Сергей Эйзенштейн – лучшие книги

Книга включает в себя несколько разделов, в которых описывается само понятие монтаж, о взаимодействие монтажа и архитектуры, монтажа и живописи; монтаж в кинематографе.

Творчество этого мастера есть the greatest contribution of the American people to art - величайший вклад американцев в мировую культуру. Десятки и десятки газетных вырезок, варьирующих это положение на разный лад, сыплются на удивленного мастера. Все они из разных высказываний, в разной обстановке, разным газетам, через разных журналистов. И все принадлежат…

Музей "Гараж" публикует новую редакцию мемуаров Эйзенштейна - аутентичный текст 1946 года, заново сверенный с рукописью, очищенный от инородных вставок и дополненный набросками ненаписанных глав.

"Как становятся Эйзенштейном?" - великий режиссер ответил на вопрос своего студента двумя томами мемуаров. Книга была начата в мае 1946 года, в больнице, после инфаркта миокарда, вопреки запрету врачей. Сергей Михайлович писал ее без плана, по вольному бегу ассоциаций, стремясь понять, чем была его "жизнь, пройденная вскачь". В мемуарах не нашлось места для рассказов о триумфах его шедевров "Броненосец “Потемкин" и "Александр Невский", о трагедиях запрещения "Бежина луга" и "Ивана Грозного". Зато автор рассказал об истоках его душевных травм и творческих озарений, об "истинных путях изобретания", о радости встреч с людьми и книгами, странами и культурами.

Мемуары были изданы без купюр и цензурных искажений лишь в 1997 году, с тех пор они переведены на многие языки мира: английский, немецкий, итальянский, французский, болгарский, японский. Музей "Гараж" в сотрудничестве с "Эйзенштейн-центром", изучающим наследие великого режиссера, публикует мемуары Эйзенштейна с заново проведенным текстологическим анализом рукописей, уточненными датировками записей и не публиковавшимися ранее набросками ненаписанных глав. В издание включены вступительная статья и подробные комментарии к тексту мемуаров, составленные Наумом Клейманом, известным историком кино и специалистом по творчеству С.М.Эйзенштейна.

Мемуары сопровождены более чем 400 цветными и черно-белыми иллюстрациями - рисунками Эйзенштейна, кадрами из фильмов и фотографиями. Основной источник иллюстраций - Российский государственный архив литературы и искусства, хранящий архив Эйзенштейна, в который входят рукописи, графические работы и фотографии.
Об авторе

Сергей Эйзенштейн (1898–1948) - выдающийся русский режиссер театра и кино, сценарист, теоретик искусства, педагог. Общемировое признание Эйзенштейну принесли его фильмы "Броненосец "Потемкин" (1925), "Александр Невский" (1938), "Иван Грозный" (1944–1945). Автор множества статей и книг по теории кино, среди которых "Монтаж" (М.: Эйзенштейн-центр, Музей кино, 2000), "Метод" (М.: Эйзенштейн-центр, Музей кино, 2002), "Неравнодушная природа" (М.: Эйзенштейн-центр, Музей кино, 2004–2006).

Сергея Эйзенштейна (1898–1948) не зря называют «Леонардо да Винчи» кинематографа - он был не только кино-, но и театральным режиссером, сценаристом, прекрасным рисовальщиком и выдающимся педагогом, занимался теорией искусства. Имя великого режиссера известно во всем мире, а его бессмертные шедевры - «Броненосец «Потемкин», «Александр Невский», «Иван Грозный» и другие - до сих пор используют в институтах кинематографии в качестве учебных пособий по режиссуре и монтажу. Альфред Хичкок и Фрэнсис Форд Коппола называли себя учениками и последователями Эйзенштейна, в своих фильмах используя методы, придуманные русским режиссером, ставшим одним из самых заметных деятелей культуры XX века. Ценность этих воспоминаний не в том, что на их страницах запечатлены те или иные события. Многие мемуаристы пишут свои книги «о времени и о себе», Эйзенштейн же написал книгу “о времени в себе”. Главное в ней - сам автор.

Воздействие произведения искусства строится на том, что в нем происходит одновременно двойственный процесс: стремительное прогрессивное вознесение по линии высших идейных ступеней сознания и одновременно же проникновение через строение формы в слои

Мы твердо знаем - впереди победа над мраком.
Впереди - свет.
Но мы еще не можем освоиться с его лучами, разглядеть новую жизнь
в этих новых его лучах, двинуться по новым дорогам, освещаемым ими.
Мы предвидим, предчувствуем, предощущаем его...
Есть нечто опьяняющее не только в сознании свободы духа,
но и в ощущении исторического предела, положенного изживаемой стадии
жизни, прежде чем от взлета [этой свободы] получить рукоположение
на новый этап в развитии искусства. В такие мгновения ощущаешь живую
поступь исторического движения Вселенной.
Пусть светильники в руках у нас, ожидающих света, будут чисты и готовы
к тому мгновению, когда искусствам нашим предстанет необходимость
выразить новое слово жизни.
b> С. М. Эйзенштейн

"Мы твердо знаем - впереди победа над мраком.
Впереди - свет.
Но мы еще не можем освоиться с его лучами, разглядеть новую жизнь
в этих новых его лучах, двинуться по новым дорогам, освещаемым ими.
Мы предвидим, предчувствуем, предощущаем его...
Есть нечто опьяняющее не только в сознании свободы духа,
но и в ощущении исторического предела, положенного изживаемой стадии
жизни, прежде чем от взлета [этой свободы] получить рукоположение
на новый этап в развитии искусства. В такие мгновения ощущаешь живую
поступь исторического движения Вселенной.
Пусть светильники в руках у нас, ожидающих света, будут чисты и готовы
к тому мгновению, когда искусствам нашим предстанет необходимость
выразить новое слово жизни".
b> С.М.Эйзенштейн

Впервые на русском языке издается полный текст автобиографической книги Сергея Михайловича Эйзенштейна (1898 — 1948), крупнейшего кинорежиссера и теоретика искусства, выдающегося педагога и блестящего рисовальщика, одного из самых знаменитых деятелей культуры XX века.
Книга эта может поразить читателя неожиданностью материала, оригинальностью его изложения, да и самой направленностью воспоминаний. Она нетипична даже для такого исходно неканонического жанра, как мемуары, — жанра, который колеблется от скрупулезной, подкрепляемой документами реконструкции жизненного пути до лирического, нередко ретушированного автопортрета, от живописания эпохи и современников до яростной полемики с ними post factum, от исповеди до проповеди «на примере собственной судьбы».
Книга Эйзенштейна, в той или иной степени соприкасаясь с иными из этих тенденций, развивается в направлении не совсем характерном для мемуаров, но совершенно органичном для их автора.

Сергей Михайлович Эйзенштейн – выдающийся советский режиссер театра и кино, один из самых знаменитых деятелей культуры ХХ века. Еще в молодости Эйзенштейн был назван «Леонардо да Винчи кинематографа» - не только за мощь, но и за разносторонность дарований: великий режиссер, оригинальный теоретик искусства, глубокий энциклопедист, самоотверженный экспериментатор, блестящий рисовальщик, успешный педагог… И без сомнения блестящий литератор! Практически все основные зрелые труды Эйзенштейна-теоретика, разнообразные литературные опыты и мемуары представляют собою насыщенные интеллектуально, гибкие эмоционально и вольные композиционно эссе – жанр, не очень характерный для русской литературной традиции.

Создавая галерею словесных портретов друзей и современников, Эйзенштейн не ставил целью дать развернутую, многостороннюю характеристику «портретируемого лица». Вспоминая в предисловии к «Мемуарам» о популярном у американцев жанре «литературного профиля», он признавался: «Я не думаю ухватить здесь профили. Дай бог закрепить изгиб брови, угол рта, прищур глаза или манеру курить сигару».
На стенах этой необыкновенной галереи образы Мейерхольда, Маяковского, Малевича, Чаплина, Прокофьева... Многие из этих портретов печатались в периодике своего времени, некоторые оставались в архиве, а потом увидели свет в разнообразных посмертных изданиях автора. Один литературный этюд – “Soviet officials” («Советские чиновники»), вместе с парным к нему рисунком – обнародован здесь впервые, как знак того, что наше знакомство с Сергеем Михайловичем Эйзенштейном еще продолжается.

`В 1932 году я собирался приводить в порядок свои теоретические материалы для книги (15 лет я продолжаю собираться) - где-то у меня записано: я мечтал бы сделать шаровидную книгу - ибо у меня все соприкасается со всем и все во все переходит.