4

С первых страниц роман призван вызывать жалость и отвращение. Точнее, главным образом с первых страниц. И название первой книги – «Чертова яма» – подходит ей как нельзя лучше. Грязь, грязь, грязь и еще раз грязь, холод, голод: так пасут непослушное человеческое стадо, призванное стать борцами с фашизмом, так умело ведется подготовка советских войск. Поначалу кажется, что все это вовсе имитация, что народ обманывают, что никому не нужных людей сгребают в «чертову яму» гнить заживо – списали по требованию, пусть теперь варятся в собственном соку. Читая об этих ребятах, не верится, что они пойдут воевать, да и вообще, признаться, чувствуется отвращение к ним: необразованные, грязные, заведомо гнилые. Я, как любитель дисциплины, все думала – эх, стрельнуть бы показательно их за то, что они себе позволяют.
Однако продолжается это все не так уж и долго; постепенно просвечивается биография того или иного персонажа, чувства, почти всегда расходящиеся с поведением, и вот так, мало-помалу, человеческий мусор превращается в нормального, живого человека со своей историей и своим путем. Только лучше от этого становится лишь читателю, потому что над отвращением преобладают жалость и понимание, а вот будущим бойцам, понятно, нисколько не легче. Слишком долго киснут они в чертовой яме, в бесконечной грязи и бесконечном бездействии атрофируется все, что только может атрофироваться.
Вершиной всего этого, самым ярким моментом в чертовой яме становится показательный расстрел двух мальчишек-близнецов, которые наведались домой взять еды и самостоятельно вернулись обратно – тем не менее, глупышек сочли дезертирами и устроили науку всем здешним обитателям. Не такого показательного урока я жаждала. За беспредел, творимый традиционным русским быдлом – да, за такой бездумный поступок – нет. Однако беспредел власть имущими в основном игнорируется, зато шаг влево, шаг вправо…
Вскоре после этого прискорбного случая атмосфера несколько оживает. Сначала ребят отправляют на сельхозработы в деревню, где они, можно сказать, душу отводят и показывают себя со значительно лучшей стороны, еще позже, наконец-то, фронт. Переправа, переправа, берег левый, берег правый… И уж тут-то каждый себя показывает по-настоящему. Нельзя сказать, что условия много комфортней, но, по крайней мере, чего тут нет, так это отупляющего бездействия. Зато есть отупляющая надоедливость смерти – уже убили бы, надоело смотреть, как помирают другие. Надоели постоянная угроза, вечный недосып, вечный голод, вечный холод, в общем, все прелести боя.

Роман произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, правду, пусть и горькую, читать всегда интересно, и самое что ни на есть реалистичное описание Великой Отечественной (ну, так скажем, ее кусочка) лично для меня не шокирующее, но так – хочется кивнуть с суровым видом, мол, и в самом деле, бравые песни и потрясающие самопожертвования – это только одна сторона медали. Но, с другой, неприятно цепляет, что язык здесь у Астафьева красочен буквально со всех сторон. Описание природы – лучше не надо! Все так ласково, истинно по-русски. А вот речь людская – упаси господи. Нет, конечно, понятно, что мат-перемат от солдатни неотделим, однако есть множество способов, которые дают понять, что человек матерился, в том числе простецкое «и он выматерился». Ни к чему до последней буковки прописывать мат. Мне это было неприятно, литература, пусть даже претендующая на суровую реалистичность, не место для подобных слов, и в этом меня ничто не разубедит. Еще одна неровность, вызвавшая у меня не неприязнь, но недоумение – зачем немецкую речь прописывать русскими буквами. Если уж в скобках написан перевод для простых смертных, почему было не прописать оригинал на немецком? Я могу понять такое написание, когда «диалог» происходит между человеком, знающим язык, и человеком, его не знающим, но когда такой метод в целом становится системой для всех ситуаций…
Ну, зато персонажи берут свое. Хорошо описаны людские судьбы, хорошо чувствуется и понимается каждый. И особенно удивительно сознавать, как это вначале раздражающие и вызывающие отвращение личности вроде Лехи Булдакова постепенно перешли в разряд особо полюбившихся персонажей, причем не абы как перешли, а честно, заслуженно. Может, все дело в том, что началось оно в чертовой яме, а, может, в том, что на войне человек, вольно или невольно, показывает самого себя во всех красках.

В заключение хотелось бы сказать, что вещь, конечно, не из легких – что в моральном плане, что в чисто читательском. Признаюсь, первые главы дались мне тяжеловато. Зато потом увлекло – сначала в чертову яму, потом на плацдарм, да так, что не оттащишь.