5

«Было установлено, что в книге описываются убийства, глумления над трупами, непристойные сцены, провоцирующие низменные инстинкты. В тексте книги встречаются неприличные слова и ненормативная лексика. Главными героями являются дети, поступки которых основываются на жестокости и насилии. Имеет место вымысел, касающийся литературных героев Гражданской и Великой Отечественной войн, им приписываются акты насилия и жестокости».
Министерство печати России, выдержка из предупреждения издателю. Кто не спрятался — оно не виновато.

Будем применять математику. Нет, не в сложении фамилии мифического автора (Мамлеев + Сорокин + Радов = Масодов, Мамлеев + Сорокин + довесок (разные авторы) = Масодов, Мазох + де Сад = Масодов, Манипуляция + Совместительство + Доверенность = Масодов).

Итак, нам дано:

Герой А будет симпатичен, светловолос и лоялен к существующему в мире порядку. Герой Б будет не так симпатичен, а главному герою будет по непонятным причинам гадить. Герой А понимает, что существующий в мире порядок находится под угрозой тления по разным причинам. Для того, чтобы всё снова стало мимими, герою А требуется помощь Великого героя В. Великий герой В сможет помочь только при исполнении некоего условия Икс, для которого требуется предмет Игрек. Герой А идёт через тысячи препятствий, встречая героев Г, Д, Ж, З и, возможно, Ф, которые щедро делятся информацией и побочными предметами, которые постепенно ведут Героя А к Игреку. Герой Б собирает героев И, Й, К, Л и, возможно, Н, которые Герою А вредят. Также есть загадочные Персонажи Ы, Ь и Ъ, которые просто возникают из ниоткуда, творят рандомные вещи и пропадают в никуда. Потом Герой Б понимает, что плохо быть злюкой, просветляется, а Герой А при помощи добытой вещи Игрек творит Икс, Великий герой В творит мимими и убивает неизвестно откуда взявшегося Босса Зет, существующий порядок снова цветёт и пахнет, все танцуют индийские танцы в порыве вселенской любви.

Вместо этих условных героев и ситуаций с буквами можно подставить что угодно. Прекрасного рыцаря, который хочет убить волшебным мечом дракона, а для этого идёт за ним через тридевять земель к чародею, отбиваясь от Чёрного Рыцаря и его приспешников, принимая дары прекрасных феечек и писающих кипятком при виде настоящего сэра деревенских жителей. Колхозного работягу Ивана, который ратует за родное хозяйство и идёт в сельсовет правды искать, а некий гнусный Антип или Назар ставит ему палки в колёса. Краснопопую обезьянку, которая бредёт к царю зверей, чтобы разрешить спор, а хитрая змея ползёт по её следам. Неважно, что мы получим в итоге: притчу, сказку, лакировочную прозу или приключенческий роман, но если все элементы будут традиционными, то никого подобное произведение не смутит. Даже если вступить на скользкую почву религиозной притчи и руководствоваться, например, христианскими элементами в данной схеме (что особенно подчёркивается у самого Масодова, потому что «ненастоящими» христианами и сатанистами в тексте как раз будут те, кто кажутся настоящими — плюющиеся в церкви подобия Эмили Роуз, в то время как трушным христианским добром была бы пионерка Сонечка, а антагонистом была бы та самая, что ярко красится и курит по подъездам), ничего особенно не изменится. Масодов же наполняет эту схему элементами, которые, казалось бы, друг другу не соответствуют, перемешивая сразу несколько эстетических шаблонов: советский глянец, героизм и наивный пафос, мистическую «тёмную» составляющую из всяких упырей и зомбяков… И просто случайные элементы, которые создают всеобщую атмосферу трэша и угара. Радиоактивность, например.

И вроде как-то после этого не хочется упрекать Масодова в трэшовости и стёбе. Это не стёб получается, а очень даже продуманное постмодернистское совмещение элементов, которое наряду с общим эффектом создаёт и такой — несерьёзный, комический, выносящий мозг. Но стоит вглядеться в прекрасно написанный текст, как понимаешь, что не для развлечения это писалось. В конце концов, можно просто представлять себе на месте Сонечки Прекрасного Рыцаря, а на месте каннибала-педофила — хитрющего хозяина таверны, суть от этого не изменится. Потому что зреть в любой литературе надо не на внешнюю сторону, а во внутреннюю.