Новинки Ирины Евгеньевны Сироткиной

Новое направление, созданное Айседорой Дункан и ее современниками, изменило не только наши представления об искусстве танца, но и наше отношение к телу, одежде, движению, стилю жизни. Эта книга – о переменах в двигательной культуре ХХ века, вызванных появлением «свободного», «пластического» танца, или «танца-модерн». В исследовании говорится об открытиях, которые совершила сама Дункан и ее коллеги по цеху (Эмиль Жак-Далькроз, Рудольф Лабан, Мери Вигман и другие), о ее популярности в России и ее многочисленных последователях, а также о том, как свободный танец развивался и трансформировался на протяжении столетия. Уникальность книги состоит в том, что в ней танец рассмотрен сразу в нескольких контекстах, включая историю культуры и философию. Первые ее две части – «Воля к танцу» и «Искусство и наука движения» – исторические, в них рассказывается о «дионисийской пляске» как мифологеме Серебряного века, о танцевальных студиях первой трети ХХ века, отношениях танца и музыки, «танцах машин», биомеханике. Третья часть – «Философия свободного танца» – посвящена роли танца и гимнастики начала ХХ века в эмансипации женщин и «раскрепощении» тела, танцу как искусству «абстрактному», эстетическим принципам свободного танца, различию семиотического и феноменологического подходов к движению. Эта работа – важный этап в активно развивающейся научной дисциплине – исследованиях движения и танца. Первое издание книги вышло в 2012 году под заглавием «Свободное движение и пластический танец в России». Во второе издание вошли две новые главы: «Массовый советский танец» и «Семиотический и феноменологический подходы к движению», а также новый раздел «Дункан и Станиславский». Ирина Сироткина – историк культуры и антрополог, ведущий научный сотрудник Института истории естествознания и техники имени С. И. Вавилова РАН.

Новое направление, созданное Айседорой Дункан и ее современниками, изменило не только наши представления об искусстве танца, но и наше отношение к телу, одежде, движению, стилю жизни. Эта книга — о переменах в двигательной культуре ХХ века, вызванных появлением «свободного», «пластического» танца, или «танца-модерн». В исследовании говорится об открытиях, которые совершила сама Дункан и ее коллеги по цеху (Эмиль Жак-Далькроз, Рудольф Лабан, Мери Вигман и другие), о ее популярности в России и ее многочисленных последователях, а также о том, как свободный танец развивался и трансформировался на протяжении столетия. Уникальность книги…

Книга известного историка культуры Ирины Сироткиной подводит читателя к углубленному пониманию танца. Танец предстает как вид искусства и составная часть двигательной культуры человечества; в самых разных культурах он служит спутником ритуалов и празднеств. В семи эссе автор задает вопросы о том, что такое танец, чем он отличается от пляски, стихия это или искусство; размышляет о том, что танец может быть философией, а может служить синонимом "желания"; спрашивает, как танец действует на зрителя, и существует ли идеальное тело для танца; заглядывает в далекое прошлое и в будущее танца; выясняет, что такое танец постмодерн; исследует, как…

Почему балетная пачка называется «пачкой» и как она появилась? Что такое леотард и когда гимнастический купальник стал униформой танцовщиков? Ирина Сироткина историк танца и двигательной культуры. Кандидат психологических наук. Ведущий научный сотрудник Института истории естествознания и техники РАН. Автор книги «Свободное движение и пластический танец в России»(НЛО, 2012).

Откуда берутся авангардные дух и устремленность, как их удержать и сохранить? Чем достигается и поддерживается в себе постоянная открытость изменениям? Как дается, чем добывается творческая и - просто свобода? В поисках ответов на эти вопросы все чаще обращаются к телу, его движениям, внутреннему или «мышечному» чувству. Начиная с Аристотеля принято считать, что у человека всего пять чувств - зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Однако многие пытались и пытаются раздвинуть пределы человеческих возможностей, найти новое, «шестое» чувство, которое помогло бы воспринять еще неизведанное. На протяжении истории предлагалось несколько кандидатов на шестое чувство: в XVII веке им был «сексуальный аппетит», затем - «интуиция», «экстрасенсорные способности» и, наконец, «мышечное чувство». Последнее - ощущение собственных движений - называют также «проприоцепцией» и «кинестезией». По своей важности шестое чувство может считаться первым - ведь от него зависят наша способность различать Я и не-Я, наше ощущение собственной активности или субъективности, чувства прямого контакта с миром и близости с другим человеком. Художники авангарда стали одними из первых, кто оценил значение шестого чувства - потенциал движения, физического действия как источника смысла и экспрессии. Оспаривая тот факт, что знание-умение иерархически подчинено знанию теоретическому, художники авангарда положили начало «двигательному повороту» в гуманитарном знании.

Откуда берутся авангардные дух и устремленность, как их удержать и сохранить? Чем достигается и поддерживается в себе постоянная открытость изменениям? Как дается, чем добывается творческая и — просто свобода? В поисках ответов на эти вопросы все чаще обращаются к телу, его движениям, внутреннему или "мышечному" чувству. Начиная с Аристотеля принято считать, что у человека всего пять чувств — зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Однако многие пытались и пытаются раздвинуть пределы человеческих возможностей, найти новое, "шестое" чувство, которое помогло бы воспринять еще неизведанное. По своей важности шестое чувство может считаться первым — ведь от него зависят наша способность различать Я и не-Я, наше ощущение собственной активности или субъектности, чувства прямого контакта с миром и близости с другим человеком.
Художники авангарда стали одними из первых, кто оценил значение шестого чувства — потенциал движения, физического действия как источника смысла и экспрессии. Владимир Маяковский свидетельствовал: стихи пишутся в движении, всем телом; Василий Кандинский изучал движение как один из базовых элементов искусства, а Михаил Матюшин использовал кинестезию для "расширения" восприятия. Всеволод Мейерхольд, Виктор Шкловский и многие другие представители авангарда строили свое знание как умение, прием, knowing-how, savoir-faire. В этом им помогли их собственные витальность, энергия, динамизм. Оспаривая тот факт, что знание-умение иерархически подчинено знанию теоретическому, художники авангарда положили начало "двигательному повороту" в гуманитарном знании. Авангард, будучи проектом не только художественным, но и антропологическим, переосмыслил идеи теософии и антропософии о "высшей чувствительности" — непосредственном восприятии иного, высшего мира, о развитии у человека нового, шестого чувства.

Эта книга - о культуре движения в России от Серебряного века до середины 1930-х годов, о свободном танце - традиции, заложенной Айседорой Дункан и оказавшей влияние не только на искусство танца в XX веке, но и на отношение к телу, одежде, движению. В первой части, "Воля к танцу", рассказывается о "дионисийской пляске" и "экстазе" как утопии Серебряного века, о танцевальных студиях 1910-1920-х годов, о научных исследованиях движения, "танцах машин" и биомеханике. Во второй части, "Выбор пути", на конкретном историческом материале исследуются вопросы об отношении движения к музыке, о танце как искусстве "абстрактном", о роли его в эмансипации…

Эта книга - о культуре движения в России от Серебряного века до середины 1930-х годов, о свободном танце - традиции, заложенной Айседорой Дункан и оказавшей влияние не только на искусство танца в XX веке, но и на отношение к телу, одежде, движению. В первой части, "Воля к танцу", рассказывается о "дионисийской пляске" и "экстазе" как утопии Серебряного века, о танцевальных студиях 1910-1920-х годов, о научных исследованиях движения, "танцах машин" и биомеханике. Во второй части, "Выбор пути", на конкретном историческом материале исследуются вопросы об отношении движения к музыке, о танце как искусстве "абстрактном", о роли его в эмансипации и "раскрепощении тела" и, наконец, об эстетических и философских принципах свободного танца. Уникальность книги состоит в том, что в ней танец рассмотрен не только в искусствоведческом и культурологическом, но и в историко-научном контексте. Основываясь как на опубликованных, так и на архивных источниках, автор обнажает связь художественных и научных исканий эпохи, которая до сих пор не попадала в поле зрения исследователей.

В книге история психиатрии рассматривается через призму особого жанра медицинской литературы - патографии, или жизнеописания знаменитостей с точки зрения их болезней, мнимых или настоящих. В русской культуре писатель был фигурой особенно заметной - как рупор общества, символ времени или объект, на который читатели проецировали свои желания. Не удивительно, что именно писатели привлекли внимание психиатров и стали их заочными пациентами и героями (или антигероями) патографий. Немало медицинской литературы посвящено классикам - Пушкину, Гоголю, Достоевскому, Толстому, Гаршину и многим другим писателям и поэтам. Автор ищет ответы на вопросы:…

В книге история психиатрии рассматривается через призму особого жанра медицинской литературы — патографии, или жизнеописания знаменитостей с точки зрения их болезней, мнимых или настоящих. В русской культуре писатель был фигурой особенно знаменитой — как рупор общества, символ времени или объект, на который читатели проецировали свои желания. Не удивительно, что именно писатели привлекли внимание психиатров и стали их заочными пациентами и героями...

Что такое танец: искусство или волшебство, удовольствие или работа? Как рождается танец и сколько он живет? Есть ли у танца правила и почему их нарушают? Под какую музыку проще двигаться и можно ли танцевать тишину? Почему в XIX веке балерины встали на пуанты, а в XX веке переобулись в кроссовки? Что современного в современном танце и чем отличается танец модерн от постмодерна? И — главное — почему люди танцуют, сколько они себя помнят? Отвечая на эти и многие другие вопросы, историк Ирина Сироткина обращается за примерами к древнегреческой хорее и придворным балам, к народной пляске и Дягилевским Русским сезонам в Париже, к романтическим «белым» балетам и цифровым танцперформенсам. Читатели этой книги знакомятся с танцами древности и направлениями современного танца, с выдающимися хореографами и исполнителями, узнают что такое дансантность и танцнотация — словом, погружаются в бесконечно разнообразный мир танца, в котором все танцуют по-разному, но каждому есть место. Ведь люди танцуют, потому что не могут не танцевать. Книга подготовлена в сотрудничестве с Фондом Дианы Вишневой и фестивалем Context. Diana Vishneva.
6

Как развлекались наши соотечественники сто лет назад? Так же, как и сейчас: танцевали на вечеринках. Сначала это были танго и веселый матчиш – о котором писал Маяковский: «И вот сегодня / С утра мне в душу/ Врезал матчиш губы /Я ходил подергиваясь руки растопыря /А везде по крышам танцовали трубы / И каждая коленями выкидывала 44!» Вскоре к ним добавились динамичные и менее формальные танцы – cake-walk, one-step, two-step, black-bottom. Вместе с этими танцами из Америки пришли так называемые animal dances, где имитировались движения животных: «индюший шаг», «медведь гризли», «орлиная скала», «объятия кролика» и даже «полька марабу». К ним присоединился фокстрот – the fox-trot – «лисий шаг», танец, основанный на сочетания уанстепа и тустепа. Их танцевали в кафе, кабаре и домашних салонах, но главное – их включали в свои спектакли режиссеры Всеволод Мейерхольд и Николай Фореггер. Однако вместе с закатом «кафейной культуры» фокстрот и шимми попали под запрет: их обвинили в сексуальности и мещанстве, окрестили «нэпмановскими» танцами. Лектор – Ирина Сироткина, историк, исследователь танца и двигательной культуры, приглашенный преподаватель НИУ ВШЭ. Видеоверсия лекции: https://youtu.be/SCzzP5aOBe4