Зинаида Ермольева — об авторе

студенткой, и первый период ее исследований связан с изучением возбудителей азиатской холеры. В то время классический возбудитель холеры уже был хорошо изучен, но молодого ученого заинтересовало предположение о существовании холероподобных вибрионов, которые также могут вызывать болезнь. Во время вспышки холеры в Ростове-на-Дону в 1922г. она выделяет из организма больного светящийся холероподобный вибрион (который впоследствии стал носить ее имя), но чтобы окончательно доказать его этиологическую роль в холерной инфекции, требовался опыт на человеке – причем, если предположение ученого окажется верным, то подопытный обязательно заболеет. Так она решается ставить эксперимент на себе - 24 летняя женщина выбрала риск ради будущего спасения тысяч жизней людей Холера протекала очень тяжело и едва не привела к летальному исходу. Из протокольной записи ученого:

«Опыт, который едва не кончился трагически, доказал, что холероподобные вибрионы, находясь в кишечнике человека, могут превращаться в истинные холерные вибрионы, вызывающие заболевание».

Далее она подтверждает различия в индивидуальной устойчивости к холерной инфекции, изучает механизм выработки иммунитета, предлагает оригинальные дифференциально-диагностические методы для определения холерных и холероподобных вибрионов, а также и метод быстрой диагностики холеры, определяет соотношение здорового носительства V. cholerae и больных с характерным холерным симптомокомплексом. Ее целью была защита людей, и она находит способ обеззараживания воды от холерных и холероподобных вибрионов с помощью остаточного хлора. Этот метод лег в основу новых санитарных норм СССР.

После нескольких лет, во время которых она заведует бактериологическим отделением Северо-Кавказского бактериологического института (только что студентка), одновременно ассистируя на кафедре микробиологии Северо-Кавказского университета, она переезжает в Москву. Здесь в Биохимическом институте им. Баха (позже — Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ)) с 1925г. она стала руководителем отдела биохимии микробов.

В это время она встречает своего первого мужа – Льва Александровича Зильбера , впоследствии выдающегося бактериолога, «борца» с чумой и энцефалитом, создателя советской школы медицинской вирусологии и исследователя рака. Свои «медовые месяцы» они проводят, работая в Институте им. Пастера (Франция) и Институте им. Коха (Германия). Счастье двух ярких личностей, принадлежащих науке больше, чем чему бы то ни было, длилось недолго. Но даже после размолвки и развода З.В. Ермольева продолжает играть в судьбе гениального ученого судьбоносную роль - именно она стала инициатором и добивалась рассмотрения ходатайств об освобождении ученого во время его трех ошибочно назначенных лагерных заключений. В этой борьбе за жизнь и справедливость выживали не многие, так в 1939г. погибает ее второй муж – Алексей Александрович Захаров, который занимал должность руководителя эпидотдела Мечниковского института при НКЗ – т.е. был главным санинспектором Советского Союза – его забирают по нелепому доносу завистливого коллеги, из застенков Лубянки он уже не вернулся.

Пришедшая на смену этому личному ужасу Великая Отечественная Война становится новым испытанием. Испытание войной проходит и новое антимикробное вещество, полученное в лаборатории З.В. Ермольевой, - так называемый холерный фаг (вирус - «пожиратель» бактерий), ставший самым надежным и эффективным средством в борьбе с холерой еще во время вспышки холеры в Средней Азии в 1939 г.

Первые тревожные сообщения о вспышке холеры под Сталинградом пришли летом 1942-го: когда немецкие дивизии подошли к Сталинграду вплотную, а потом вошли в город, холера косила их ряды не хуже русских пулеметов. Этот неожиданный союзник русской армии мог в одночасье стать ее врагом и двинуться дальше в тыл... По личному распоряжению И.В.Сталина ученая была переброшена в Сталинград на самолете с запасом бактериофагов, начиная профилактику, она заказывает из Москвы стратегическую партию препарата, но эшелон попадает под бомбежку. Тогда в специально созданной подземной лаборатории З.В. Ермольева начинает производство бактериофагов – лекарство тут же идет в дело, молодые сотрудницы лаборатории делают по 50 тысяч прививок в день. Тогда же по просьбе ученого разведчики выносят с занятой врагом территории трупы немецких солдат, побежденных холерой, – этот материал дает возможность провести необходимые ученым опыты.

Тогда же, в конце 1942г., З.В. Ермольевой по прямому проводу звонит Сталин и задает три чрезвычайно важных вопроса: «Можно ли считать холеру побежденной? Не опасно ли держать под Сталинградом более миллиона людей? Не помешает ли эпидемия планам командования?» З.В. Ермольева отвечает, что на своем фронте она победу одержала, теперь слово за Красной армией.

Война также подталкивает ученого к усиленной работе над доказанным ею еще до войны, но осмеянным научным сообществом, свойствам плесени. О пенициллине было известно и ранее – в 1929 г. Александр Флеминг получил из плесени пенициллин, но выделить его в чистом виде у него не получилось, так как препарат оказывался весьма нестойким. Соотечественники Ермольевой также давно заметили лечебные свойства плесени: ею врачевала одна из сподвижниц Степана Разина - Алёна Арзамасская; с плесенью работали сотрудники петербургской военно-медицинской академии. В 1942 году Ермольевой уже были получены первые образцы пенициллина (крустозина) из P. crustosum и их пытались по мере возможности применить для лечения раненых, но получить его в достаточном количестве – крайне сложная задача для одной единственной лаборатории.

В это же время приходит новость о получении пенициллина в Великобритании учеными Говардом Флори и Эрнстом Чейном. А готовый к производству крустозин Ермольевой советские ученые еще до войны и не думали воспринимать всерьез. Доказательства и разработанные идеи по производству крустозина нужно получить в рекордные 4 месяца, иначе чиновники решат приобретать патент у англичан. Ермольева уговаривает отложить вопрос с патентом, налаживает небольшое производство. Препарат раздают хирургам, дерматологам, терапевтам, и отовсюду начинают поступать результаты. Испытания проходят в шести клиниках, и везде реакция врачей — восторг, если препарат успевали вводить через один-два часа после ранения, то воспаления не развивались, с «того света» возвращались и безнадежно больные сепсисом. У Ермольевой появляются последователи не только в тылу, но и на фронте — налаживалось производство антибиотика в лабораториях Украинского фронта, Ташкента, Баку.

Но Комитет по Сталинским премиям отклоняет работу ермольевской лаборатории, обосновывая решение «отсутствием достаточного практического подтверждения». Видимо, ученому сообществу было проще признать первенство англичан, чем свою неправоту в отказе идеям Ермольевой. Конечно, Флори и Чейн были первыми, но сравнимы ли тепличные условия, в которых работали они, и голод, отсутствие отопления, электричества и оборудования в сочетании с притеснениями «сверху», сопутствующие деятельности советских микробиологов? Англичане сумели наладить промышленное производство пенициллина только в невоюющих США, Ермольева же делает это в 1944 г. в разрушенной фашистами стране, в нечеловеческих условиях.

Окончательным испытанием становится приезд Г. Флори. Любезно передавая образцы своего пенициллина, микробиолог крайне удивлен факту наличия в СССР аналогичного препарата и масштабом его производства. Тогда принимается решение о сравнительном испытании, в результате которого комиссия, состоявшая из представителей Наркомздрава, ВОКСа и прессы зачитало протокол:

«...Клинический эффект был получен при лечении раненых как английским, так и русским препаратом. Однако, следует признать... что дозы пенициллина-крустозина ВИЭМ были, при равной клинической эффективности, значительно — до 10 раз — ниже оксфордского препарата...»

Это была победа! Однако недоверие к советскому препарату чувствовалось не только в Наркомздраве, но и на «черном» рынке, где канадский пенициллин стоил вдвое дороже.

Требуется широкое испытание препарата на фронте. Вместе с главным хирургом Красной Армии Н.Н. Бурденко проходит проверка препарата – результаты подтверждаются.

Свою Сталинскую премию, полученную за открытие пенициллина (вместе с Л. М. Якобсон) в 1943 г., Зинаида Ермольева отдала в фонд обороны страны для строительства самолёта - на эти деньги был построен истребитель, на борту которого была надпись «Зинаида Ермольева».

С 1945 по 1947 г. она - директор Института биологической профилактики инфекций. В 1947 году на базе этого института был создан Всесоюзный научно-исследовательский институт пенициллина (позднее - Всесоюзный научно-исследовательский институт антибиотиков), в котором ученый заведовала отделом экспериментальной терапии. Одновременно с 1952 г. и до конца жизни она возглавляла кафедру микробиологии и лабораторию новых антибиотиков Центрального института усовершенствования врачей (ныне Российская медицинская академия последипломного образования). Ермольева автор более 500 научных работ и 6 монографий. Под её руководством подготовлено и защищено около 180 диссертаций, в том числе 34 докторские. Академик, действительный член АМН СССР (1963). Заслуженный деятель науки РСФСР.

Зинаида Ермольева скончалась 2 декабря 1974 года в возрасте 76 лет. Она стала прототипом доктора Татьяны Власенковой в трилогии В. А. Каверина «Открытая книга» и главной героини в пьесе А. Липовского «На пороге тайны» — Световой, а также героини телесериала «Чёрные кошки» (2013 года).

Источник: | Специалисты о прививках