4 Вино «Мильфьори», красное, полусухое

Поток вина — родник душевного покоя,
Врачует сердце он усталое, больное.
Потоп отчаянья тебе грозит? Ищи
Спасение в вине: ты с ним в ковчеге Ноя.
Омар Хайям

О этот жуткий момент, когда читать историю написания книги интереснее, чем саму книгу. Не пугайтесь, это всего лишь злая шутка: и то, и другое в равной степени интересно.
Первое (и подтверждаемое самим автором) впечатление: полная самостоятельность всех частей. Это даже не роман и не сборник сказок — это упрощённая версия «Тысячи и одной ночи» с украинским акцентом. Но если «Мильфьори» похожа на гроздь с десятком виноградин, то повествование Шахерезады — это роскошный виноградник в Висячих садах Семирамиды. И обратите внимание, обе истории появились на свет ради выживания.

Второе впечатление: в жизни писательницы, когда она работала над книгой, явно были большие проблемы. Окаймляющая история про женщину, чей муж в больнице, написана так реалистично, что легко обмануться, будто именно это и случилось с писательницей. Но это не так, проблемы у неё были иного рода. И, так как дама нашего сердца родом из «уютных бложиков», где искренне делится собственным опытом, то подробности при желании можно там и найти. Речь сейчас не о них. Речь о том, что узнав, что проблемы действительно были, я смогла простить многие жестокости в любимых сказках. Понимаете, я любитель страшных сказок, а реальная жизнь, которой пронизана книга, меня не пугает, жестокость вызывает лишь гнев или отвращение. Так что вы можете представить, в насколько смешанных чувствах я читала «Мильфьори». А уж многословность некоторых описаний и вовсе убивала. Зато потом сказки вызвали привыкание (пожалуй, вот он, секрет долгой жизни Шахерезады), и я не только стала наслаждаться, но и смогла углядеть в тексте много «красивостей».

Свежий подход, в целом сочный и гладкий язык, образность и реалистичность «сказок» и, самое главное, красивые решения адаптации — вот за что можно полюбить эту книгу. Однако ни писательница, ни героиня-сочинительница не любят персонажей своих «сказок». Конец предопределён оригинальными сюжетами, и автор ни на шаг не отступает от него, оставаясь равнодушным к мучениям героев (а может, и наслаждаясь ими, ведь не одному же автору страдать). Так и вижу как Ольга, то есть, простите, Ада Самарка собирает в кучу все сказки, что есть в доме (а в доме, где четверо детей, я вижу много-много сказок), перелопачивает их, отбирает десяток «жертв» и потом поминутно сверяется с текстом и составляет план собственных сказок, попутно адаптируя их не только к реальности, но и ко вкусам взрослых.

На середине пути, читая переделку любимой «Русалочки», которую пыталась когда-то переделать и сама, я во всей полноте оценила, наконец, функцию жестокости, регулярных изнасилований и обилия крови (не обольщайтесь, в книге нет кошмарных подробностей, но разве это проблема для хорошего воображения?) — это не только психологическая отдушина для автора, но и ориентация на совершенно конкретную читательскую аудиторию — мужа главной героини. Детали головоломки, наконец, сошлись, всё стало на свои места, и я, окончательно забыв про собственные вкусы, просто наслаждалась хорошей современной прозой. Я всё ещё помню всю боль словоблудия в начале книги, но как знать, может быть, я была слишком предвзятой и неспособной оценить — но перечитывать книгу, чтобы проверить это, я пока не готова.

И кстати да, обложка тоже неудачная — слишком уж оторвана от содержания. Может быть, всё ради продаж (сочетание названия и обложки выглядят коммерчески привлекательными), но эта фальшивая нота слишком уж режет слух, будто Шахерезада, рассказывая очередную сказку, вдруг непонятно зачем надела роскошную венецианскую маску. И заметьте, я даже не спрашиваю, откуда у Шахерезады маска, а у издателей в голове — подобное видение, просто возмущаюсь разнобоем в стиле.

Однако же красиво, да, красиво. Всё хорошо и всё красиво, как может быть хорошо и красиво в реальной жизни, поэтому дело за малым — прочитать «Мильфьори».