4

Он отворачивается от окна. Одна стена кабинета заставлена книгами. Он останавливается перед ними, ищет и наконец находит нужную. Это – Теннисон. Затрёпанный, с загнутыми уголками. Книга у него – с семинарских времён. Он садится к лампе и раскрывает её. Переход недолог. И скоро в изящном галопе среди худосочных дерев и вяленых вожделений стремительно, плавно, покойно накатывает на него обморочная истома. Это лучше, чем молиться, не затрудняя себя думами вслух. Это – как слушать в соборе евнуха, поющего на языке, которого даже не нужно понимать.
У. Фолкнер «Свет в августе»

Речь идёт как раз о «Королевских идиллиях», которые занимают где-то 90% всей книжки и про которые я в основном и буду говорить. Хотя стоит отметить, что в сборнике есть ещё и очень хорошие мини-поэмы «Волшебница Шалотт», «Латофаги», «Годива», «Мерлин и луч». Очень понравился цикл «In Memoriam». Жалко, что он в книге не весь.

Ну что ж, поговорим о дамах былых времён, худосочных деревах и вяленых вожделениях? «Королевские идиллии» – цикл поэм о короле Артуре. Можно почитать об этом в прозе у Мелори или в поэзии – у Теннисона. Теннисон понравился больше: пышная громоздкость средневекового антуража не так давит, когда заключена в стих. Однако ж Теннисон взялся за архаику далеко не просто так, а с далеко идущими планами. Начать с того, что поэма посвящена королеве Виктории, потерявшей любимого супруга. И она, оставшаяся верной женой и после смерти мужа, явно превозносится (на контрасте с неверной Гиньеврой). Недаром в поэме не столько описывались подвиги Артура и его рыцарей, сколько щекотливая ситуация с королевой и Ланселотом: а король что? а люди что говорили? а они?..

Артуриана в исполнении Теннисона и правда несколько худосочна: мир очень мал, его очертания туманны, история намечена общими штрихами. Всё крутится вокруг одного героя и его утончённой крутизны или героини и её красивой невинности. Логики в происходящем как правило столько же, сколько в фэнтезийной сёдзе-манге – главное, чтобы красиво и про любовь.

Много здесь и мизогинии. И это на фоне рыцарского преклонения перед дамой. Даже история Тристана и Изольды изображается Теннисоном как тягостная для всех участников связь стервозной девицы (почему-то не Белокурой, а черноволосой) и скучающего сердцееда. В общем, к канону рыцарского романа Теннисон отнесся собственнически: где надо – обои переклеил, где надо – полы поменял. Идеальная дама у него – либо девушка-ребёнок, как «лилия из Астолата» Элейн, либо верная и непорочная жена, вроде Энид. Все прочие – пустые красотки, которые по глупости или из злости подводят своих мужиков под трибунал.

Единственный идеал – король Артур. Прямым текстом говорится, что рыцари верны, храбры и целомудренны только потому, что берут пример с него. Как перестали брать, так сразу всё и посыпалось: начались войны, драки, склоки. И то, что потихоньку расшатывали дурные бабы, рухнуло в одночасье.

Есть в поэме ещё одна чудная странность – святой Грааль у Теннисона сильно смахивает на даму (хоть он на самом деле и не дама, а посуда): красив и супернедоступен, его тоже надо добиваться, совершая ради него подвиги самоотречения, но избранник у него будет только один. В поэме практически прямо говорится, что рыцари Круглого стола «изменяют» Артуру, соблазнившись поисками Грааля. А рыцарь, променявший одну любовь на другую, и не рыцарь вовсе. Так что Грааль по всем статьям тоже роковая красотка – этакая загадочная шамаханская царица, крушащая царства и разбивающая сердца.

В поэме всё, буквально всё пронизано христианской моралью. А сам Артур – несомненно, двойник Иисуса. Образ непорочного короля с душой мудрого ребёнка, вокруг которого кучкуются всякие чудеса, предсмертный приказ которого дважды нарушит (как апостол Пётр, отрёкшийся от Христа) последний из верных ему рыцарей, его чудесное рождение и чудесная смерть-несмерть, а главное – активная христианская проповедь самого автора – всего этого в поэме не просто много, а очень много. Язычество же в «Королевских идиллиях» – безусловное зло, Мордор и вообще тупиковая ветвь эволюции. «А как же Модред?» – спросите… Какой-такой Модред? Он здесь в массовке – злодейски лежит четвёртый слева в кепке. Лежит и не отсвечивает. Никакой он тут не главгад, а так… кулером заведует.

Чем это, спрашивается, может быть интересно сегодня? Первая очевидная польза: «Королевские идиллии» – ромфант, как если бы его писали мужчины, а не женщины, то есть настоящая литературная экзотика! Причём это очень качественный ромфант: в меру розовых соплей и страдашек, зато фансервис… Люди, какой тут фансервис! Вот откуда надо примеры брать! Главные объекты восхищения и любовных перипетий тут, по сути, рыцари, а не дамы. Взять хотя бы Ланселота и его историю. Всё вертится вокруг того, кому он отдаст свою верность (или вариант – девственность): королю, его жене, деве из Астолата, Граалю?

Или вот история двух братьев, где идиллия служения Артуру была разрушена, когда один из них узнал, что Ланселот изменил клятве королю (стал любовником Гиньевры), что в результате вылилось в безумие и взаимное убийство. Прям девушки и гормоны.
И фансервис. Куда ж без него?

Мерлина в поэме мало: старый и с бородой – не секси.

Другой прибыток с этого творенья –
Пользительное даже простецу
Умение из слов лукавопёстрых
Сплетать учтивой ладной речи знамя
Иль – ежели с листвой слова сравнить –
Стать деревом могучим и великим
И тенью осенять поля и долы,
А не худым терновником колючим
Забытым сгнить среди немых камней.

Согласитесь, хороший же скилл! И места на «жёстком диске» занимает мало.