5

Жизнь - альбом. Человек - карандаш. Дела - ландшафт. Время - гумиэластик: и отскакивает, и стирает.
Козьма Прутков

И акварелью впишем в альбом хрустальную чистоту вечно-прекрасного ландшафта:

Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?

Хрусталь, чистый хрусталь, а не слог, музыка в словах – ведь не зря Петр Ильич Чайковский писал: ''Толстой – неисчерпаемый источник текстов под музыку; это один из самых симпатичных мне поэтов''. Но не только Чайковский был очарован стихами А.К.Толстого, вот только некоторые из известнейших композиторов, чья музыка гармонично легла на ритмику и музыкальность стихов Алексея Константиновича: Ференц Лист, Н.А.Римский-Корсаков, А.Г.Рубинштейн, А.К.Лядов, М.П.Мусоргский, М.А.Балакирев, А.Т.Гречанинов, С.В.Рахманинов, Р.М.Глиэр и другие.
Но мой любимейший - ''Средь шумного бала'' на музыку Чайковского и только в исполнении Георга Отса, только его необыкновенный голос и проникновенное исполнение одной из самых романтических и пронзительных историй любви, конечно же, очень личной, доходят до самого сердца. Это история первой встречи Алексея Константиновича Толстого с его будущей женой Софьей Андреевной Миллер, в то время она была замужем за полковником Л.Ф.Миллером. Встретились они в 1851 году на маскараде, а смогли пожениться только 1863 году. Но я забежала вперед, конечно же.
Их трое – Толстых: Лев Николаевич, почти наше все; Алексей Николаевич, наверное, самый противоречивый из всех троих; Алексей Константинович, самый светлый, а для меня почти наравне с нашим всем – Пушкиным. По чистоте слога, по хрустальной рифме, по чистоте, по глубине (восхитительная пушкинская глубина, когда за прозрачностью и простотой сказанного глубина почти на поверхности, а ныряешь и каждый раз не достигаешь), лукавым озорством, иронией, умением понимать и прощать всех, которое есть не у многих писателей, тем более у русских. Какой-то удивительной русскостью, но в тоже время и европейским пониманием цивилизации, без идеи русского народа-богоносца, а широкой щедростью чистой души. Вот за это люблю Алексея Константиновича – потомка знаменитого рода Разумовских: вы же помните Алексея Григорьевича (днепровский казак, фаворит, и по некоторым историческим документам тайный супруг императрицы Елизаветы Алексеевны) и Кирилла Григорьевича (последний гетман Войска Запорожского, генерал-фельдмаршал, президент Российской академии наук в течение более чем полувека) – правнуком последнего и был Алексей Константинович. Что тут скажешь, интереснейшие предки были, оба помогали взойти на царство двум российским императрицам – Екатерине II и Елизавете I. Обширные и богатые поместья в Малороссии, самое любимое у Алексея Константиновича - Красный Рог в Черниговской губернии. Леса, озера, чистейший воздух – все так было любимо и в детстве, и в юности, и в зрелости Толстым.
Необыкновенный человек, находившийся между славянофилами и западниками, имевший свою точку зрения на Россию, живущий ради искусства, воспитанный дядей Алексеем Алексеевичем Перовским (помните ''Черную курицу''? – это он под псевдонимом Погорельского написал), друживший с Гончаровым и Тургеневым, в раннем детстве сидевший на коленях Гёте, друг детства Александра II, красавец-богатырь с романтической душой. Не простодушный любитель стишком и вздохов, а образованный, умный и умеющий чувствовать. Не побоявшись государева гнева просивший за арестованного Тургенева, позже за Чернышевского и всю жизнь пытавшийся что-то сделать для впавшего в немилость Шевченко. Всю жизнь он разрывался между государственно службой и чистым искусством, побывавший в Крыму во время войны. Его работа над одним из лучших российских исторических романов ''Князь Серебряный'', длилась почти двадцать лет, в течение которых Толстой изучал историю, язык, песни, сказания, всю ту старину, что сделала роман и увлекательным, и историческим. К Ивану Грозному и периоду перед Смутным временем она еще вернется в драматической трилогии: ''Смерть Ивана Грозного'', ''Царь Федор Иоанович'', ''Царь Борис''. Его влекло в историю Руси, он хотел понят причины тирании, причины того, почему народ безмолвствует. И если первая пьеса ''Смерть Ивана Грозного'' с блеском прошла по театрам России и Германии, то уже последующие были запрещены цензурой – такие времена.
Замечательное чувство юмора и точность наблюдений, лукавое озорство и умение видеть абсурдность окружающего мира – вот все это послужило для появления на свет Козьмы Пруткова. Двоюродные братья Толстого – Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы, - были соавторами и создателями Пруткова, а также множества розыгрышей и шуток уже непосредственно среди знакомых и друзей.
Это все он – Алексей Константинович Толстой. Всю жизнь любивший одну женщину, живший с ней вне брака 12 лет – имеет ли для настоящей любви это какое-то значение? Нет. Он писал ей удивительные письма (удивительное совпадение, как и в случае с письмами Пушкина, сохранились только письма А.К., а вот письма Софьи Андреевны – утрачены), посвящал ей стихи.
Дмитрий Анатольевич Жуков – литературовед, писатель, переводчик (именно он в 1956 опубликовал в ''Роман-газете'' роман известного писателя, впоследствии президента Югославии, Добрицы Чосича, а также многие произведения сербских классиков; ''1972 году начал писать повесть о протопопе Аввакуме, но повесть была запрещена, однако через год повесть был спрятана в сборнике ''Русские писатели XIX века'', снабженном предисловием Д. Лихачева, и благожелательно воспринята читателями и критиками''), написал замечательную биографию, абсолютно лишенную идеологической ангажированности, написанную легко, интересно, увлекательно, с хорошим описанием политической ситуации той России, дворянства, людей высшего света, людей искусства, о распространении пьянства, бюрократии, чиновничьего беспредела, цензуры.
Жизнь Алексея Константиновича, его внутренние поиски, любовь, история семьи все рассказано с огромным уважением, но без придыхания, с любовью, но без фанатизма, что я очень ценю.

P.S. И еще одно свойство А.К., которое я ценю и у Пушкина. Это то самое - чувства добрые я лирой пробуждал, без свойственного для русской литературы поучительства, морализаторства, своим легким слогом поднимать душу к чему-то очень хорошему, или, наоборот, показать мерзость государственной машины или мерзость тирании, но выводы и мнение читатель должен найти сам, разобравшись в себе, подумав и проанализировав. И прощать.

Я один из двух или трех писателей, которые держат у нас знамя искусства для искусства, ибо убеждение мое состоит в том, что назначение поэта – не приносить людям какую-нибудь непосредственную выгоду или пользу, но возвышать их моральный уровень, внушая им любовь к прекрасному…