5

«Достоевского люблю за невменяемость и мощную многозначительность, прости, Господи, мои прегрешения». Серёжа Курёхин

«Достоевский… Какая русская душа не задохнется от одного только воспоминания о нем?». Венедикт Ерофеев

Если взять нож и схватить одной рукой любую мелкую живность, а другой вонзить в неё этот самый нож и тщательно расчленить на мельчайшие подробности её составляющих – вот и получится некоторый Достоевский: кошмарно подробно, наглядно, всё видно, но, если ты не биолог (не Достоевский, не его двойник, не тот, кому близок Достоевский, и, вообще, достоевщина), мало чего будет понятно. Красота да и только. Завораживает похлеще огня, воды и огненной воды вместе взятых:) Тонкие лёгкие узоры внутренностей и всех подноготных. Вот ты и видишь, что значит быть живым, что значит состоять из крови и плоти, вот ты и знаешь, что значит быть человеком.
Так что спасибо Фёдору Михайловичу за возможность познакомиться с самим собой.
Вообще, собственно, он только про то и писал, что психологи называют тенью, да как всё живо прописывал, загляденье! За сим чтение его книг - не что иное, как хорошая проработка этой тени, и это всегда очень болезненный, очень жесткий и беспощадный процесс. Оттого и бесит Фёдор Михайлович ровно такое же количество людей, как то, что его любят. Под хорошим сопротивлением можно автору какие угодно грехи вменить...) как под хорошей водкой

Художественный язык у Достоевского как язык, что во рту у собаки – шершавый, вязкий, тягучий, всёобволакивающий, но приятный, стремится всего тебя покрыть собой, и вот ты уже весь обтекаешь, барахтаешься в его последствиях. И в этом случае хорошо, мудро, и крайне полезно уметь плавать. Плавать как по холодным океанам вдоль берегов бесовской России, с опытным рулевым-рассудком. Потому как всё в романе очень живо, серьёзно, и при том надрывно и трагично, и иногда бывает как-то нервно и злобно при прочтении оттого, что мир в книге и вне книги и правда бывает именно таков. Но, «не пеняй на зеркало, коли рожа крива». Сидишь и терпишь.

Истошная скрупулёзность языка и лоскутов-сюжетцев романа завораживают, заколдовывают как хмурые лысые черти , втягивают тебя в свою скромную секту Любителей Святых «Бесов». А энергетическая заряженность романа исторической правдой (независимо от того, знает ли читатель хоть что-то про Нечаева и ко) – создаёт словно бы сакральный флёр сопричастности к живому и важному. Потому я и решила через 7 лет после первого прочтения вновь насладиться тонкостями и изгибами книги, вновь посетить галерею её романтических прекрасно-уродливых персонажей. Слишком они близкие, слишком я скучаю.

В 16 лет, когда я брала эту книгу в руки, очень надеялась, что в ней, согласно названию, и правда будет тьма тьмущая всякой фантастической мистики, очень уж мне хотелось и богов и чёртов, и побольше, побольше, и можно ли всех посмотреть?..) думала, это даст достойную степень сопричастности к сокровенному. Но потом поняла, что мощнейшая архетипическая сила, в своём неистовстве вовлекающая человеческие судьбы в мозаику революций – не менее захватывающее явление. Это как ядерный порыв сотворения, раздувший то ли Большой Взрыв, то ли Маленького Одинокого Бога до невероятно-гигантских размеров. И вот эта сила рушит всё кругом, выделывая непонятные новые формы, которые больше похожи на тотальный хаос, чем на новый порядок.

Кстати, о революции. Такую революцию лучше назвать ублюцией. И не потому что она в чем-то мерзкая и кровавая, хотя это так, а потому что она подло уничтожает изнутри самих её носителей. Она как вирус, закравшийся в тело губитель. С другой стороны, не стоит быть пафосными ханжами, всем понятно, что с точки зрения широкого исторического полотна, все эти процессы всего лишь чистка и избавление от омертвевших и функционально непригодных своих слоев. Нормальный процесс, чего уж там.
как говорится:

- Неправда! Меня привлекает вечность.
Я с ней знакома.
Её первый признак - бесчеловечность.
И здесь я - дома. (с) И.Б.

Книга-то всего-навсего показывает нам нечто, расширяет кругозор, обрисовывает реалии. Понимание чего-то о жизни вовсе не обязано изменять как-то саму эту жизнь, изменяется только наше от неё ощущение. А ощущение от книги чесоточное, как и от любой нежеланной правды. Слишком много слабых и злодеев.. но кто из них не человек?.. бросим в кого-нибудь камень?!)

И вот при том, что «здесь духотой гнетёт бес-конечная страсть борьбы..», революция в книге – это всё-таки, в основном, форма. Содержание же много рельефнее и шире. Как по мне, так эта книга о….

- о жадных поисках Бога, о том, как Бог отвергает тебя, о том, как ты сходишь от этого с ума, и о том, как ни первое, ни второе, ни третье про тебя никто не видит и не знает *где-то тут похихикивает Дьявол*. (Пётр Верховенский)

- о тотальнейшей пустоте, в которой есть всё, но на деле совсем ничего нет. Такой практически мощнейший буддизм в его 50 оттенках чёрного. Которое ему к лицу. (Николай Ставрогин)

- о боли, просто о вечной боли, через которую ты пытаешься проскочить любовью, надеждами, сумасшествием, но любой правильный поворот в этом лабиринте замурован. (Марья Лебядкина-Ставрогина)

- о том, как королева сама себе отрубает голову уже несколько десятилетий, плачет, лезет на крест, но королевских повадок не спрятаться, от природы не откреститься, и если уж ты королева, то до конца жизни учи себя забывать, что ты человек. Но мы-то знаем, что никогда ни у кого так не получится. Если уж он не врёт. О том и книга. (Варвара Петровна Ставрогина)

- о том, как сон разума рождает чудовищ, и как потом эти чудовища с нежными улыбками пожирают тебя живьем, но, правда, эти же чудовища – единственное, что способно пробудить тебя ото сна, за то будь им благодарен. Книга о том, как можно всю жизнь пытаться себя заткнуть, и о том, как, в конечном счете, от этого всё же кого-то разорвет: или тебя или мир вокруг. (Степан Трофимович Верховенский)

- о том, как пьянит мечта, и о том, как ты пьяная падаешь, и как все над тобой смеются: думают, обычная алкоголичка, что с неё взять, пусть валяется. (Лиза Дроздова/Тушина)

- о том, как страшно быть правым и при этом быть загнанным во внутренний угол себя, не уметь быть настолько решительным и жестоким в своей доброте, чтоб побеждать гурт тягостных обстоятельств. Книга о выборе и о том, что иногда наказание грядёт, даже если не было совершено ошибки. (Иван Шатов)

- о том, что соблазны, как и йогурты, не все одинаково полезны, и о цене некоторых - узнаешь слишком поздно, когда уж время платить по счёту, а ты, как дурак, банкрот. (Марья Шатова)

- о верности, которую уже никто не ценит, ведь она такая скучная на фоне гамлетовских терзаний и судеб России. (Даша Шатова, Маврикий)

- о том, каково быть настолько сильным, чтобы победить себя, других, мир и прочее, но так никогда и не выиграть у своей собственной гордости хоть бы грош. *тут вроде бы тоже похихикивает Дьявол, хотя, возможно, это громкие улыбки ангелов*(Алексей Кириллов)

- о том, как, карабкаясь из ада в рай, загоняешь себе непомерно много заноз, и это несовместимо с твоей юродивой жизнью. (Федька Каторжный)

- о том, каково это - тихо и принципиально верить в свои иллюзии, заделывать дыры в реальность в своей голове и быть счастливым, пока грубая действительность не пнёт тебя смачно под зад. (Г-жа и г-н Лембке)

Вот такие до одури тоскливые мотивы. Тут и без карты местности за версту видно финал книги.

Когда я первый раз читала «Бесов» в 16 лет, я, конечно же, как любой порядочный ребенок женского пола была влюблена в Николая Ставрогина.. но большей частью после его смерти. Она придает ему окончательно-бесповоротный шарм, как мне казалось :) Теперь, увы, вся страсть у нас почти сошла на нет, только братская любовь, но, зато, до гроба. А вся любовь по-взрослому и мудрому равномерно разделилась на всех, «и пусть никто не уйдёт обиженным».
А вообще, на самом деле, всех жалко. Всегда всех жалко. И себя жалко, что мне их всех так жалко.

И вот еще. Касательно тайной силы романа. Я, например, всматриваясь в мифологическую сторону дела, с интересом пронаблюдала довольно зачаровывающий феномен взаимообратимости: вот Пётр Верховенский, он Трикстер для Героя (Ставрогина), но, в то же время, если всмотреться усерднее, неспешнее и непредвзятее, видно, что Ставрогин такой же Трикстер для Героя (Петра Верховенского). Плавный танец теней, всё друг другу красивое кривое отражение, просто выбирай признавать зеркалом то, с чем можешь совладать. И вот в таких вот подводных айсбергах (а ведь их много, просто этот показался мне самым ярким), способных сворачивать и переворачивать всё в внутри читателя, и есть колоссальная прелесть романа. Он может быть практически вечным двигателем духовного роста. И даже не важно, знал ли в сознательном уме обо всех этих айсбергах сам Достоевский! Гений человека ему неподвластен, и это факт. И, в случае чего, индульгенция.

А еще спасибо книге, что благодаря ней я посмотрела экранизацию Вайды, и увидела там прекрасного обаятельнейшего злодея Петра Верховенского – очень точное, поразительно удачное попадание. Я уже вторую неделю под впечатлением, обаятельные злодеи - моя маленькая страсть…)

И вот несколько иллюстраций, что лезут мне в голову при мысли о книге.

книга прочитана в рамках игры "Долгая прогулка", команда "общество с ограниченной ответственностью", 1 тур