4.5

Роман — загадка, увы, без отгадки.

Или это не роман? Или это рукопись? До сих пор не могу правильно идентифицировать, а также отнести к какому-либо жанру. Первое, что возникает в голове — книга-образ.

И вроде в аннотации описана довольно чёткая и ясная ситуация с налётом густой таинственности, но в произведении границы реальности то и дело размываются. Нет, не волшебством и мистикой, — образами. Они перемещаются вместе с героями, автором и читателем многоголосой толпой. Порой теряешь всяческий ориентир, таким плотным молочно-белым туманом они обволакивают. И выписаны с такими залихватскими завитками, что тонешь в них, как в омуте.
Авторский язык гармонично вплетается в этот туман, то вполне обыденными диалогами с быстрыми искрами юмора, то меняет ритм и становится сказочно-песенным. Читаешь, а в голове словно напев.

И в центре произведения вовсе не загадка рукописи, как логично было бы предположить (прочитать о реально существующей рукописи Войнича), в центре находится он, Амадо. И имя его в переводе с испанского означает «любимый». Только вот кем? Людьми, жизнью, Богом? Так сразу и не скажешь. Невольный инквизитор с сильно развитым чувством справедливости, одарённый живым и неординарным умом, а также невероятной везучестью (которая одной рукой даёт, а другой отнимает). Вполне может поспорить своим умением выпутываться из безнадёжных ситуаций с акунинским Фандориным. Только более мягкий, совестливый и любящий, чем последний.

Книга читается по-разному, то пьётся легко, как кисель, а то увязаешь. Отсылки к реально существующим персонажам и событиям мягко подталкивают в сторону Википедии. Но глаза скользят по строчкам, с которых слетают слова ранеными птицами, бьются, кричат, хлопают крыльями. И закладываешь очередного реального персонажа закладкой с мыслью: «Потом посмотрю».

И всю книгу ходишь вместе с героями в этом тумане, слепо шаря перед собой и натыкаясь, то на маленького индейского мальчика, то на бледного Джордано Бруно, то мелькнёт нечётким силуэтом пражский горбун, то фыркнет над ухом и тут же исчезнет девочка-рысь.
И чувствуется во всём этом лёгкая фантасмагория. Особенно под затихающие вдали звуки колокольчиков прокажённых.
И вроде нет ответов на вопросы, а ружья на стене, меж тем, палили без передышки. Только Бартоломео и мог увернуться от них. Старый пират просто создан для этого.

Я не рекомендую эту книгу тем, кто не готов утопать в словах и тексте.
Я рекомендую эту книгу тем, кому нравятся неожиданные сравнения и лёгкое сумасшествие.

Некоторые из изумительных иллюстраций (которых в книге очень много).

Художник - Мария Михальская.