Больше историй

26 апреля 2013 г. 10:58

972

Новые ценности

Сколько я себя помню, никогда не любила в книгах отсутствие хэппи-энда. Книгу с грустным концом - если случайно получалось ее прочесть - никогда не перечитывала. Если же знала, что все умрут и никто не будет счастлив, то вообще не брала такую книгу в руки. Мне казалось, что наша жизнь преподносит достаточно неприятностей и без того, чтоб еще разгоняться печальными книгами.
Присутствие в книге этого несчастного хэппи-энда было обязательным, наиважнейшим условием для прочтения.

Когда я попала на лайвлиб (вчера было ровно 2 месяца, кстати) и принялась запойно читать рецензии на всё подряд, я вдруг осознала, какой огромный, гигантский пласт литературы никогда не попадет в мои руки, если я останусь при своём убеждении. Я никогда не смогу прочитать Драйзера и Достоевского, я не смогу насладиться Стейнбеком и Ремарком, и никогда не прочитаю важных книг про Гражданскую и Вторую мировую войны (они обе меня очень волнуют).

Осознание это росло во мне не по дням, а по часам, эта убежденность стала вдруг такой твёрдой и мощной, а любовь к хэппи-энду такой искусственной и крошечной, что не прошло и трёх недель на ЛЛ, как я вдруг не смогла вспомнить - какие же у меня были причины избегать всех этих гениальных и великих произведений. Честное слово, если бы ровно два месяца назад вы сказали бы мне, что я наплюю на принцип хэппи-энда, я бы рассмеялась вам в лицо - причём совершенно искренне. Но теперь это настолько не про меня!

Этот внутренний переворот (один из важнейших в моём читательском опыте) совпал с уходом из жизни Бориса Васильева, единственную книгу которого я прочла в школе ("А зори здесь тихие"), обрыдалась и поклялась больше никогда его не читать. Но теперь-то меня ничего не стесняло и я со всем возможным почтением, наконец, припала к советской классике. Я знала, что повесть хорошим не кончится, но процесс чтения и пробуждения чувств стали важнее формального "счастливого конца". Борис Васильев словно говорил мне, что со слезами выходит из меня вся глупость, оставшаяся с подросткового возраста, когда всего боишься, говорил мне, что я становлюсь старше, показывал на своём примере, что, отказавшись от мелочёвки, я обрела куда больше; Борис Васильев стал моим символом перехода оттуда - сюда. И когда у меня появится, в конце концов, книжный шкаф, книги Бориса Васильева займут там совершенно особое место.

Ветка комментариев


Ну может это мой взгляд, но для меня война - это бессмысленное действо в большой степени, когда обычных людей заставляют решать чужие вопросы, а они толком не понимают зачем и ради чего. В случае ВОВ было понятно с точки зрения СССР, конечно, - защита родной территории, но все эти "доблестные вояки" против "зверей немецких бесчувственных" мне претят. Достаточно зайти в музей обороны Москвы и почитать письма немецких солдат, чтобы понять насколько это были несчастные люди, и многие претензии советской литературы, кстати, еще выходят из большой разницы менталитетов.

Ну в книге в общем-то тоже он на ноте "я подумаю об этом завтра", но она настолько неустойчива и их диалог такой безнадежный, что, честно говоря, хорошего исхода я не увидела. Ну может это только я)


С такой точкой зрения на войну, конечно, я согласна. Но если почитать книги о социально-экономической обстановке в Германии между двумя мировыми войнами, становится понятно, что многие немецкие солдаты хотели пойти и расчистить себе пространство на Востоке, потому что считали себя достойнее. То, что они при этом оставались несчастными, что им было страшно и больно, это уже немного другое дело.
Я не говорю, что немцы все звери, а русские были все пусечки, но я могу понять позицию советского автора, который был на войне. Кто знает, может, он видел только зверей.

Ага, вот моя любовь к хэппи-энду до чего довела - нет отчётливого ХЭ, значит, будем думать, что завтра всё будет хорошо))


Не думаю, это характерно для всей военной литературы Советского Союза вплоть до почти что 70 года. Для этого ж даже жанр есть, не я его придумала - социалистический реализм. Когда вроде бы даже реализм, но очень уж социалистический. Это позиция власти, а не писателя все-таки.

у нас прям анекдот получился:
- как отличить оптимиста от пессимиста?
- спросите его какой конец в "Унесенных ветром", плохой или хороший


Я яростный, злостный оптимист, мне об этом все говорят, но я не считаю себя такой)) Впрочем, посмотрим через годик - вдруг, после чтения этого всего, я переквалифицируюсь в пессимиста и Унесенные ветром у меня будут заканчиваться плохо.


А повесть о настоящем человеке читала? Там конечно тоже соцреализм яростный - он идет через поле боя в снегах и там лица советских солдат все самоотверженные, гордые и смелые, а у немцев искареженные, подлые и уродливые((= - но уж больно о большом человеке написано. Там, кстати, конец ну совсем хороший))))


Нет еще, я ж только начала читать, по сути!))) 10 лет сознательной жизни потеряно.


ооо, тогда я разойдусь сейчас
если брать русскую литературу, то однозначно лучшее, что я читала о Второй Мировой - "Жизнь и судьба". Объемно, но шедеврально. Из воспоминаний мирных людей - очень милый есть дневник Лены Мухиной, очень искренне, немного по-детски: она, например, благодарит кота Мурзика, благодаря которому у них на целых 10 дней есть мясной суп, - но если хочется составить себе некое представление о блокаде без напускных доблестей - это то, что нужно. Очень интересные у нее мечты о конце блокады, например. Стоит посмотреть. Вообще советую больше ударяться в воспоминания, там проще выловить зерно истины, чем в чужих фантазиях его искать. Пусть даже если это будет дневник Анны Франк, которую одинаково волнуют фашисты и ее первые месячные(= От французов - Экзюпери можно посмотреть. А вот кстати хваленый Имре Кертес меня нисколечко не зацепил. Вообще очень там надо осторожно идти, Полевой - довольно сомнительный представитель, если задаться целью составить реальное представление.


Мне как раз воспоминания не очень нравятся. Мне нравится художка и нормальные исторические работы. Но Гроссман в планах.


Гроссман художественный) Ну мне просто еще безумно мил Гроссман тем, что у него Штрум физик. Как про родных. Ну в вопросах исторических представлений дневники и воспоминания вещь необходимая, как без них


Просто есть воспоминания, а есть воспоминания литераторов и историков, а так как мои временные возможности ограничены - я выбираю вторые)))