живот, напоминая тощего Будду. – Oeuf – яйцо. Pomme – яблоко. Lapin – кролик.

– Не смешно, – Рашми хлопает его по руке. – Неудивительно, что Исида тебя кусает. Болван.

Я бросаю еще один взгляд на меню. Оно все еще на французском.

– И все же?

– Ладно, – коридорный красавчик отодвигает стул. – Пойдем. Я тоже еще не завтракал.

Пока мы пробираемся сквозь толпу, не могу не заметить, что несколько девушек провожают его томными взглядами. Блондинка с орлиным носом и в крошечной майке начинает щебетать, как только мы занимаем место в очереди.

– Привет, Сент-Клэр. Как провел лето?

– Привет, Аманда. Великолепно.

– Ты оставался здесь или возвращался в Лондон? – она наклоняется перед своей подругой, невысокой девушкой со строгим хвостиком, и встает так, чтобы максимально обнажить декольте.

– Я оставался у мамы в Сан-Франциско. А как ты провела каникулы? – он задает вопрос вежливо, но, к своей радости, я слышу равнодушие в его голосе.

Аманда взмахивает волосами, и внезапно я вижу на ее месте Шерри Милликен. Она любит перекидывать волосы с одного плеча на другое, встряхивать их и накручивать локоны на пальцы. Бриджит убеждена, что Шерри проводит выходные, стоя перед прыгающими фанатами, притворяясь супермоделью, но я думаю, что она слишком занята нанесением на локоны грязевой маски из морских водорослей и папайи в бесконечном стремлении достичь идеального блеска.

– Просто потрясающе, – хоп, и волосы снова на другом плече. – Первый месяц я провела в Греции, а на остаток лета вернулась на Манхэттен. У моего отца изумительный пентхаус с видом на Центральный парк.

В каждом предложении она делает ударение на какое-нибудь слово. Я фыркаю, чтобы не рассмеяться, а у коридорного красавчика начинается подозрительный приступ кашля.

– Но я скучала по тебе. Разве ты не получал мои письма?

– Хм, нет. Вероятно, ты перепутала адрес. Смотри, – он подталкивает меня. – Скоро наша очередь.

Этьен поворачивается к Аманде спиной, и та обменивается хмурыми взглядами с подругой.

– Время для первого урока. Завтрак здесь простой и в основном состоит из хлебных изделий, самое известное из которых, разумеется, круассаны. Это значит никакой колбасы или омлета.

– А бекон? – с надеждой спрашиваю я.

– Точно нет, – смеется он. – Второй урок, слова на доске. Слушай внимательно и повторяй за мной. Granol, – я щурюсь, в то время как он, наоборот, притворно изображает невинный вид с широко распахнутыми глазами. – Это значит «гранола». А что насчет этого? Yaourt?

– Ох, даже не знаю. Йогурт?

– Естественно! Ты уверена, что никогда не жила во Франции?

– Ха-ха. Чертовски смешно.

Он улыбается.

– А, понятно. Знаешь меня меньше суток и уже дразнишь из-за акцента. Что дальше? Не хочешь обсудить мои волосы? Рост? Мои штаны?

Штаны. Действительно.

Француз за прилавком кашляет, чтобы привлечь наше внимание. Простите, шеф Пьер. Меня немного отвлек этот англо-французский образец американского парня, который как раз задает вопрос:

– Йогурт с гранолой и медом, яйца всмятку или груши на булочке бриошь? Понятия не имею, что это за булочка.

– Йогурт, – быстро выбираю я.

Мой спутник озвучивает наши заказы на идеальном французском. По крайней мере, для моих девственных ушей он звучит идеально, да и морщинки на лице шеф-повара тут же разглаживаются. Он перестает хмуриться и добавляет гранолу с медом в мой йогурт. Перед тем как отдать блюдо, он еще бросает сверху несколько ягод черники.

– Merci, мсье Бутен.

Я хватаю наш поднос.

– И никакого печенья «Pop-Tarts»? Или хотя бы шоколадных шариков? Я, кажется, совсем разочарована.

– «Pop-Tarts» по вторникам, вафли по средам, но ты никогда не получишь тут шоколадных шариков. Вместо них по пятницам придется довольствоваться кукурузными цветными колечками «Froot Loops».

– Для британца ты слишком много знаешь об американской вредной еде.

– Апельсиновый сок? Грейпфрут? Клюква?

Я указываю на апельсиновый, и коридорный красавчик вытаскивает пару бутылок.

– Я не британец, а американец.

Я улыбаюсь.

– Ну конечно.

– Правда. Ты разве не знаешь, что для того, чтобы поступить в ШАП, нужно быть американцем?

– ШАП?

– Школа Америки в Париже, – объясняет он. – ШАП.

Прекрасно. Звучит как какая-то секта.

Мы встаем в очередь, чтобы оплатить заказ, и я удивляюсь, насколько эффективно работает система. В моей старой школе каждый стремился прорваться вперед, чем невероятно злил сотрудниц за кассами, здесь же все терпеливо ждут своей очереди. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить, как взгляд моего спутника скользит вверх-вниз по моему телу. У меня перехватывает дыхание. Красавчик меня рассматривает. И он не знает, что я его подловила.

– Моя мама американка, – продолжает он. – Отец француз. Я родился в Сан-Франциско, но вырос в Лондоне.

Каким-то чудом мне удается ответить.

– Воистину международное дитя.

Он разражается смехом.

– Верно. Я не позер, как остальные.

Я уже собираюсь поддразнить его, когда вспоминаю один нюанс: у него есть девушка. Нечто злорадное вонзается в мой мозг, заставляя прокрутить в голове вчерашний разговор с Мередит. Пора сменить тему.

– Как твое настоящее имя? Вчера вечером ты представился как…

– Сент-Клэр – фамилия. Этьен – имя.

– Этьен Сент-Клэр, – пытаюсь произнести на его манер, с акцентом и блеском.

– Ужасно, правда?

Теперь уже смеюсь я.

– Этьен звучит очень мило. Почему остальные тебя так не называют?

– Ох, «Этьен звучит очень мило». Как великодушно с твоей стороны.

За нами в очередь встает еще один человек, невысокий парень со смуглой кожей, прыщами и густой копной черных волос. Он рад видеть Этьена, и тот улыбается в ответ.

– Привет, Никил. Как провел каникулы? – тот же вопрос, что он задавал Аманде, но на этот раз голос был искренним.

Это все, что требовалось парню, чтобы начать рассказ о своей поездке в Дели, о рынках, храмах и сезоне дождей. (Он отправился в однодневную экскурсию в Тадж-Махал. Я же ездила на пляж Панама-Сити вместе с остальной Джорджией.) Подбегает еще один студент, на этот раз тощий и бледный, с липкими взлохмаченными волосами. Никил тут же забывает о нас и приветствует друга тем же восторженным лепетом.

Сент-Клэр – я намерена называть его так, чтобы не опозориться – поворачивается ко мне.

– Никил – братец Рашми. Он первокурсник. У нее также есть младшая сестра, Санжита, она учится на первом курсе, и старшая, Лила, она выпустилась два года назад.

– У тебя есть братья или сестры?

– Нет. А у тебя?

– Один братик, но он остался дома. В Атланте. Это в штате Джорджия. На юге.

Мой спутник вопросительно приподнимает бровь.

– Я знаю, где находится Джорджия.

– Ой. Правда.

Я передаю свою карточку на питание кассиру. Как и мсье Бутен, он носит выглаженную белую форму и накрахмаленный колпак. Еще у него есть длинные усы. Хм. Не думала, что здесь такие носят. Шеф Длинноус проводит моей карточкой по аппарату и возвращает мне, обронив быстрое «merci».

«Спасибо». Еще одно слово, которое я уже знаю. Отлично.

На обратном пути к столику я замечаю, как Аманда наблюдает за Сент-Клэром, окруженная свитой пижонов. И меня ничуть не удивляет, что парень с колким взглядом и прической серфера сидит рядом с ней. Сент-Клэр рассказывает о занятиях – что ожидать от первого дня, кем будут мои преподаватели – но в какой-то момент я перестаю слушать. Все, на что я обращаю внимание, – его широкая улыбка и уверенная, развязная походка.

Я такая же глупая, как и остальные.

Эскарго – французское блюдо из улиток, подается с белым сухим вином.