Лучшие книги Ильи Иосифовича Кабакова

Издание представляет собой публикацию всех диалогов Ильи Кабакова — крупнейшего русского художника современности и Бориса Гройса — философа, куратора множества выставок, теоретика современного искусства. В книге представлены как известные диалоги начала 1990-х, так и впервые публикуемые. Жанр интеллектуальной беседы, представленный в книге, ведет свою историю от античности через высокую классику к нашему времени и является ярким примером одной из форм существования в традициях московской концептуальной школы.

Вашему вниманию предлагается издание, которое содержит беседы авторов 9-12 июня 2009 г., в доме Ильи и Эмилии Кабаковых на Лонг Айленде (Нью-Йорк).

Всемирно известный художник Илья Кабаков написал книгу о 1960-70-х годах в 1980-е, по свежему следу описываемой жизни. Он не создавал летопись неофициального искусства - просто рассказывал о себе и своих товарищах, анализировал то, что они делали, не сомневаясь в важности и исторической значимости их творчества. Сегодня, когда все это действительно стало историей,…

Рассуждения больших художников об иллюстрировании книг, их философия и понимание особой миссии иллюстратора детских сказок предстает перед читателями. Как говорят художники, «ребенок точно знает, какая сказка настоящая, а какая придуманная. Он знает, каким должен быть настоящий замок, настоящий принц и т.д.». Относиться к своей работе неискренне было невозможно, иначе юные читатели почувствовали бы подвох. Именно такими искренними сказочниками предстают перед нами Эрик Булатов, Олег Васильев, Илья Кабаков и Виктор Пивоваров.

Издание известного российского и американского художника, одного из наиболее значительных фигур московского концептуализма. Книга посвящена "Тотальной инсталляции".

Формат: 33,5 см x 24 см.

28 июня 2013 года в Зимнем дворце открылась выставка "Утопия и реальность. Эль Лисицкий, Илья и Эмилия Кабаковы", подготовленная Государственным Эрмитажем в сотрудничестве с музеем Ван Аббе, Эйндховен, Нидерланды, где находится крупнейшее собрание произведений Лисицкого за пределами России.
На выставке представлено множество инсталляций, рисунков, картин, эскизов, макетов, фотографий из разных музеев и частных коллекций, сопровождаемых комментариями художников.
Экспозиция разворачивается как параллель и оппозиция между искусством авангарда, представляющим советскую утопию, и московским концептуализмом, как искусством советской реальности. Своеобразный диалог между художниками проходит через анфиладу залов, разделенных на семь основных тем: "Космос", "Чистота форм", "Победа над бытом", "Памятник лидеру", "Трансформируя жизнь", "Вера в реализацию будущего", "Художник как реформатор" (Эль Лисицкий). С этими темами вступают в дискуссию произведения Кабаковых, экспонируемых по разделам: "Голоса в пустоте", "Мусор", "Быт победил", "Памятник тирану", "Бегство от жизни", "Нереализованная утопия", "Художник как рефлектирующий персонаж".
К выставке подготовлен научный иллюстрированный каталог (на русском и английском языках), который предваряет вступительное слово М.Б.Пиотровского, генерального директора Государственного Эрмитажа, и Чарльза Эше.

"Сборник "В нашем ЖЭКе" был сделан в 1981 году. В это время меня очень привлекала тема мусора, мусора как одной из основных метафор тогдашней нашей жизни. Одновременно, наверно, по той же причине я занимался изготовлением "Архива ненужных вещей", который выглядел как собрание папок, коробок, ящиков, куда я подкладывал всевозможную бумажную чепуху, которая ежедневно сыпалась на меня в виде квитанций, записок, справок и пр. Наполнив очередную папку и прошив ее веревочкой, я надписывал сверху "Книги жизни. Том 12" и приступал к следующей. При этом, надо сказать, я чувствовал себя как бы работником какого-то учреждения, которому положено в срок сдать отчет за проделанную весьма ответственную работу.
Через какое-то время я понял, как называется это мое учреждение: это был ЖЭК. Именно на его полках в архиве я видел подобные тщательно пронумерованные папки. Если бы я их раскрыл, то наверняка нашел бы среди бухгалтерских и других отчетов "отчеты за проведенную общественную работу" за такие-то годы. Я захотел сделать такую же папку за 1981 год, включив в нее среди своих текстов тексты моих друзей. Мне кажется, что некоторые из них будут удивлены и даже рассержены столь бесцеремонным отношением к их собственным архивам, которые были предназначены для других целей, в других сборниках, но уж точно оказаться не в такой папке. На это я бы возразил, что не следует пренебрегать значением ЖЭКа, сводя его лишь к материальному и бюрократическому учету. ЖЭК, по моему убеждению, существует как хранитель более универсального "целого", где концентрировалась та атмосфера, которой мы дышали со дня нашего рождения и которому мы принадлежали и внутри, и снаружи. Поэтому в заглавии стоит перед словом "ЖЭК" слово "наш".

От автора.

Издание включает в себя значительную часть текстов крупнейшего русского художника современности, основателя и идеолога московского концептуализма.

Три раздела этого сборника объединены общей темой: исследованием "речи советских людей", той коллективной речи, которая существовала и понималась однозначно всем нашим обществом в 70 - 80-е годы прошлого века. К этому времени окончательно установился этот язык общего понимания и каждый в нашей стране мог быть уверен, что в любой "точке" - в деревне или в городе - все говорят на этом языке точно так же, как и он.
При этом внутри языка существовали два "наклонения", и говорящий прекрасно различал их, склоняясь то к одному, то к другому в зависимости от обстоятельств.
Эти "наклонения" суть Приказ и Жалоба, и связаны они были напрямую таким образом, что когда при встрече один из участников диалога занимал первую позицию, то другой тотчас же смещался на вторую и наоборот.
Но в этом же диалоге скрывались и другие возможности, другие обертоны, хорошо различимые нашим советским ухом. В каждой из произносимых жалоб можно было расслышать затаенный приказ, а в каждом категоричном указании уже была скрыта жалоба на то, что распоряжение это вряд ли будет выполнено.
Тексты первого и третьего раздела сборника сочинены автором в надежде, а лучше сказать - в полной уверенности, что они ничем не отличимы от того коллективного языка, о котором говорилось выше и который постоянно звучал и звучит в голове у автора.
В отличие от этого тексты второй части сборника абсолютно подлинны и документальны.
Нахождение этих документов описано в предисловии к самому разделу. Следует лишь добавить, что, по мнению тех, кто их прочел, эти тексты, которые, казалось, похожи один на другой, в целом производят такое уникальное и высокохудожественное воздействие, что кажется - они сочинены неизвестным, но, без сомнения, великим писателем ранга Андрея Платонова или Венедикта Ерофеева.