4 Нравы земноводных

Взрослые особи разных видов земноводных могут поедать молодняк.
(Википедия)

Я ужасно впечатлительная барышня - до подколенных мурашек и мокрых ладошек. Но вопреки ожиданиям после прочтения разгромных рецензий, "Настя" не вызвала отвращения и трехдневного рвотного рефлекса. Ужас - да, шок - да, тошноту - нет. И, кажется, я знаю, почему.

Время действия в рассказе охватывает одни сутки, от рассвета до рассвета. Еще до полудня происходит то, о чем возмущенно пишут в отзывах и сдержанно - в аннотациях: Настю Саблину в день ее шестнадцатилетия запекают, как праздничного поросенка, и торжественно подают на стол в кругу семьи и близких друзей. Но ведь на этом рассказ не заканчивается, сюжет развивается равномерно - 2/3 текста занимает описание самого застолья. И вот тут мне было не менее страшно, чем от печного жара на первых страницах. Почему?

В начале читатель еще предчувствует всяческую жуть и "жесть", а автор умело подогревает его предчувствия: тут и сравнение девичьей косы с мертвым питоном, и задушенный хрип самовара. На заднем плане мелькают бледные двойняшки с пятью ведрами и одним коромыслом, а над ухом читающего тихо посмеивается деревенский юродивый. Получается вполне нормальный триллер с его предчувствием надвигающейся беды.

Но как только за Настенькой закрывается печная заслонка, напряжение понемногу спадает. Слог становится будничным, диалоги - непринужденными, читатель пьет минералочку. Да и может ли быть еще что-то более ужасающее, чем родители, держащие ручку печной лопаты, пока их дочь бьется в агонии? "Может" - говорит Сорокин в пресловутых 2/3.

"Наверняка может" - подтверждаю, дочитав. Может, когда отец Насти заставляет свою жену обслуживать гостей за столом, нарезая им мясо. Может, когда подруга Насти Арина безмятежно вспоминает о своем будущем шестнадцатилетии. И гостья по фамилии Румянцева называет Саблина палачом из-за слишком смешной застольной шутки. И муж подталкивает жену к измене в присутствии гостей. И отец торжественно провозглашает:

Я зажарил свою дочь из-за любви к ней!

Вот тогда становится страшно по-взрослому. Настолько смещаются понятия добра и зла, что второе выглядит естественным, а первое - смешным. Здесь, ребятки, нужно прятаться с головой под одеяло и ждать рассвета. А если вам от этого не так уж и страшно, то проблема не в авторе с его жемчужиной в дерьме, а в читающих. Пожалуйте к столу! Павлушка, поставь еще одну тарелку...

P.S.: Не могла не улыбнуться, когда узнала, что у автора "Настеньки" - две дочери.