4 Феминизм по-советски

Стали жизни дни не милы -
Мужчины теряют свои силы.
Скорее надевай халат,
На трон нацелился матриархат.
Важны как звезды каратэ
Девочки-эмансипэ

Мумий Тролль

Приятно жить в постоянно ускоряющем свой ход мире, когда за десятилетие коренным образом меняются взгляды населения, социальные роли, вкусы и пристрастия. А уж когда это происходит "изнутри", а не навязывается кем-то - приятно втройне. В XXI век всеобщей глобализации и тотального упрощения всего на свете иногда стОит вспомнить, как жили наши... нет-нет, не далёкие предки, а дедушки-бабушки-родители. Понять, чем дышали, кем работали, во что наряжались, какую роль играла в их жизни религия - вот основные пункты, интересовавшие лично меня в произведении Кочина.

Читается, как Цоевская странная сказка с несчастливым концом - не знаю как вам, а мне нечеловечески больно читать:

— Прошу без паники. Двенадцатый год по бандам. И никогда — они нас, а все мы их.

Так, куда ни ткнись, обозначались нарушения должного порядка и благочестия. Расхрабрелые без удержу люди из молодых все дальше отходили от заветов отцов, от их тихих, мирных, казалось, вековечных устоев.

1/6 часть суши была ввергнута в смуту, деревни долгое время оставались неохвачеными пропагандой и новым укладом жизни. Эти маленькие островки патриархального уклада медленно падают под ударами идей всеобщего равенства и братства, щепки летят во все стороны. Вроде бы ничего нового - молодые крушат окружающую их действительность, науськиваемые стоящими в тени кукловодами. "Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел", - Пушкин не может лгать, однако разница в головах "созревших". И на примере противостояния Канашева-старшего и Анныча это прекрасно показано.

Множество архаизмов, используемых в романе, только подчеркивают его "народность" и помогают погрузиться глубже и прочувствовать эпоху. Для каждого из героев автор использует особую манеру повествования, выражающуюся в определенных словечках и знаках препинания. Мишка Бобонин, например, использует новомодные для деревни словечки: дебаты, телесность, завлекательное, примиренчество. Используемые наречия подчеркивают его статусность, то, что он "городской" - чрезвычайно, особенно. Однако ближе к концу романа, когда его статус меняется, появляются другие - смущенно, неуверенно. Разговор его с Парунькой при Фекле вообще почти целиком состоит из многоточий. Но это не раздражает, а лишь подчёркивает образ зарвавшегося лебезящего шаркуна, пытающегося нащупать, чем можно угодить гостье.

Единственный персонаж, который нравится без каких-либо допущений - это Егор Канашев.

Упрямец сызмальства, его в семи ступах не утолчешь.

На протяжении всего романа он ни на вершок не отступает от своей правды:

Я вот хоть плохой, да принцип имею — в вашу колхозию не верю и готов за это в могилу лечь.

Не гнётся перед трудностями, крестьянская сметка позволяет ему видеть не только верхушку айсберга, а углядеть самую суть:

Вот, мол, какова картина деревенской обстановки: все это, что про кулака пишут, — книжная выдумка. В городе выдумали, чтобы можно прижать, запугать да подешевле мясо, масло, сало с него драть.

Те, кто работали, всегда ели, а с приходом к власти Советов, перестали. Как известно, лучше всех в колхозе работала лошадь, но так и не стала председателем. Егору Силовичу к концу романа почти 70 лет, и он понимает, что всё не сможет забрать с собой, и то, что нажил трудом за долгие годы, достанется никчёмам. Однако это знание не надламывает его, а делает ещё более принципиальным. Если бы все противники Советской власти были такими, всё бы закончилось, не успев начаться.

Итоги романа просты: впереди "только небо, только ветер, только радость". И много работы для советской молодежь, которой везде дорога. Как тут не вспомнить товарища Сухова и замечательный плакат: "Женщина - она тоже человек!"