3

Во тьме ночной, при свете дня,
Злу не укрыться от меня (с)

Дневники Призрака. Париж, 1838 год, второй день от десятого начала веков

Город спит. Он похож на большого усталого кота, который целый день бродил по помойкам и только под вечер решил закрыть яркие глаза, обернувшись вокруг любимых игрушек грязным хвостом. Я иду тенью по улицам и переулкам, по судьбам проституток и матросов, незамеченный сильными мира сего, погружаясь все глубже и глубже в клоаку, где Город держит своих заложников. Моя миссия проста и в тот же момент капризна, как нерадивая спутница. Я найду и отберу у Города тех, кто еще способен искупить свою вину, на чьем челе нет метки падшей души. Потому что когда-то давно я заключил пакт с Дьяволом в обличье Ангела, сам того не ведая. И мой путь только начинается. Где-то воет пёс. Он, как и я, чует наступление тьмы…

Кхм. Так о чем это я.
«Парижские тайны» - более чем объемный роман-приключение, роман-описание и роман-сериал в лучших традициях историй в несколько сотен серий. В его пользу будет сказано, читается он легко (хотя лучше делать это с перерывами, иначе вся эта история будет сидеть в печенках к финалу, а сам финал добьет гвоздей в гроб). В отличие от того же Гюго, который начинает совсем уж издалека с пятой березы на улице в соседнем квартале (причина, по которой я так и не смогла в юности дочитать хотя бы один его роман), Эжен Сю хоть и подвергает читателя массированной атаке описаниями всего, чего только можно (будь то помещения тюрьмы или возвышенные мысли барышни), но делает это уместно. Тут явно чувствуется привкус:
а) познавательной цели – чтобы, например, представители различных сословий могли узнать, как жили другие. Вот вам описание фермы, а вот контрабандисты, а вот вдова, а вот купец.
б) цели поучительной – большая часть описаний служит базой рассуждений на тему текущего положения дел по вопросу бедности, брака, исполнения наказаний, исправительных учреждений, смертной казни и далее по спискам. Порой даже начинает казаться, что автор намеренно прессует читателя, чтобы изложенные им идеи прочно засели в мозгу и были потом претворены в жизнь. Социальная программа на базе приключений и интриг открытым текстом, взывая к сильным мира сего.

Если переключиться на сюжет, «Парижские тайны» выложились на полную катушку. Начинается все с истории таинственного мстителя инкогнито в трико типа Бэтмена, затем развивается в настоящую Санта-Барбару с элементами криминальной драмы, чтобы закончиться на высокой ноте семейной эпопеи и трагизма оперы.
Заметки на полях за время прочтения:

1. Самая незавидная участь – быть юной милой девочкой с возвышенными идеалами и чистой душой. Тебя будут обижать, бить, обманывать, тебе достанется мать-мегера и не достанется детства. Тебя будут бросать в тюрьму, похищать, топить, всячески издеваться и оскорблять. Для полноты ощущений добавлены экзальтация души, собственная рефлексия и синдром вины в комплекте со слабым здоровьем (как физическим, так и душевным). Радовать тебя будут только старые знакомые и фермы. Это мамочки что такое делается!
Да, я говорю о Певунье, она же Лилия-Мария. Персонаж если не ключевой, то очень близко к этому, причем его участь автор нарочно спойлерит чуть ли не на первых главах, когда ты только-только сам собрался собрать все ниточки воедино. Вот кто так делает? Несмотря на то, что образ этой юной девы довольно часто уходит на второй план, от него быстро устаешь. В «Парижских тайнах» в принципе мало истинно черных и белых фигур, одним из посылов истории является как раз, что видимое белое легко может стать черным и наоборот, но вот эта яркая до безумия белизна образа Певуньи очень больно бьет по глазам. Так же, как своей монументальной жестокостью и злобой выделяется образ Сычихи.

2. Женщины могут вообще всё, конкретно в нашем случае быть апостолами или самыми отъявленными злодеями. Именно женские образы в экстазе злобы, честолюбия, хитрости и лжи лучше всего удаются автору "Парижских тайн". Мужчины слишком часто ломаются и переходят на сторону света, а женское отделение Дневного Дозора долго сохраняет свою базовую комплектацию. Волчицу в расчет не берем. Святые дамы тоже в наличии, но они не так интересны.

3. Мужские образы вышли не очень, как-то автор льет через край. Исключение – Мэрф и мой любимый персонаж Поножовщик, чья история и судьба оказались самыми яркими и интересными на всем безумном просторе романа.

4. С точки зрения Эжена Сю, человек может измениться (читай, раскаяться и потом измениться), даже если он закоренелый преступник, падшая душа, гниль и погибший силой обстоятельств праведный человек. Но чтобы измениться в лучшую сторону, нужна если не пытка жизненной непрухой, то хотя бы испытание (у меня бы от таких испытаний крыша давно поехала). Тут большой привет главному герою Родольфу, который довольно часто не бежит сразу на помощь на белом коне, а сперва выжидает и наблюдает, насколько избранный настрадался и насколько он достоин. Клёво.

5. Описание "воздушных" замков доводит меня до френзи и кровавых мальчиков в глазах.

6. Автор любит описание второстепенных персонажей over and over again. В связке с ключевыми героями они создают плотную канву сюжета, где всё так завязано на всех, что пересказать внятно, кто что ищет и кого пытается разоблачить, довольно сложно. Проще нарисовать схемку. Или вообще не лезть и молчать, за умную сойду.

7. Автор любит массово уничтожать своих персонажей. Порой даже с налетом кровожадности. Хотя кровожадность вообще мелькает тут и там, сцены убийства впечатляют. Чем вообще занимался этот Эжен Сю в свободное от написания романа время?

8. Деньги решают всё в Париже начала XIX века. Да и не только там и тогда.

Кстати о Родольфе, праведнике и искателе приключений на пятую точку в одном лице. Мы с Лизой shilikova с самого начала чтений гадали, что же с ним случилось такого, чтобы из того-кем-он-является-не-спойлерю стать ярым поборником справедливости и народным мстителем (ладно, не таким уж на 100% народным, в базе исканий лежит судьба его знакомых и близких). Читатель, безусловно, узнает и это, но далеко не сразу. Что могу сказать, в юности мужику досталось знатно. И все равно подчас возникало ощущение, что товарищ Родольф перегибает палку. Хотя кто действительно перегнул палку, так это сам Эжен Сю с финалом своего романа.

Как итог – роман возвышенных диалогов, типажей преступного мира, лихого сюжета по части украсть и покараулить и нотаций о жизни, обществе и морали этого же общества. На торжестве добра мы радостно охаем, на торжестве зла - взволнованно переживаем и сжимаем кулачки. Если бы не образ Певуньи, «Парижские тайны» пошли бы у меня веселее, но что есть, то есть. Побольше бы Жана Вальжана с мутацией в Бэтмена, поменьше семейной драмы, но задумка автора, видимо, была куда выше, так что умолкаю, прощаюсь с Парижем и иду делать домашку кутить на улицах Москвы.