3.5

Чтение романа "Осень в Петербурге" противопоказано тем любителям творчества Федора Михайловича Достоевского, которые истинно верят в абсолютную положительность автора и отсутствие в нем каких-либо смертных грехов. Короче, речь идет о всех моральных "достоевскофилах", прощающих Ф.М. небольшие шалости вроде любви к игре на рулетке и дешевизны самого понятия семейного брака. Читатели, которые даже не могут допустить мысли, что писатель может иметь недостойные мужчины мысли и поступать сообразно им, лучше сразу закрыть эту книгу и не расстраиваться, так как... роман Кутзее написан фактически в жанре альтернативной истории.

Нет, сама художественная стилизация романа и раскрытие образа представляемого автором главного героя удались на славу. И тем читателям, кто истинно верит, что абсолютно все персонажи романов Ф.М. имели реальных прототипов, будет очень интересно поискать некоторых из них именно тут. Автору несомненно удалось атмосферу питерской России второй половины девятнадцатого века. Мысли главного героя, стилистика разговоров между персонажами богаты и очень похожи. Все же недаром автору были вручены престижные нобелевская и две букеровские премии. Короче, узоры сотканы, осталось разобраться, по моде ли они сейчас?

Что надо бы точно знать перед началом чтения этой книги:
1) Джозеф Кутзее никогда не был в России (во всяком случае до выпуска этого романа) и не знал глубоко биографии Федора Достоевского;
2) Нигилист Сергей Нечаев действительно был прототипом Петра Верховенского из "Бесов", но Достоевский не встречался с ним лично;
3) Приемный сын Достоевского Павел в действительности не кончал своей жизни самоубийством, и тем более в молодости. У него была семья, две дочери, и умер он уже в двадцатом веке.

Если этими тремя вещами пренебречь, то вполне можно построить именно такое повествование романа, почему нет? Если его читать, как альтернативную литературную реконструкцию маленького биографического отрезка - осени 1869 года (до написания "Бесов" еще два года).

А далее мои проспойлерные ощущения, которые совсем неинтересны. Не читайте!

Этот четырехугольник преследовал меня весь роман: эпилепсия героя и, потому оправдание его поступков; его постоянные сексуальные фантазии в отношении как женщины, так и девочки (опять фрейдовский Ф.М.?); встречи с нигилистом Нечаевыми выяснение отношений в смысле "у кого лучше правда" и подаяние денег. Я так и не смог выйти за границы этой фигуры, даже в конце, в последней главе "Ставрогин", где Кутзее попробовал изобразить эту текущую психологию питерской нечаевской действительности.

Напоследок - разящая практически заключительная цитата петербургской осени от Кутзее: "Развратить ребенка - то же, что совершить насилие над Богом"...

Сложный и неоднозначный роман, где читатель может поверить описываемым переживаниям. Мне было сложно, а как были дела у Вас?