4 Когда я слышу слово культура, или Жизнь как рецензия

Не знаю, уж какой там из Райх-Раницкого критик, а вот читать про его жизнь было интересно. Книга производит большое впечатление - как и жизнь автора, как и весь двадцатый век, если уж не мелочиться.

Однако чем глубже автор закапывался в свои впечатления и ощущения от виденных спектаклей и читанных книг, тем больше это наскучивало, становясь монотонным перечислением актеров, драматургов, режиссеров и писателей, девять десятых которых не говорили мне ровным ничего. Как и любая профессиональная рецензия, которая больше говорит о рецензенте, нежели о рецензируемом, это было похоже на понты и хвастовство - вот, мол, что я видел, знаю и могу оценить (подразумевая, что читатель, конечно, не может, ибо ничего этого не видел, и зачастую не читал). Написано со вкусом и убедительностью, но ведь все равно понты. Как разговор, где кто-то сыпет именами известных и полуизвестных, а ты даже не знаешь, что ответить и просто киваешь, натянуто улыбаясь. С другой стороны, как мне кажется, из этой книги можно получить более четкое и осязаемое впечатление о немецкой культуре двадцатого века, чем из толстой монографии или специализированного учебника.

Несколько раздражало постоянное перепрыгивание во времени: различные временные отрезки у Райха связаны и переплетены настолько тесно, что кажется, происходят одновременно. Конечно, это дает перспективу и глубину, к тому же это книга - не столько мемуары, сколько рассуждения по поводу прошлого - своего, страны; автор не перечисляет события из своей жизни в хронологическом порядке, а скорее обдумывает и оценивает их, словно дает интервью и отвечает невидимому собеседнику. Жизнь как повод поговорить о культуре.

К сожалению, в какой-тот момент воспоминания начинают составляться не из событий, а из отдельных людей. Вторая половина книги вообще больше напоминает обзор немецкой литературы (что-то вроде "100 известных немецких писателей"), нежели мемуары; книга фактически разваливается и становится отрывочной и разрозненной, плавность и непрерывность первой части (до бегства в ФРГ) пропадают.

Другой основной темой книги помимо культуры является еврейская жизнь до, во время и после нацистского режима, который автор всегда ставит в кавычки - "Drittes Reich". Берлинские евреи, расовые законы, Варшавское гетто. Впрочем, после бегства на Запад эта тема почти полностью исчезает из воспоминаний, всплывая лишь эпизодически.

Познавательная книга, я узнал действительно много нового, и изрядно скорректировал уже имеющееся знание о двадцатом веке. При всем при том, однако, складывается впечатление, что автор немало умалчивает или пропускает - война в Советском Союзе, например, появляется в мемуарах только в 44 году, когда до подвала прятавшего его всю войну польского слесаря докатывается линия фронта. Вообще из-за склонности Райха группировать информацию по темам, а не по времени, все время кажется, что что-то не договаривает.

Колме того, раздражает довольно смешная и мелочная привычка автора упоминать неприятные мелочи у встречавшихся ему знаменитостей, типа: это был известный писатель, и он был велик и ужасен, его романы гениальны, а еще он носил дырявые носки. Какая-то странная попытка самоутвердиться, и ладно пару раз, так ведь нет: Лец, Брехт, Грасс - все попадают под это насмешливое подмигивание, а то, как семья Маннов, и под перетряхивание грязного белья; чем больше читаешь, тем труднее понять, зачем Райх это делает.

Во многом этой книгой, как мне кажется, Райх пытается понять сам и объяснить читателю, почему он хотел стать критиком, почему стал им, что это такое вообще - критика и что такое быть критиком. Получилось ли у него это? Не знаю. Пишет он хорошо, но даже из его жизни заметно, что его критическая деятельность похожа на сферический идеал в вакууме.