Олег Джурко – лучшие книги

Любовь, когда это чувство, а не спорт, за красотой дам любовь не гонится; блеснуть искренностью напропалую – вот тут любовь в лепешку расшибется, вскрывая сердце дамы, как банку эротических консервов, обнажая потаенные бездны лихого совращения нерасторопной по природе любви.

Цивилизация – тяжба сволоты в золотых венцах, коронах, чалмах, с нерожденными богами Греции, Персии, лохами в коммерции с живым товаром, в том числе свободными духом философами, наравне с шерстью баранов, тяжба за власть над рабами, рожденными судьбой. Даже на фокус коммерции, – из двух бумажных долларов сделать три золотых, – царственных мозгов не хватало. И началась тяжба с богами рожденными властью,чиновной сволоты, искушенной в коммерции с золотом интеллекта Земели, способом кесарева сечения народовластия в корыте партийных съездов. С богами пресмыкающимися перед интеллектуалитетом олигархата. Путь рожденных самодержавной властью Генерал-богов, прет по душам сонных избирателей, загипнотизированных мантрой власти-«лишь бы не было войны», расчищая путь к мировому господству олигархата. Настает очередь обожествленных Гумункулусов власти с гаремом-офисом на небесах. Церквам всех толков Гомункулусы дадут копию Машутки-славянам, татарам – копию Гюльчатай, японцам Куроно Дзюичиро-сан.

Тачка – счастье взаимопонимания рыцарей автострад и проселков. Даже мой задрипанный "жигуль" понимает меня лучше, чем жена понимает правила движения ПДД – моральный кодекс рыцарей колес, кормушку мафии в погонах.

Работаешь, работаешь руками, а то и ногами кормишься, а трещит от натуги одна головушка, соображая, не пора ли похмелиться…

Уж такими мы уродились, одного корня с мартышками. Живем бок о бок смотрим друг на друга, подсматриваем, доносим и оказываемся все на одно лицо. Кому-то даже нравится, а кому-то оскорбительно. Однажды жену на базаре приворожил сережками цыган. Не оторвешь. Дай-ка, думаю, пивка хвачу бочкового. Рижское оказалось пенливее Останкинского, Праздрой крепче Ярославского. Воспарила душа – на тринадцатой кружке спохватился, – цыган сидит, жмурится, жены нет. Нашел у галантереи. И понесла – где пропадал, пьячуга. Весь базар обежала, нету, – увели мужика. Все на одно лицо – не бритые и цыгарка в зубах, поди сообрази, который из них свой. С того дня стал мужик бриться, курить бросил, завел штаны клетчатые, каких ни у кого нет. Заместо кепки – шляпа. Свое личное лицо завел для жены. И с той поры все мужики в клетчатых штанах, небритые и в кепках с цыгаркой. Мой дурачок один в шляпе на базар ходит, такой не потеряется.

Ирония с метаферизмом не церемонится. Она его и на пепелище истлевших надежд посеет, и на каменных руинах разбитого любовью сердца метаферизм у нее уродится лопушисто-привлекательный, что посеет – прохожий, лихой на халяву, – пожнет, попробует на зуб, как дурак, и без зубов останется ирония.

Самцы добиваются от самок общеизвестного – силой. Мужчины заключают сделку с любовью, не забывая долга мускулистого самца. Женщины счастья добиваются жаркой лаской, комплиментарной лестью, в промежутках философствования самца о любовных чарах не забывая, – для сытого мыслителя больше чем краюхи хлеба требуются хорошо выстиранные подштанники, дабы оставаться желанным в любой час дня и ночи, при любой погоде, в греческом зале, на сеновале, да хоть у черта на куличках оставаться для прекрасной самки источником плотских восторгов, понуждая царицу любви блистать вожделенной самкой, оставляя мужикам в одиночку путаться в исканиях воляпюка для облагораживания счастья души в том привлекательном для душечки романтическом обличии, что преображает кипящую плоть в томную грезу самки, обалдевшей от воздержания из эстетических соображений облагородить морщины лица, признак пристрастия к мясу братьев и сестер меньших, лишенных Богом души за несоблюдение драконовских законов секса цивилизованного…

Судьбе проиграть невозможно. Выиграть у судьбы – тем более. Несчастная, не пьет, не курит, карты в руки не берет, уверенная – за моей спиной не пропадешь.

Небеса не пожалели бы для нас бессмертия, и местечко поближе к Всевышнему сыскали, если бы знали чем заполнить вечный досуг Земели, добившегося вобожествления сотворенных на земле Богов Любви для премирования душечек, заменяющих во время жатвы тракторные сноповязалки повышенной производительности.

Душа истосковалась по искренности. Искренности взгляда, мысли, мечты и желания, а пуще всего прочего – по искренности изолгавшегося общества, которому потомок Богов человек – комок грязи из лужи, где вместе со свиньями барахтается этот последыш апполонов и зевсов, афродит и девяти муз, между пирами повелевавших стихиями природы, созидая горы, океаны луга, ромашки, березы в лесах, гимны и легенды, чудеса, соразмерные могуществу мифов о душе, сотворившей из животного человека, прислугу общества, взнузданного прожорливой властью, поворачивающей эволюцию Земели вспять …