5

Не так давно я присел на самоизоляцию и от нечего делать принялся активно гуглить французские исторические фильмы. Среди прочего мне тогда попалась лента "Пурпур и кровь" о заговоре маркиза де Сен-Мара. Кино понравилось и вызвало желание узнать о Сен-Маре побольше, а потом, как водится, я провалился в кротовую нору Википедии, по ходу которой дошел до статей про Гастона Орлеанского, маркиза Эффиа и кардинала Ришелье.

Через статью о Ришелье я вышел на статью о Французской Академии, которую Красный Кардинал и основал. Там я надолго застрял в списках великих "бессмертных", а потом мне стало интересно, знаю ли я хоть кого-нибудь из действующих членов Академии. Первые четыре имени мне, увы, ничего не сказали, а на кресле номер пять внезапно обнаружился человек со вполне русским именем Андрей Макин.

Огорошен я был примерно так же, как киношный маркиз де Сен-Мар в момент ареста. Во Французской Академии есть выходец из России, а я о нем ничего не слышал? Что, он еще и писатель?! Вот так позор на мою голову, надо бы у него что-нибудь почитать. "Французское завещание"? Хорошо, пусть будет "Французское завещание"!

Таким вот нестандартным образом я вышел на роман, который склонен считать лучшим из прочитанных за последние несколько лет. Роман этот полностью автобиографичен, что здорово, ведь жизнь у Андрея Макина получилась, мягко скажем, незаурядной. Рецензия — не место для пересказа книги, но если коротко, то бабушку Макина звали Шарлотта Лемонье и родилась она в городке Нейи-сюр-Сен, а в Россию ее занесло незадолго до революции. Перед Первой мировой она вернулась в Париж, в 1921 году отправилась в Сибирь искать мать, да так в итоге и осталась, пройдя и через стычки с басмачами, и через репрессии (с такой-то родословной!), и через Великую Отечественную. В конце концов она осталась в одиночестве в некоей Саранзе (литературный гибрид Саранска и Пензы?), а на лето к ней приезжал внук, которого она учила французскому и любви к Франции. В восьмидесятые внук бежал в страну своей детской мечты и начал писать романы на французском, в итоге добившись невероятного для иностранца признания в виде попадания в Академию. Неплохо для парня, который поначалу за неимением жилья ютился в одном из склепов на Пер-Лашез!

Сюжет у книги однозначно хорош, однако это не единственное ее достоинство. У Макина совершенно потрясающий стиль, такой благоуханной прозы я не видел очень и очень давно (хотя мы читаем перевод, оригинал "Завещания" написан на французском). Кроме того, книга очень порадует любого франкофила россыпью отличной фактуры — мы узнаем, зачем парижане Прекрасной Эпохи покупали собачий навоз, как депутаты добирались на работу во время Наводнения 1910 года, как умер президент Республики Феликс Фор. Хотя немало интересных бытовых зарисовок будет связано и с жизнью в российской глубинке, в этом плане книга Макина чем-то напомнила блистательную "Ложится мгла на старые ступени" Александра Чудакова.

Все вышесказанное относится к объективным плюсам книги, а ведь есть еще и субъективные. Дело в том, что мировоззрение Макина, его отношение ко времени и истории оказались потрясающе схожи с моими, из-за чего книга срезонировала еще сильнее. Вот все эти моменты, когда мальчик в советской глуши слушает рассказ бабушки о Наводнении 1910 года, а потом спустя 20 лет приезжает в Париж и видит на одном из домов отметку уровня того самого наводнения — это же ровно то самое чувство узнавания, ради которого путешествую по Европе и я. Увы, это по определению оценят далеко не все читатели, но могу сказать, что те, в кого Макин "попадет", переживут с этой книгой абсолютно незабываемые минуты.

5/5. Для меня это однозначный шедевр.