Похитители бриллиантов

Глава 2

Удачливый народ. – Золотоносные земли и алмазные прииски. – История английской Капской колонии. – Борьба англичан с бурами. – Свободное государство Оранжевой реки и республика Трансвааль. – Первые алмазы. – Для какой цели кафры в старину пользовались алмазами. – «Звезда Южной Африки». – Прииски сухие и речные. – Политика захватов. – Злоключения господина Дютуа. – Полицейский-художник. – Мастер Виль. – Мечты полицейского. – Нож и ножны. – След.

В недавно опубликованном произведении, действие которого разворачивается в Австралии, автор, отмечая несравненное процветание английских колоний, высказал следующее соображение: «С богатыми государствами бывает как с богатыми людьми. Пусть промышленное предприятие правильно организовано, пусть им хорошо руководят – всего этого еще мало для того, чтобы дела шли хорошо. Нередко бывает, что стечение совершенно случайных обстоятельств создает процветание, которого не смогли бы принести ни лучше всего просчитанные комбинации, ни самый усердный труд. Удача в делах, то, что называется везением, зависит нередко от случая. Англичане, безусловно наделенные колонизаторским талантом, позволившим им расширить свои владения и создать самого разного рода государства, прекрасно при этом управляемые, просто-напросто „везучий“ народ. Похоже, что всюду, где гражданин Соединенного Королевства только водрузит свой Юнион-Джек, счастливый случай торопится взять его под свое покровительство».

Мало того что климат и производительные возможности Австралии замечательно благоприятствовали разведению скота и создали счастливым переселенцам из Англии источник обогащения – надо было к тому же, чтобы здесь были найдены земли, изобилующие золотом.

Началось невиданное обогащение. Такая же удача ожидала англичан и на мысе Доброй Надежды. Был момент, когда из-за прорытия Суэцкого канала звезда великой Южно-Африканской колонии могла закатиться, но чудесный случай придал этой звезде новый и неожиданный блеск: в колонии были найдены алмазы.

После золотоносных жил в Австралии – залежи бриллиантов в Капской колонии.

События скоро приведут нас в некие страны, которые давно ждут цивилизации, но до сих пор все-таки мало изучены. Поэтому читатель согласится с нами, что раньше, чем продолжать наше повествование, необходимо дать здесь кое-какие пояснения из области истории и географии.

Известно со слов Геродота, что в 610 году до н. э. мыс Доброй Надежды видели финикийские мореплаватели; в 1291 году н. э. до мыса доходили генуэзцы братья Вивальди. Однако открыл его Бартоломеу Диаш в 1488 году. Васко да Гама обогнул его 20 ноября 1497 года. Между 1497 и 1648 годом португальцы и голландцы делали попытки организовать там свои колонии, но безуспешно. И только в 1652 году хирург нидерландского флота Ян ван Рибек основал на мысе предприятие, построил цитадель и положил начало городу, который называется Кейптаун.

Еще до Войны за независимость Америки колония достигла неслыханного процветания, и это несмотря на упорную враждебность коренного населения. Во время Войны за независимость адмирал Эльфинстон и генерал Кларк овладели колонией в результате кровавых боев, но в 1803 году она была возвращена Голландии и снова перешла к Англии в 1814 году.

Британское правительство применяло колониальную систему, прямо противоположную системе голландской. Англичане отменили старые привилегии колонов, освободили от рабства готтентотов и, к великому недовольству голландских буров, пытались уравнять туземцев в правах с белыми. Буров было много, и они, по существу, считали себя голландцами. Южно-Африканская колония казалась уголком Голландии, до такой степени колонисты сохранили и свой тип, и нравы, и обычаи, и домашний уклад, и язык. Освобождение черных туземцев произошло в 1838 и 1839 годах, но буры не хотели примириться с потерей рабов и предпочли переселиться на земли, лежащие за Оранжевой рекой. Переселилось пять тысяч душ. Они объявили себя независимыми, основали колонию Наталь и отдали себя под покровительство Голландии. Это покровительство было чисто платоническим и не спасло их от нового захвата, так что после кровавого сопротивления Наталь также был объявлен английской колонией.

Буры были побеждены, но духом они не пали. Их не испугали превратности нового переселения, и под предводительством Преториуса они подались на восток и расположились у истоков Оранжевой реки. Англия не хотела допустить, чтобы в этой упорной борьбе последнее слово осталось за бурами. Она присоединила к своим владениям и эту новую территорию, предоставив ей право называться государством Оранжевой реки. Соответствующий декрет был издан 3 января 1848 года. Буры взяли оружие в руки и дрались отчаянно, но были разбиты 29 августа того же года в знаменитом сражении при Бум-Плаатсе. Впрочем, их непреклонное упорство позволило им еще раз сорвать захватнические планы Соединенного Королевства. Они снова предприняли массовое переселение и осели в бассейне реки Вааль, где и основали республику Трансвааль.

Но англичане вскоре увидели, какую ошибку они совершили, так широко захватывая земли, коренное население которых не желало сносить ига белых завоевателей. Англичане поняли, что буры могут служить достаточно прочным барьером между ними и непокорными кафрами и басуто. Будучи ловкими политиками, англичане вернули независимость бурам Оранжевой реки. Договор был подписан 22 февраля 1849 года в Бултфонтейне.

Кроме войн, которые они вели с голландскими колонистами, англичане отчаянно сражались с туземцами. Английское владычество не раз стояло под угрозой. Особенно непримиримыми и страшными противниками оказались кафры. Их восстание в 1850–1853 годах было не менее грандиозным, чем восстание в Индии в 1857 году. Англичанам удалось его усмирить лишь ценой необычайных трудностей и кровавых потерь. Восстание басуто в 1858 году под предводительством вождя Мошвешве приняло огромные размеры и поставило власть колонизаторов под непосредственную угрозу.

Что касается нового захвата Трансвааля и последней войны с зулусами, из которой нашим современникам известно всего несколько эпизодов, то об этом мы подробно поговорим ниже.

Кончилось тем, что в результате многочисленных захватов в Капскую колонию вошла вся Южная Африка – от Оранжевой реки, то есть от 29° южной широты, до южной оконечности материка.

И, несмотря на все потрясения, там все-таки царило процветание. Исключительно здоровый климат, пастбища, плодородная земля, овощи, фрукты, зерновые – благословенный край! Местные вина констанс, шираз и понтак славятся в Европе и давно служат капским виноделам источником обогащения.

Капская колония в смысле природы была не менее богата, чем Австралия. Но подобно тому как Австралия внезапно еще больше разбогатела в результате открытия золота, так и Капская колония стала все больше богатеть, когда были найдены алмазные россыпи.

Этот драгоценный камень здесь обнаружили впервые еще в 1750 году. Но организованная добыча алмаза началась лишь в 1867 году.

Какой-то местный торговец, один из тех, которые разъезжают по стране в больших фургонах, запряженных двадцатью-тридцатью быками, и развозят всякие дешевые товары, за которые туземцы отдают им слоновую кость, как-то остановился на ферме у одного бура по имени Якобс. И тут он заметил, что детишки играют удивительно сверкающими прозрачными камешками. Ему пришло в голову, уж не алмазы ли это. Приходит на ферму какой-то охотник и высказывает то же предположение. Правда, ни торговец, ни охотник никогда сроду алмазов не видали и, стало быть, могли ошибаться. Но загадочные камешки резали стекло. Значит – алмазы. Тогда охотник и торговец заключили с фермером договор. Охотник – его фамилия была О’Рейли – отобрал самый крупный и самый сверкающий из всех камешков и понес продавать. Было условлено, что вырученные деньги он поделит с буром и с владельцем фургона.

Камень оказался алмазом и был продан за пятьсот фунтов стерлингов (двенадцать тысяч пятьсот франков).

Слух об этом облетел всю колонию с быстротой молнии. Волнение, которое он вызвал, было тем сильней, что как раз в это время эпизоотия опустошала стада и на рынке упали цены на шерсть.

Новый источник обогащения был найден в такой момент, когда в стране царила паника. И это была настоящая коммерческая революция.

Первые искатели сразу нашли много алмазов, а кафры стали приносить еще больше: кафры пользовались алмазами для обработки жерновов. Запасы переходили у них из поколения в поколение. Говорят, именно так был приобретен знаменитый алмаз «Звезда Южной Африки», вызвавший в Лондоне восторг знатоков. Его купили за десять тысяч франков, затем перепродали за триста тысяч господину Либенфельду, который за восемьсот пятьдесят тысяч франков уступил его лорду Дадли.

Тогда поднялась алмазная лихорадка, подобная той золотой лихорадке, которая охватила Калифорнию и Австралию, когда там было найдено золото. Не прошло двух месяцев после того, как был найден первый алмаз, а в Пниль уже сбежалось 5000 человек. Месторождения находили в Мунлайте, Раше, Хеброне, Гугуге и т. д. Эти алмазные копи располагались на границе английской колонии и свободных государств Оранжевой реки, приблизительно в 1200 километрах от Кейптауна, на 29° южной широты и 23° восточной долготы. Они были двух видов: прииски сухие и прииски речные. Первые содержали алмазы с разными полевыми шпатами, гранитом, туфом, сланцем, арагонитами. Это были месторождения в Бултфонтейне, Олд-де-Бирсе, Дютойтспене и Де-Бирс-Нью-Раше. Во-вторых находили алмазы с халцедонами, агатами и гранатами. Попадались отдельные экземпляры весом в 180, 186 и 288 каратов. Но, как свидетельствует Луи Фигье, почти все они битые, и вдобавок чем они крупней, тем желтей.

В некоторых местах добыча оказалась баснословно обильной. В районе Де-Бирс-Нью-Раш находили в течение восьми месяцев подряд не менее 3000 алмазов в день, и большей частью крупных. Ни на одном прииске мира не было найдено ни таких крупных алмазов, ни такого количества их.

Эти камни имеют следующие особенности, соединяющие достоинства с недостатками. Самые чистые – в форме октаэдра и с острыми краями. Они часто лопаются при контакте с воздухом. Это печальное событие происходит по истечении недели чаще всего с теми, чья поверхность очень ровная. Другие в основном остаются целыми до трех месяцев. Лучший способ уберечь их от такого воздействия – сразу, как нашли камень, смазать его салом. Неожиданные открытия разбудили в Европе легко понятные страсти. Надежда и отчаяние волновали общество вплоть до 1873 года. Волнение измерялось количеством добытых алмазов. В те годы корабли, выходившие из Кейптауна, увозили алмазов на сумму в шесть-семь миллионов франков каждый.

Началась усиленная эмиграция из Европы в Южную Африку, и безлюдные пространства, лежащие вдоль Вааля, вскоре были заселены. Несмотря на неудачи, которые ожидали здесь многих новоприбывших, работа все же оказалась, в общем, выгодной: в течение какой-нибудь одной недели группа искателей нашла в районе Пниля 74 алмаза такого качества, что одних только налогов пришлось заплатить 25 000 франков. Это позволяет судить, сколько стоили сами алмазы.

Необычайный наплыв искателей вызвал необходимость создать органы власти. Свободное государство Оранжевой реки и республика Трансвааль взяли это дело на себя. Спустя некоторое время искатели избрали некоего господина Паркера президентом «Речных Полей». Выбор пал на Паркера как на человека, пользовавшегося всеобщим уважением среди буров и прекрасно знавшего местные условия. Став во главе столь разношерстного населения, среди которого было довольно много людей не слишком щепетильных, Паркер ввел весьма простой кодекс законов, позаимствовав их главным образом у пресловутого судьи Линча: кто провинился, того выставляли на солнцепек, либо пороли кнутом, либо топили в реке.

Эта президентская власть имела своей конечной целью создание Республики Алмазных Полей. Но вскоре стало ясно, что для этого пришлось бы вступить в борьбу с Трансваалем. А это могло бы тяжело отразиться на еще не окрепнувшей алмазной промышленности.

Английские подданные были в большинстве на этой территории, на которую претендовал Трансвааль. Возникла опасность вооруженного столкновения, и метрополия направила туда некоего Кемпбелла, чтобы он прибрал к рукам власть. Паркер предпочел пожертвовать собственными интересами в пользу общественных и добровольно сложил полномочия.

Спустя короткое время здесь возникла Хоуптаунская алмазная компания с центром в Бултфонтейне. Но между соперничавшими предприятиями начались трения, и тогда Англия, как в басне «Устрица и двое прохожих», нашла способ водворить мир: она захватила территорию россыпей, называемую Западный Грикваленд, что всех устроило – или, по крайней мере, внешне так казалось.

В заключение этого исторического обзора и раньше, чем мы опишем эксплуатацию алмазных приисков, надо привести забавный случай.

Известно, что, когда был отменен Нантский эдикт, множество французских гугенотских семейств эмигрировало в Капскую колонию. Французы смешались с бурами и стали жить их жизнью, которая протекала в стороне от прогресса и цивилизации. Некий господин Дютуа, потомок французских эмигрантов, спокойно жил у себя на ферме, которую в округе называли Дютуа-Пен (или, в местном произношении, Дютойтспен), потому что неподалеку находилось небольшое круглое озеро. Слово «пен», собственно, означает сковороду, но так стали здесь называть и круглые водоемы.

Как говорит мадам П., у которой я и позаимствовал эту историю, господин Дютуа очень мало думал о Франции, стране своих предков. Как настоящий белый дикарь, он, скорей всего, даже не подозревал, что эта прекрасная страна существует на свете.

В один прекрасный день к Дютуа заявились какие-то люди, которые, видимо, наслушались историй об алмазах и о сказочном обогащении. Они бесцеремонно расположились на ферме. Дютуа так испугался, что ночью перетащил в фургон все, что можно было перетащить: постели, вещи, деньги, – после чего запряг волов, усадил семью и, обливаясь слезами, тронулся в путь куда глаза глядят в состоянии, близком к умопомешательству.

Он так усердно старался замести следы, что гостям, которых он принял за опасных злоумышленников, стоило большого труда найти его. Но каков же был ужас этого простоватого бедняги, когда они его все-таки нашли. Оказалось, что они обследовали принадлежавшую ему землю, обнаружили алмазы и искали хозяина только для того, чтобы самым честным образом откупить у него его владения.

Но они еще не знали, с кем имеют дело. Хозяин был так напуган, что снова спрятался и не хотел показаться. Покупателям пришлось уехать ни с чем. Однако им все же очень хотелось разбогатеть. Через некоторое время они снова появились, и на сей раз их ждала удача. Никак этому простаку не влезало в голову, что люди, из-за которых он бросил родной дом, явились только для того, чтобы предложить ему богатство. Но пришлось поверить, и он подписал заранее приготовленный покупателями акт купли-продажи. По этому акту, он переуступал им Дорсфонтейн (Дютойтспен) за сто двадцать пять тысяч франков. Он не знал, насколько смехотворна была эта цена по сравнению с миллионами, которые впоследствии были извлечены из проданного им участка.

Дютуа по-настоящему поверил в свое счастье только тогда, когда покупатели вручили ему всю сумму «золотом» и он подержал в руках каждую отдельную монетку. Еще в 1875 году передавали, что самой большой его радостью бывало считать и пересчитывать эти сто двадцать пять тысяч франков. Несомненно, они попали и к его наследникам в целости и сохранности.

Страсть к золоту довольно распространена среди буров. Они постоянно копят и копят и ничего не тратят. Среди них есть весьма богатые люди, которым досталось то, что сберегали многие поколения их предков. Эти богачи никогда не пускают своих денег в оборот, а хранят их в кубышках, которые закапывают в землю или прячут в каких-нибудь укромных и безопасных местах.

Дютойтспен – это богатый прииск из числа сухопутных. Работают здесь так же, как в Нельсонс-Фонтейне. Богатая алмазами земля сначала усердно разрыхляется, а потом поднимается наверх в бадьях, сшитых из бычьих шкур. Здесь она просеивается сквозь два решета – крупное и мелкое, и, наконец, в тонком решете ее приносят на стол. Уже на столе происходит сортировка. К этому моменту остается только груда камней, весь песок отсеян.

Последняя операция производится при помощи прямоугольного листа цинка или жести размером тридцать на десять сантиметров. С помощью такого примитивного устройства камни рассыпают по столу. И тут уже достаточно просто бросить взгляд, чтобы понять, есть ли там бриллиант.

А теперь, когда читатель получил кое-какие сведения, касающиеся географии, истории и промышленности тех мест, где будет развертываться первая часть драмы, кровавый пролог которой ему известен, мы вернемся к нашему повествованию.

Вид убитого торговца вызвал у всех и ужас, и гнев. Кражи не были такой уж редкостью на прииске, но убийств не случалось. Жуликов было не перечесть, но никому не приходило в голову, что надо бояться за свою жизнь. Неудивительно, что, когда эти люди, в большинстве не признающие особых нежностей, почувствовали угрозу для своей жизни и своего кармана, они стали вопить о мести и потребовали суда Линча.

Один только полицейский сохранял невозмутимое спокойствие. Прежде всего он не позволил дотрагиваться до убитого и чем бы то ни было нарушить беспорядок, царивший в этом базаре на колесах, принадлежавшем несчастной жертве преступления.

Покуда приводили в чувство несчастную девушку, у которой обморок сменился страшнейшей истерикой, полицейский устроил беглый допрос служанке. Но, как и следовало ожидать, она ровно ничего не знала. Она спала возле своей госпожи, когда чьи-то руки грубо схватили их обеих и связали. Ей показалось, что она слышит сдавленный стон, и в смертельной тревоге стала ждать, когда придет помощь, но помощь пришла слишком поздно.

Вот все, что могла сказать старая негритянка.

Полицейский с сомнением покачивал головой, но его бесстрастное, точно сделанное из камня лицо не выдавало волновавших его чувств.

Между тем он был глубоко взволнован, и мы не осмелимся утверждать, что это злодейство, сопровождавшееся столь загадочными обстоятельствами, не доставляло ему известного удовлетворения. Дело в том, что мастер Вильям Саундерс, которого на прииске звали просто мастер Виль, считал самого себя – по праву или без права – человеком ловким, но таланты которого все никак не находили себе достойного применения. К своей великой досаде, он прозябал в полиции на самых низших должностях и с нетерпением ожидал, когда случай предоставит ему наконец возможность выдвинуться. Теперь такая возможность перед ним открывалась. Заставить какого-нибудь кафра вернуть алмаз, который он прячет во рту; заставить какого-нибудь белого сознаться в краже; схватить несколько китайцев и потащить их за косы в тюрьму, как охотничьих собак на попарном поводке; помогать при наказании палками или командовать нарядом штрафных, которые убирают нечистоты в лагере, – ну что это, в самом деле, за занятие! Любой чернорабочий справится.

Но раскрыть тайну загадочного и кровавого убийства, от видимых фактов добраться до тайных причин, собрать все данные, все самые незначительные улики, найти какое-нибудь, хотя бы самое маленькое указание, которое могло бы послужить путеводной нитью, броситься по следам убийцы, проявить в борьбе с ним смелость и смекалку, схватить его, доставить в суд, слышать со всех сторон, как люди говорят, что это Виль, несравненный Виль, сам, один раскрыл все дело, видеть свое имя окруженным самыми лестными эпитетами, находить свой портрет в газетах рядом с портретом пойманного преступника, – такая перспектива могла бы взволновать любого полицейского, даже лишенного честолюбия. А Вильям Саундерс был честолюбец, который к тому же любил свое дело.

Эти мысли молнией промелькнули в его мозгу. Он услышал крики: «Линчевать! Линчевать!» – и это заставило его оторваться от мечтаний в такую заманчивую минуту, когда он уже своими ушами так и слышал речь губернатора, который в награду за блестящий подвиг назначал его начальником всей полиции Кейптауна.

Он с важным видом повернулся, обвел взволнованную публику бесстрастным взглядом и проронил только нижеследующие несколько слов:

– Вы хотите его линчевать?.. Кого?..

Этот простой вопрос произвел впечатление холодного душа. По адресу почтенной корпорации, коей Виль был лучшим украшением, посыпались весьма нелестные замечания вперемешку с крепкими выражениями.

– Спокойствие, джентльмены! – невозмутимо продолжал Виль. – Идите работайте! О вашей безопасности должны заботиться мы, и мы свой долг выполним. Что касается меня, то я это дело распутаю. Тому порукой моя честь. И – Господь меня слышит – вы еще повеселитесь: я обещаю вам одну или несколько великолепных виселиц!

Легко возбудимая толпа, состоявшая из людей нервных, быстро переходящих от одной крайности к другой, стала хлопать в ладоши и оглушительно кричать:

– Гип-гип-ура! Да здравствует Виль! Will, for ever!

Полицейский вернулся в фургон и продолжил расследование. Результаты были ничтожны. Отдавая себе в этом отчет, Виль все же тщательно измерил кровавые оттиски рук убийцы, осторожно вытащил нож из груди убитого, прочитал на клинке имя фабриканта и собрался уходить, когда взгляд его совершенно случайно упал на некий небольшой предмет. От удивления мастер Виль даже вздрогнул.

Он поднял предмет, запрятал его в карман и вышел из фургона, бормоча про себя:

– Так! Мне везет с самого начала. Дай бог дальше не хуже.

Он медленно направился к помещению, где были расквартированы полицейские, когда к нему приблизился человек огромного роста и выпалил:

– Вам известно, что француз ночью уехал?

– Какой француз?

– Тот самый, у которого еврей откупил вчера участок, и алмазы, и орудия, и даже палатку.

– Знаю. Что из этого?

– Подождите. Француз уехал с двумя белыми, которых никто раньше на прииске не видел. Они оба были одеты по-дорожному.

– Дружище, вы напрасно тратите время. Я знаю все это не хуже вас.

– Вы так думаете? А знаете, что я нашел возле палатки француза, которую покойный еще не успел разобрать и унести?

– Что именно?

– Вот эти ножны. Посмотрите, не подойдут ли они к тому ножу, который торчал у старика в груди.

– Покажите.

Ножны пришлись как нельзя лучше. Ошибки быть не могло – нож имел слишком необычную форму.

– А что это доказывает? – спросил мастер Виль.

– Очень многое. Хотя бы то, что убийство совершил именно француз, или его спутники, или все трое вместе.

– Не исключено, – пробормотал полицейский, казавшийся более флегматичным, чем всегда.