3 Юмор, триллер и котики

Посвящается Славе Сэ, про которого ни слова в этой книге и который никогда не прочтет ни её, ни эту рецензию.

«Водка пил, земля валялся». (Из народного творчества)

Иногда внезапные вещи подозрительно попадают в тему. Как сосиска перед носом котэ, икающего от переедания украденной колбасой. Как земли Америки перед глазами взмыленного Колумба, купившего билет в Азию. Злонамеренность реальности будит дежурную паранойю, прочно положившую на эффект Розенталя. Совпадение – в глазах смотрящего? Хрена с два. Это типичный заговор.

Книга про языковую игру не могла простодушно попасться мне на глаза. Особенно когда от словесной игры икается уже ничуть не меньше, чем страдающему обжорством котэ. Это судьба и даже хуже. Дергаться было бесполезно, бежать на нейтральные территории не имело смысла. Душу грела одинокая мысль: читать про комическое – не самое плохое, что может случиться с человеком.

Мысль как-то быстро сошла на нет. Оптимизм – вообще самая нестойкая из религий. Хотя находятся адепты, но, подозреваю, они долго не живут. После размышлений о том, что именно отдать на откуп естественному отбору, показалось удобнее жертвовать не собой. Так что оставшиеся пятьсот страниц читались в отсутствие ложных надежд. Но ведь читались же. Ибо даже в жизни скромного читателя есть место подвигу.

А знаете ли вы, как трудно писать о смешном? Ведь как-то надо соответствовать, а лучшие годы утекают мимо. Сочувствие к автору захлестывало меня пять долгих и мучительных дней. Хотелось утешить, накормить пиццей, а заодно предложить послать к черту классиков. Мраморные бюстики Чехова, Пушкина и Маяковского стали сниться мне по ночам. Они беспрестанно цитировали одно и то же. К сожалению, остроумное. По чьим-то меркам. Надо было адекватно реагировать, чтобы не разочаровывать апологетов. Увы, под собственный нервный смех, плавно переходящий в истерический, оказалось сложно спать.

Надо ли говорить, насколько энергично теперь меня терзают смутные сомненья, что монография – это приговор. Препарировать и классифицировать. Жечь глаголом. Чуть гуманнее, чем напалмом, но целевой аудитории лучше переждать в окопах. Оттого пометка «для широкого круга читателей» кажется завуалированной ловушкой. Только втянешься в дискотеку, как музычка меняется. И вот уже вокруг с непроницаемыми лицами танцуют свое беспощадное адажио слова «имплицитно», «деонтическая», «квантификатор», «ассерция». Тянет холодом по спине, из темноты доносится демонический смех. И даже условный котэ зло и многозначительно улыбается.

Специфичность макабрического мотива того и гляди усугубится бабайкой и «черной рукой». Ведь половина шуток – будто родом из детства. Ну если не считать откровенно сексистских. Впрочем, что же вы хотите от классиков? У них в анамнезе хронические психотравмы и штаны на подтяжках. Что же вы хотите от автора? Пиццы всё нет, вокруг одни недолеченные классики, и даже весёлый сказ «Про Федота-стрельца» просвистел мимо юмористически озабоченного сознания.

Я бы тоже порой не отказалась, если б кое-что своевременно свистело мимо. Но вселенная ригористична как взвод шварценеггеров на задании. В отместку приходится забить на сакральность филологических идолов, плюнуть в сторону чуждых методик и навязших в зубах трюизмов. А после радоваться тому, что у каждой книги есть конец.

А вообще, был бы у меня выбор, я бы поставила на психологов. У них больше шансов противостоять классикам. А также раскрыть глаза оптимистам, дать профилактического пенделя котэ и параллельно разобраться в природе смешного. Потому что «Эмоциональный отклик» – это где-то там у них, аккурат между «Экстраверсией» и «Эмпатией».

К слову о патологиях. Мой личный градус внутреннего мазохизма оказался ниже нормы. Сознание всю дорогу кричало: «Кто в армии служил, тот в цирк и не попрется». Что делать читателю? Надеяться. Чувство юмора – штука непредсказуемая.