Рецензии на книги — Поль Виллемс

Странные, жутковые сказки. Всё на каком-то противостоянии: вечность и мимолётность; камень и воздух (вода, туман); книги и живая память; банально, но любовь и жестокость; жизнь и смерть; реальность и фантазия. Одно переходит в другое. Камень, на котором высечено слово, хранит его вечно, каждый может дать слову новую жизнь. Камень медленно уходит в землю.

P.S. Ещё три рассказа можно прочитать в Иностранке № 11 за 2011 год: «Цвета мира», «Копеечный глазок», «Музыка дождя».

Я честно пыталась дочитать эту книгу, но не смогла. Повесть еще осилила, хотя она мне совершенно не понравилась, как-то с первых страниц сама собой возникла фраза: "Какой очаровательный инфантилизм". Это было, когда рассказывалось о том, как женщины вымышленного государства Аквелон на пристальный взгляд мужчины "отвечают трепетом ресниц", а потом они вместе идут в кусты. И мужчины после любви не засыпают, а всю ночь гуляют под луной и что-то там еще такое романтичное. Правда, бывают и другие мужчины, которые не просыпаются, когда к ним ночью в окно приходят красавицы, и тем приходится овладевать этими героями в спящем состоянии, что тоже ничего. Это называется "лазить в окно". Потом все перестало быть очаровательным и началась какая-то некрофилия, переходящая в откровенный маразм.…

Когда выбираешь себе книгу в качестве подарка от прижимистого Лабиринта, "Остров мёртвых" решает, если не всё, то многое. Книга-малютка от абсолютно неизвестного бельгийского автора имела все шансы промелькнуть незамеченной в череде более известных и монументальных книг, чего, к счастью, с ней не произошло. Основное произведение книги - повесть "Между небом и водой" - старая добрая притча в метерлинковско-экзюперишном стиле. В моем случае, это не плюс, а минус, так как я подобные формы не жалую. Утопическая микроимперия с идеальным строем, добрым императором, любовью без условностей и практически без слов; место, где люди уплывают умирать на льдинах, а их истории хранят и повторяют прекрасные девы, обязавшиеся сохранить их в своей памяти на веки вечные. Немного слащявый и немного…

На редкость глупая, скажем помягче, — книга, основным и, наверное, главным достоинством которой является её очень небольшой объём, характерный, впрочем, для всего «Первого ряда». Повезло, очень повезло мне на этот раз, дорогие друзья, — только мнение моё о серии стало меняться — как вдруг и со всеми вытекающими. Не знаю, с чем и сравнить работу этого безусловно выдающегося мастера. Не имел я, видите ли, удовольствия широко охватить подобную литературу, во всей её воздушной магии, уносящей куда-то в даль, многоточной метафизики раскрывшихся бутонов сознания, пера, потрясающего языка и глубокой философии. Ну, вот что это?

— Брат, почему ты плачешь? Давай-ка я развеселю тебя. Послушай, что я тебе расскажу. — Я вырубаю палицу, Лиу. — Какую еще палицу? — Ты что, Лиу, забыл? — Ничего я не…