3 Мое маленькое разочарование

Невозможно не пережить хотя бы легкого и мимолетного разочарования, если твои ожидания невероятно высоки. Вот самая правдивая жизненная мудрость, которую мне преподнес Сэлинджер.

Я возлагала на “Сагу о Глассах” неприлично нескромные надежды, потому что во мне еще живо воспоминание о чудесных “Девяти рассказах”, которые ломают все твои привычные представления о жанре малой прозы. Сэлинджер в них необыкновенно тонок и проницателен, циничен и одухотворен одновременно, он будто бы ходит по тонкому краю льда и приглашает читателя разделить его опасное и наполненное адреналином увлекательное путешествие.

Скажу честно - я ожидала тех же самых ощущений и от повестей о Глассах. Тем более, что многообещающую интригу добавляла фигура Симора Гласса - того самого героя из рассказа “Хорошо ловится рыбка-бананка”.Естественно, я ожидала, что автор приоткроет завесу над причинами самоубийства героя плюс познакомит нас с Симором поближе, рассказав его историю полностью, дабы расставить все точки над i. Спойлер: этого не случится.

Кстати говоря, из моих любимых “Девяти рассказов” еще два посвящены членам семьи Глассов: “В лодке” - о старшей сестре по прозвищу Бу-Бу, и мой самый обожаемый рассказ “Лапа-растяпа”, где будет упомянут погибший в военное время Уолт Гласс.

Надо признаться, первая часть сборника, включающая в себя рассказы (или повести?) “Фрэнни”, “Зуи” и “Выше стропила, плотники”, мне искренне понравилась. В них есть всё то, что я так безумно люблю в малой прозе: поиски себя и смысла жизни, попытки примириться с окружающей действительностью, много саморефлексии и ностальгических воспоминаний.

“Фрэнни” и “Зуи” ни в коем случае нельзя рассматривать отдельно друг от друга - один рассказ плавно перетекает в другой, постепенно подводя читателя к главной мысли. Именно эта мысль позволит примириться со всеми несовершенствами мира и обрести смысл там, где его, казалось бы, нету. Но чтобы ее понять и прочувствовать, нужно обязательно читать эти повести. Оставлю маленькую подсказку: Симорова Толстая Тетя. Вот ради чего стоит жить, любить, страдать и чистить свои чертовы ботинки, даже если их никто не видит.

Зуи и Фрэнни прекрасно демонстрируют на своем опыте правдивость крылатой фразы “Горе от ума”. Не зря Зуи с таким остервенением набрасывается на своих старших братьев, пытавшихся воспитать младшее поколение Глассов по своим канонам и принципам:

Мы уродцы. вот и всё. Эти два подонка взяли нас, миленьких и маленьких, и сделали из нас двух уродов, внушили нам уродские принципы, вот и все..

Вот откуда берет начало хандра и депрессия Фрэнни, перерастающие в серьезный личностный конфликт и кризис:

Надоело мне это вечное "я, я, я". И свое "я", и чужое. Надоело мне, что все чего-то добиваются, что-то хотят сделать выдающееся, стать кем-то интересным. Противно - да, да, противно! И все равно, что там говорят...

Мне за себя стыдно. Мне все надоело. Надоело, что у меня не хватает мужества стать
просто никем. Я сама себе надоела, мне все надоели, кто пытается сделать
большой бум.

О том же самом свидетельствует и ее брат:

А сверх всего, - быстро продолжал он, - у нас еще и комплексы "Умного ребенка". Мы же так всю жизнь и чувствуем себя дикторами. Все мы. Мы не отвечаем, мы вещаем. Мы не разговариваем, мы разглагольствуем. По крайней мере, я такой. В ту минуту, как я оказываюсь в комнате с человеком, у которого все уши в наличии, я превращаюсь в ясновидящего, черт меня подери, или в живую шляпную булавку. Король Всех Зануд.

Я даже не могу сесть и позавтракать с другим человеком и просто поддержать приличный разговор. Я начинаю так скучать или такое нести, что если бы у этого сукина сына была хоть крупица ума, он разбил бы стул об мою голову.

Проблема в том, что чем выше ты забираешься, тем сильнее чувствуешь свое одиночество и отчуждение от всех. Тем сильнее тебе противно всё обыденное и земное. Тем больше ты страдаешь от несовершенства мира и человеческой природы, и тем сложнее тебе к ним приспособиться. И тогда на помощь тебе может прийти только абсолютная совершенная в своей простоте идея, по типу Большой Тети…

Вторая часть сборника, “Симор: введение” и “16-й день Хэпворта 1924 года” ввергли меня в откровенное уныние. Лучше всего мои чувства может описать сам Сэлинджер:

Самый вдохновенный оратор, если он говорит не умолкая, может, мягко говоря, осточертеть.

Вот казалось бы, это идеальный момент, чтобы по-настоящему познакомиться с личностью этого загадочного Симора, чье имя не сходит с уст всех членов семьи Глассов, но вместо этого нас ожидает дикая и неструктурированная мешанина хаотичных мыслей и воспоминаний Бадди Гласса, из которых совершенно не вырисовывается настоящий Симор..

Пожалуй, единственные выводы, которые я смогла сделать для себя из этого бурного потока сознания, выплеснутого в беспорядке на книжные страницы, сводятся к следующему. Симор очень любил свою семью и всегда ставил их интересы превыше своих собственных, принимая всех беды и горести близко к сердцу. А еще он будто бы предчувствовал свою преждевременную гибель и старался научить всех жить без него…

Безусловно, он был для нас всем - и нашим синим полосатым носорогом, и двояковыпуклым зажигательным стеклом - словом, всем, что нас окружало. Он был и нашим гениальным советчиком, нашей портативной совестью, нашим штурманом, нашим единственным и непревзойденным поэтом.

Но вот последний рассказ меня выбил из колеи окончательно. Очень сильно надеюсь, что здесь много авторской иронии и сарказма, иначе не могу объяснить совершенно немыслимый для семилетнего мальчика стиль письма:

Большинство детей в лагере, могу вас обрадовать, такие славные и симпатичные мальчики, лучше просто не придумаешь, особенно когда они не разбиваются так азартно на группировки ради популярности и сомнительного престижа. Почти все они, слава Богу, — истинная соль земли, надо только изловчиться поговорить с каждым из них поодиночке, в отсутствие их чертовых дружков. К сожалению, здесь, как и всюду на этой трогательной планете, пароль: подражание и престиж — предел мечты. Конечно, не мне беспокоиться об общем положении дел, но ведь я же не железный. Из этих чудесных крепких, во многих случаях очень красивых мальчиков мало кто достигнет зрелости. Большинство, по моему скорбному мнению, перейдет от молодости прямо в дряхлость. Ну можно ли на это спокойно смотреть? Сердце кровью обливается. И воспитатели тоже — только одно название что воспитатели. Почти всем им предназначено пройти по жизни, от рождения до смертного праха, сохраняя самые мелочные, жалкие взгляды на все, что происходит во вселенной и вне ее.

Думаю, определенно стоит спустя какое-то время сделать еще одну попытку понять Сэлинджера и его главного героя Симора. Наверное, пока что “Сага о Глассах” еще не совсем для меня…

Наверное, мне еще рано счастливой быть.
Наверное, время мое не настало пока.
Но верю, что буду и я по течению плыть,
Не фишки место я займу, а игрока.