4

Жил-был гитарист Жильбер Синуэ. Он неплохо играл на гитаре, даже учил других этому, но что-то не очень у него с этим заладилось, с преподаванием. Наскучила ему такая жизнь, пальцы устали перебирать шесть струн, хотели новых ощущений, до этого неизведанных. И вот как-то раз, проснувшись, Жильбер обнаружил, что его пальцы покоятся на клавишах печатной машинки (естественно, присоединённые к его телу), хотя он и не стремился сесть за неё — это он помнил доподлинно. И тут Жильбер понял, что хотят его пальцы. И лишь затем — что этого хочет и он сам. А потом — что благодаря всему этому можно стать писателем. И, поцеловав кончики своих собранных вместе пальцев обеих рук по очереди на французский манер (ибо был французом), этим самым поблагодарив их, Жильбер стал зарабатывать себе на жизнь ещё и другим путём. Но между тем он не забросил игру на гитаре, ведь он так любит разнообразие. Таким образом из-под его пера выходит исторический роман, такая крепко сбитая книжка о неординарном человеке. И этим он попал в точку. С тех пор награды не покидают его, и, надо сказать, не зря.

Мы переносимся на много-много лет назад, когда христианство ещё было не так распространено и пользовалось непопулярностью, даже неприязнью среди большинства. Но горстка избранных, уразумевших, что все эти идолы и жертвоприношения, пляски в ярких костюмах — чушь собачья, что Бог един и велик, должны были исправить эту ситуацию. И один за одним пред этой непопулярной тогда идеей склоняли свои головы, признавая её за истину, многие, от простого до зажиточного. Но не все зажиточные и обеспеченные хотели признавать эту истину, ведь сам Император был язычником (и не только им, он ещё и с мальчиками спал — но это не имеет отношения к делу). А что Император признаёт за правду, то признаётся и его подчинёнными. Да и кара за исповедование новой веры была сурова. Но молодых последователей Назаретянина это не останавливало, они были готовы к смерти, и часто её принимали с улыбкой на замирающих устах. Но был среди множества один непреклонный, которому все увещевания были нипочём, которого ни одна смерть не смогла убедить в истинности. Звали его Калликст.

Он прошёл очень тернистый путь, прибавивший седины в волосы и огрубивший кожу. Непреклонность была его натурой, хотя он и был рабом, но рабом непростым, а думающим, рассуждающим, спорящим. Благодаря этим самым качествам ему чудом удавалось избегать смерти. И этим же он завоёвывал признание своих господ и любовь женского общества (о красоте его не преминут нам сообщить). И это самое позволило ему отделять семена от плевел, ложное от истинного, плохое от хорошего, держать глаза открытыми, сохранять стойкость. И не раз ему приходилось расплачиваться. Но дружба, провидение, сталкивающее его с достойными людьми, доброта и признательность за неё помогли в трудную минуту. Повествование иногда вызывало удивление и поражало иногда своим положительным исходом событий, когда шанса на него практически не было. Тогда действительно начинаешь верить во что-то высшее, в Божественные силы, которым, по видимости, тоже был ценен этот человек.

Но обольщаться по поводу этой книги тоже не стоит. Тон повествования у Синуэ довольно неспешный. Описания точны, нет ни одного лишнего героя и действия, им совершаемого. Это — сравнительно мало динамичное произведение. Хотя следить за перипетиями, бытом и нравами доселе незнакомого мне так близко временного периода было интересно. Не стоит ожидать экстраординарного от этой книги. Но она удачно служит той цели, для которой была написана: показывает нам, что как бы ни таскала нас судьба, вера во что-то высшее, будь то любовь, дружба, Бог, не должна в нас погаснуть, как огонёк в голубых глазах Калликста I.