4

Повышение образованности в стране и привлечение внимания большого количества читателей к тем вопросам и проблемам, о которых они раньше не сильно задумывались, породило спрос на научно-популярную литературу. Спрос стал существенно расти после Великой Отечественной войны, и, как отмечает Корней Иванович, как раз в шестидесятые стало издаваться большое количество книг, посвящённых культуре речи. Среди этих полнёхоньких полок только его книга стала всеобщей любимицей, во многом пережила остальные, чтобы стать той классикой, о которой слышали многие, даже если не читали.

Первая причина возникновения этой книги — желание ткнуть носом в речевые проблемы того времени, вызывающие «худосочность мысли». С жаром, с пылом, но аргументированно, не только как писатель, но и как филолог, Чуковский обличает косноязычность и безграмотность, будь то слышимо каждый день на улице, читаемо в свежеопубликованном романе, придумано за школьной партой или даже написано в диссертации. Вторая причина — это выступление против пуристов, как встречающихся нам в жизни в виде всезнаек или падающих в обморок от нашей «дремучести», так и проскакивающих в печать под благочестивыми предлогами ревнителей чистоты. И эта часть призыва наиболее хороша и убедительна. Не будучи лингвистом, Корней Иванович легко доносит основные и правильные идеи об устройстве языка и невозможности впихнуть его во всеобщее понятие правильности.

Вместе с этим он не бросает читателя, даёт ему ориентиры правильности и оставляет за ним окончательное решение. Всё это делает книгу «„Живой как жизнь“: О русском языке» занимательной, познавательной и, несмотря на то, что с момента публикации первого варианта прошло шестьдесят лет, актуальной и поныне. А значит, полезной и для современного читателя. Её первое издание вышло в 1962 году, и в течение десятилетия несколько раз переиздавалась, став настоящим бестселлером. Приятно сознавать, что и в XXI веке она, несущая отпечаток своего времени во всём, остаётся широко читаемой и любимой.

В моём, советском, издании, кроме идеологических пассажей, явно видны то там, то здесь следы пропаганды, — не сочетающейся с общей тональностью текста, и которую легко можно выкинуть без ущерба. Однозначный минус книги в том, что там приводится транскрипция русскими буквами английских, немецких и французских слов и выражений, которые попросту не выдерживают никакой критики, так сильно искажая источники, что уж лучше бы всё оставалось в оригинале, не вызывая праведный гнев любого современного человека, мало-мальски знакомого с языками. Если бы Корней Иванович успел, то мог бы отшлифовать и свой собственный текст, избавив его от повторов и добавив более удачные примеры, да и некоторые мысли (например, о народном духе в языке при ссылке на Гумбольдта) можно было бы развить. Однако этот вариант, по-видимому, уже и стал каноничным, что, конечно же, нисколько не умаляет общей заслуги его полупублицистической-полупопулярной книги о том, что он безмерно любил — о русском языке.

Читать можно в специальном контексте — полемике о языке в советской печати. Для этого сначала стоит прочитать книгу Алексея Югова Судьбы родного слова со своей обоснованной позицией и книгу Константина Яковлева Как мы портим русский язык , где автор оппонирует и Югову, и Чуковскому.