5

"Скоро стану я седым и старым..."...С детства я относился к мемуарам с опаской - видимо, на это повлияло шапочное знакомство с документально чеканящими военными воспоминаниями офицеров советской армии Второй мировой, и восторженными всхлипами партийных бонз от Политбюро до колхозанов средней руки. Предел красоты в мемуарной литературе я установил на планке Хемингуэя, "Праздник, который всегда с тобой". Что ж, в моем рейтинге Эрнесту придется немного потеснится - крайне короткий (ни разу не объема мемуаров Черчилля), но не менее интересный свод воспоминаний известного поэта затягивает, но и не дает расслабиться в попытке быстро прочитать и забыть. Здесь нет камерности и высокопарности, присущей некоторым поэтам, заблудшим в прозаических дебрях - это наиболее честное и не терпящее альтернатив изложение своих идей и мыслей, без купюр и цензуры. Возьму на себя смелость, но скажу - прозаик из Гандлевского вышел бы получше некоторых современных романистов, марающих бумагу из любви к славе, деньгам и сомнительным привилегиям

посредственный писатель, в отличие от среднего инженера или рядового экономиста, — печальное зрелище

Если говорить вкратце, то нас ждет Back in the CCCР, по эмоциональному накалу не уступающее автобиографическим изыскам советских рокеров, мотающимся по маршруту "сцена - психушка". Впрочем, не обошлось и без пикантных воспоминаний

Советское детство рано научало дипломатии. Была семья со своим словарем, укладом и интересами.... Но это еще не все. Был двор, куда всех детей ежедневно отправляли гулять. Но прогулки были далеко не пасторальными: случались жестокие избиения, истязание бездомных животных было в порядке вещей и, разумеется, в ходу были самые барачные представления об интимной жизни. Весь дворовый опыт следовало держать при себе под родительским кровом, прикидываться наивнее, чем ты являлся в действительности. Царило раздолье для душевной неразберихи: благородный до выспренности круг домашнего чтения и «Мальчик из Уржума» на уроке; дворовый переросток Шурик, с комментариями мастурбирующий напоказ перед мелюзгой; приправленные политической крамолой семейные разговоры, плохо стыкующиеся с мажорной гражданственностью школы; показательная казнь кошки и проч. Было от чего уму зайти за разум, и остается только дивиться прочности детской психики. Хотя совсем без фобий не обошлось: шпана и кошки — по сей день постоянные действующие лица моих кошмарных сновидений. Интересно, отдавали себе отчет наши родители, участниками какой заочной педагогической баталии они являлись, подозревали ли об истинном раскладе сил?

Бонусом могут послужить фотографии, представленные автором.
Рекомендовано к прочтению