5 "Мы созданы для счастья? Ну, старушка, ты неисправимая оптимистка!"

«Крайне оригинальный, исключительный роман. Ничего подобного – что в идейном, что в техническом плане – мне не попадалось ни разу в жизни. «Белый отель» стоит особняком». Грэм Грин

«Удивительно органичное сочетание откровенной чувственности с тонким историческим чутьём на ужасы недавнего прошлого, решённое с поистине сновидческой лёгкостью, непринуждённостью» Джон Апдайк

Имена Грэма Грина и Джона Апдайка говорят сами за себя и не нуждаются в представлении человеку, который считает себя читателем. И именно их отзывы о романе английского писателя Дональда Майкла Томаса «Белый отель» (1981) повлияли на моё решение купить эту книгу. Да ещё, пожалуй, тот факт, что книга вышла в серии «Азбука-Классика» издательства «Классика» (Санкт-Петербург) Даже интересно стало: классика, а я не только не читала, а и просто не слышала ни о романе, ни о самом писателе, в аннотации же к книге было указано, что роман является «одним из самых знаменитых романов современной английской литературы». Однозначно – надо читать.

В предисловии автор меня несколько насторожил, выразив благодарность Анатолию Кузнецову за использование материалов его книги «Бабий Яр», попутно предупредив: «Углубляясь в ландшафты истерии – которая является территорией этого романа, — нельзя не повстречаться с величественной фигурой Зигмунда Фрейда. По существу, Фрейд выступает одним из действующих лиц как открыватель великого и прекрасного современного мифа – психоанализа». Согласитесь: где Фрейд, а где Бабий Яр? А в общем и целом, я была не готова к этой книге. И тем сильнее было моё потрясение по прочтении: оно было огромным, всеохватным и даже несколько катастрофичным.

Писать об этой книге трудно, настолько она непроста. Вернее, настолько она необычна, поскольку язык прост, а изложение сюжета в каждой из глав понятно даже на уровне простого считывания текста. Сразу же подводным камнем лично для меня показались первые две главы «Дон Жуан» и «Гастайнский дневник». Я в который раз прерывала чтение и начинала изучать обложку с отзывами Грэма Грина и Апдайка (им я не могла не верить), и вновь возвращалась к чтению. Именно первые главы делают понятным, почему на обложке стоит знаменитое «18+»: они (главы), мягко говоря, откровенно непристойны (и это очень мягко говоря). И только упоминание в прологе имени Зигмунда Фрейда позволяло надеяться, что в дальнейшем знаменитый психоаналитик как-то этот гиперсексуальный бред объяснит.

Он действительно объясняет – в третьей главе «Фрау Анна Г.», написанной в форме истории болезни, изложенной самим знаменитым австрийцем. Действительно, истерия, действительно, психоанализ и всё такое прочее… Но именно в третьей главе, в пресловутой истории болезни главной героини романа для меня стала приоткрываться некая ритмичность сюжета. При всей несхожести описываемых событий, объединённых разве что главной героиней – Анной Г., австрийской певицей русско-еврейского происхождения, — вдруг начинают проявлять себя некие циклично повторяющиеся символы, кочующие из главы в главу: Поезд — маленькая Станция, на которую выходит большая часть пассажиров вагона (или наоборот – Толпа входит в вагон) — пропавший/украденный Чемодан героини — Белый отель — Пожар, в котором гибнут люди – Наводнение, где тоже гибнут люди – Падение в пропасть, и опять все гибнут… Эти символы повторяются настолько настойчиво, что на них просто невозможно не обратить внимания.

Наверное, тому, кто читал Фрейда, легче будет разобраться с этими самыми символами. Например, поезд символизирует собой смерть по Фрейду (это важно знать). Или понятие «белый отель»: оно, оказывается, позиционируется у многих психоаналитиков как женское лоно, принимающее мужское семя и дарующее жизнь новым поколениям. Конечно, это важно знать. Но ведь не в психоанализе дело, это тоже понятно почти с первых страниц, несмотря на постоянное, иногда незримое, присутствие знаменитого психоаналитика в первой половине романа. И без знаний основ психоанализа можно почувствовать: книга не об истерии, не о психиатрии, не о сексуальных завихрениях главной героини. О чём? Смысл книги всё время от тебя убегает, ускользает, когда тебе кажется, что ты вот-вот его поймала, и ты бежишь дальше за авторской фантазией, потому что разгадка где-то рядом, ещё чуть-чуть и можно разгадать загадку, заданную автором…

Все ниточки сходятся в пятой главе «Спальный вагон». Они завязываются в тугой узелок в несчастный день 27 сентября 1941 года. Поезд по имени Смерть пришёл в пункт назначения – на железнодорожную станцию недалеко от печально знаменитого оврага под названием Бабий Яр. Понимаешь, что весь ход сюжета вёл тебя именно сюда, но всё равно боль врывается на страницы книги так неожиданно и яростно, что захватывает дух. «Четверть миллионов белых отелей в Бабьем Яру» — таков итог печального пути Поезда смерти, который на Станции выбрасывает из себя Толпу народа с Чемоданами; а впереди каждого из них ждёт Обрыв – и Смерть, Смерть, Смерть. Этот освобождённый от условных символов мотив уничтожения живого вырывается наружу так неожиданно яростно, громко и требовательно по отношению к душе читающего, что просто замираешь от почти физической боли.

Боль повторяется в ещё более сжатой, сконцентрированной форме в самом конце той же страшной пятой главы, где ведётся рассказ о послевоенной судьбе Бабьего Яра:

«Когда война окончилась, усилия уничтожить мёртвых продолжались, хотя и предпринимались другими. Через некоторое время Дина Проничева перестала признаваться в том, что совершила побег из Бабьего Яра. Инженеры перегородили устья оврага дамбой и закачали туда насосами воду и грязь из соседних карьеров, создав зелёное, стоячее и зловонное озеро. Дамбу прорвало, огромную часть Киева затопило грязью. Застывших в предсмертных позах, как в Помпее, людей продолжали выкапывать и двумя годами позже. Никто, однако, не посчитал нужным умиротворить овраг мемориалом. Он был залит бетоном, над ним пролегла магистраль, на нём воздвигли телецентр и высотные жилые дома. Трупы захоронили, сожгли, утопили и погребли вновь под бетоном и сталью.»

Снова те же символы – наводнение, пожар, завал, погребение и смерть, смерть, смерть… Воистину: «Какая тайная травма в сознании создателя преобразовалась в симптомы боли, повсюду нас окружающей?..»

Обычно говорят: человека преследуют призраки прошлого. В романе Д.Томаса героиню преследуют призраки будущего. Боль как предчувствие, как предсказание твоей нелепой, никому ненужной и несвоевременной гибели. Физическая боль, а не только душевная, не зря героиню постоянно мучают боли в левой груди и тазу. Оказывается, это не просто истерия, это отзвуки той далёкой пока от неё, смертельной боли от штыка карателей во рву Бабьего Яра.

Но есть и шестая глава в книге – «Лагерь». Жизнь после смерти, куда Поезд привозит Толпы народу со своими Чемоданами и своей болью. Там можно, наконец, встретиться с давно умершими близкими людьми, испытать облегчение от прощения друг друга, получить ответы на никогда не задаваемые ранее вопросы. И только один вопрос остался практически без ответа:

«Почему это так, Ричард? Ведь мы созданы для счастья, для наслаждения жизнью. Что случилось?» — «Мы созданы для счастья? Ну, старушка, ты неисправимая оптимистка.»

Может быть, мне не удалось выразить в полной мере те ощущения, которые меня охватили по прочтении книги. Это не удивительно, ведь она требует личного участия, а не чужого пересказа. Дочитав последние строчки последней главы, сразу же возвращаешься к началу – прологу, первой главе и так далее, и так далее. От неё просто так не оторваться, она не отпускает, не отдаёт себя всю читателю сразу. Я тут же её перечитала. И мне кажется, что это не в последний раз.