3.5

Самое интересное в чтении этой книги – отлавливать associations*, ей вызываемые. У каждого читателя в зависимости от степени начитанности будет, определенно, свой набор. Меня такие переклички не раздражают, все из одного постмодернизма вылезли, в конце-то концов. В начале, когда мы знаем лишь о том, что у главного героя, Эрика Сандерсона, в одиннадцатый раз случился рецидив и его опять подкосила амнезия, мне вспомнились "Когда я был настоящим" Тома Маккарти и "Я, которой не было" Майгулль Аксельссон. Надеюсь, мне удастся победить конкурс самых странных ассоциаций, не упомянув Пола Остера, 村上 春樹** и Филипа Дика.

История могла бы развиваться вокруг линии амнезии и мне этого было бы достаточно. Исключительно из-за интереса к явлению, впервые накрывшему меня этим летом. Звучит фантастически, но можно сначала сильно понервничать, потом отрубиться, а потом не помнить последних трех месяцев жизни. Что ты уволился (облегчение-то какое), что живешь в новом месте на новых правах (вот это неожиданность), что кот, к счастью, все еще жив. Поэтому с первых страниц описание того, как Эрик обнаруживает себя в комнате, рассматривает и трогает предметы, пытается зацепиться в голове хоть за что-то, но ничего не находит, заставляет шевелиться волосы на голове. До боли знакомо. В квартире всего лишь одно указание – адреса психоаналитика. А во время сеанса – первое потрясение. Возлюбленная Эрика, прекрасная Клио Аамес, погибла. Но он ее совсем не помнит и при взгляде на фото в нем не шевелится абсолютно ни-че-го. В "Вечном сиянии чистого разума" от воспоминаний о любимых специально избавлялись. Но от настоящей любви не сбежать – и вот это та часть романа, что мне понравилась больше всего. Расшифровывая написанный Эриком Сандерсоном-первым "Фрагмент о лампе", Сандерсон-второй реконструирует и познает свою/не свою бывшую возлюбленную. На первый взгляд.

А дальше началась гонка сознания и игра с читателем, неожиданная, как показалось, и для самого автора. Которую было приятно пустить на самотек и посмотреть, что в итоге выйдет. Только вот находиться в этом потоке и не понимать, то ли автор над тобой прикалывается, то ли считает, что ты полный ухмах***, не особенно приятно. Мы знаем, что Эрик стал жертвой людовициана – акулы, питающейся человеческими воспоминаниями и чувством самосознания. И чтобы избежать новых атак этой акулы, приходится сооружать бездивергентную концептуальную петлю (Oh mein Gott****, what the fuck is this?) из четырех диктофонов. Каждый раз. А чтобы избавиться от людовициана, нужно найти чокнутого профессора, а поможет ему в этом новообретенная чудная подружка Скаут, внезапно свалившаяся на голову. Все это сильно напоминает бред сумасшедшего и есть вариант, что ничего Эрик не забыл, а просто сошел с ума от трагедии и решил занять свой мозг чем угодно, чтобы только не думать о погибшей любимой. А акулка в это время не давала расслабляться и подкидывала ему регулярные напоминания о себе. Кстати, кажется не очень правильным перевод названия: The Raw Shark Texts – это никак не "Дневники голодной акулы". Скорее, "тексты голодной акулы" или, если совсем осмелеть, можно принять слово texts за глагол и тогда вовсе получится "голодная акула пишет/строчит".

А за всей этой мишурой и фантиками – то самое незыблемое и вечное. Размышления о жизни и смерти как понятиях, концепция великой amore***** и о границах реального и вымышленного. Максимально странное произведение, но имеет огромный потенциал, чтобы запомниться. И дать почитать тем, кто гадает, каково это – страдать от амнезии.

*Ассоциации (англ.)
**Харуки Мураками (яп.)
***Дурак (чув.)
****О мой бог (нем.)
*****Любовь (ит.)