О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

Читал я «Обыкновенную историю», роман о высоких порывах первой любви, размечтался и вспомнил свою. Необыкновенную первую любовь.
Расскажу по порядку.
Два года из своей жизни я почти не помню. С 1994 по 1996. Что происходило в стране и мире, кто его знает: Листьев, Виндоуз-95, Ельцин с Женей Осиным, Лебедь в Хасавюрте? Ничего не помню. А вот Черного плаща, который стрелял вантузами – помню. И второго Бэтмена в мрачном городе Готеме, Соника с его подружкой Лисичкой, всякие извращенные фаталити в «Мортал комбате» и, конечно, бабу из «Голден акса». Короче, в двенадцать лет со мной случилось важное – я стал обладателем приставки «Сега мега драйв».
Мне ее привез из Китая дядя Слава, коммерсант и патриот. Он брал тогда у китайских партнеров галстуки и кожаные перчатки. По четыре чертовски набитых сумки. Демпинговал на московских рынках.
К приставке прилагались семь паленых картриджей. Но у китайцев, как у поэта Жуковского и группы «Ария», подделки гораздо лучше оригинала.
Мои самые продвинутые школьные дружки выбивали тогда из предков вонючие 8-битные «Денди», и обладатель трех картриджей почитался среди них королем. А у меня «Сега мега драйв». Все слышали? 16 бит. Я чуть не получил инфаркт миокарда от счастья в то июньское утро, когда дядя Слава наконец позвонил в нашу дверь. Я плакал и лепетал слова благодарности.
– На галстуках отработаешь, – сказал дядя Слава.
– Клянусь, – сказал я.
– И не целуй картриджи. Грязные.
Я тогда бросил играть в футбол, козла и сифу, игры, которые так любил, перестал показываться во дворе.
– Вылезай, дрыщ! – кричали мне друзья.
Я даже не слышал. Я сжимал джойстик и сидел у телевизора. День за днем. Месяцами.
Родители начали вздыхать и браться за голову по этому поводу. Но ничего, к концу первого игрового года я стал относиться к «Сеге» прохладней. Более пяти часов в день я уже не играл.
Были дни, когда я не прикасался к джойстику вовсе. Я держал руки в тазу с перекисью водорода, лечил гематомы на больших пальцах.
Вот тогда…
Ох!
Тогда я думал о ней.
О красавице из «Голден акса».
Непросто говорить…
Кажется, у меня тогда случились к ней чувства. Сколько мне было? Двенадцать-тринадцать лет? В общем, это была моя первая любовь.
Ее звали Тайрис или просто – амазонка. Она билась мечом с упырями в масках палачей, с серыми и розовыми скелетами, колдунами и людьми с рыбьими головами. У нее был слабоватый удар, зато магия – лучше всех. Красная набедренная повязка, красный боевой лифчик и сапоги. Особенно она мне нравилась, когда на секунду падала, сраженная злобным упырем или косой скелета. Тогда она была такой беззащитной, трогательной.
Мне нравились ее глаза. В меру размытые, они давали возможность увидеть там что угодно: радость встречи, нежность, остановившееся время моей юности. Какой там Ельцин и Хасавюрт…

Вот ее фотографии.