5

Фотограф стоит в светлой комнате, настолько светлой, что человек, которого фотографируют, не видит ничего. Только стены, шторы, драпировки, провода от вспышки, железная нога штатива – и кругом море света, зеркала, отражатели. Фотограф где-то тут же, в комнате, но его совсем (как нелепо!) не видно. Кому позировать, куда обращать свою сущность? Или личину? Когда улыбнуться (вот так вот, слегка, чуть приоткрыв верхние зубы - я знаю, мне так идёт, тренировался перед зеркалом), а когда расслабленно опустить уголки губ? Ну где этот чёртов фотограф? Почему его не видно?
А он здесь, в комнате. Тот, кто запечатлевает и останавливает вечно изменяющуюся реальность. Он напряжен, неотрывно смотрит на человека по ту сторону объектива, его сердце стучит всё сильнее и сильнее, он рассчитывает дистанцию, наблюдает за целью, его палец нажимает спуск и….. щелчок, яркая вспышка света – всё! Того, кто стоял и нелепо улыбался, больше нет. Но человек благодарит фотографа, берёт свою шляпу и выходит из комнаты. «Следующий!» И так кадр за кадром происходит маленькая смерть, запланированное умирание. Убийца с револьвером в руке – вот достойный образ для фотографа.

Когда человек находится внутри своей жизни, он – субъект. Как только он становится объектом для самого себя (разглядывает себя на фото) – он переходит в статус объекта. То есть он выходит за пределы своей жизни, переживая микроопыт смерти. Он становится другим для самого себя.

С этой книгой Ролана Барта у меня давние и крепкие отношения. И я наверное уже никогда легко не буду относиться к фото как предмету и к самому процессу фотографирования. Меня всегда будет преследовать мысль, что фотография как явление бессознательного характера пытается меня "уловить", застать врасплох, отметить меня на отрезке времени, зафиксировать мою личную историю, разобщить с собой, лишить меня права на себя.
Ролан Барт пытается постичь сущность фотографии. Не как явления социального, не со стороны технологии. А то, что составляет сущность (ноэму) фотоизображения. При этом, как известно, Барт разводит понятия studium (культурная, внешняя сторона фотографии) и punktum (то, что на нас в фотографии нацеливается, что цепляет нас). И дело, по мнению Барта, не в том, что та или иная фотография нравится нам, интригует нас, а в том, существует она для нас или нет, приключается ли в нас. Воздействует на меня, а я воздействую на неё. Такой фотографией для Ролана Барта явилась фотография его матери в Зимнем Саду (естественно, в книге её нет).

Феномен фотографии в том, что она случайна и создаётся вся сразу при экспонировании. В отличие от художественного, живописного, музыкального текста, где есть последовательность различных элементов, которые творятся во времени. По этой причине фотография находится за пределами смысла, но имеет потенциальные возможности разных смыслов. А они в деталях. Не в намеренных, а в тех, что подкидывает сама реальность. Вот фото военного периода в Никарагуа: солдаты, разруха, оружие. А вот на заднем плане идут две монашенки. Так получилось случайно. Но именно по этой причине фотография обрела статус осмысленного высказывания, со своей композицией, противоречиями и пр. Но специально достичь этого нельзя. Реальность сама должна с нами заговорить.

перед лицом некоторых фотоснимков я хотел бы одичать, отказаться от культуры

Какой разговор о фотографии без фотографий!

Дальше...

Вот фото из журнала 1988 г. В детстве я могла часами разглядывать его. Что меня так гипнотизировало в нём? Мой punktum: это пузо жирафа, нелепое, игрушечное, на вид мягкое (можно ощутить материю). Это наталкивает на мысль об игрушке. Но поражает размер жирафа. Это не игрушка. Я чувствую, как тяжело мальчику и каким внезапным было это падение.

Вот фото Шинед О'Коннор. Когда я смотрю на это фото, я замечаю её большой свитер и тонкую шею, красивые глаза и некрасивые ногти. Вообще эту не совсем женскую руку, хотя сигарета зажата вполне элегантно. И меня цепляет это противоречие. Я не могу оторвать глаз.

Вот знаменитая фотография. Она тоже приключается во мне. Во-первых, я знаю, кто это. И я испытываю от этого что-то вроде боли. Потому что я должна уложить в своём сознании саму историю, смириться с абсолютным прошлым этой фотографии.

А вот фото где я не узнаю себя, хотя это я. Я не могу уложить в сознании все те годы, которые разделяют нас с ней (ведь я не могу до конца признать, что это я). Я знаю культурную основу этой фотографии: я сижу и слушаю сказку на пластинке. Фотограф застал меня врасплох, когда во мне приключалась сказка. И поэтому мой взгляд направлен хоть и на объектив, но он больше направлен внутрь в себя. Барт называет это удерживающим взглядом. И ещё я всё время цепляюсь в этой фотографии за одну мелочь: конфетка за правой щекой. И именно это позволяет этому фото существовать для меня.