4

...и только я во свой двор завернуть успела, выскочили они, все трое, из-за сараюшки и давай меня бить!
Ну, как бить. Синяков понаставили, и спина вот по сию пору плохо сгибается. Но главное дело, орали дурниной, да все слова-то такие, что аж уши закладывало до алого цвету.
Когда поостыли уже, Олежа спокойно так мне говорит (а сам костяшки разбитые облизывает): Ну, и где ты, дура старая, пропадала?
В Лурд ходила, отвечаю, все еще ничего не понимая да бока исподтишка потирая. В Лурд, касатики, аккурат на доминиканское паломничество к Деве Марии, собственными ноженьками, как полагается.
Тут Фейсик снова взбеленился. Да?!?!11 — орет. Паломница-угодница, поглядите на нее! А рецку кто выкладывать будет, папа римский, мать моя женщина??? еще и бумажки нас вырезывать-клеить заставила, и все зря, все барсуку под хвост, ты в глаза ему погляди, а у него же лапки!
Я где стояла, там и села. Старость не радость, верно люди бают. Шапочки вы мои родимые, подвела я вас неподеццки, сама не понимаю, как так боком вышло...

но надо с начала начать, а то вы не поймете ничего.
Я, Генриетта Элионора Мария ван Пэй-Ба, родилась в 1572 году у добродетельных родите...
нет, это Диккенс какой-то получается. Дичкенс даже. Начну снова.

Почти год назад пришли ко мне эти трое, на прогулку приглашали, глазки строили, ручку крендельком подставляли, бархотными голосами разговаривали. Не устояла, ибо слаб человек, а баба тем более.
Вот мучаюсь. И в этот раз должна была про мафию прочитать что-нибудь толстенное. Я сначала в подозрение впала: что за этакая мафия? На героиню красавицу думала, но нет: буква маленькая. Потом скумекала: это от махии происходит. Сейчас возгоржусь вовсе, но скажу. Слово я ученое знаю: батрахомиомахия! Уф, насилу выговорила. Это пастор наш так говорит, если увидит, когда мы с кривой Настурцией сцепимся. А чего она. Кур завела, так теперь они мои грядки рыть будут, тюльпаны искоренять? Не бывать тому! Ну, пастор губы подожмет, воротничок поправит и дальше идет.
Так вот, чего говорю то. Махия, значит, борьба то есть.
И эти махиози борьбуются там между собой, только чубы трещат. Каждому надо главным быть, а остальных к ногтю. Главный герой, что на обложке обозначен: Френки, а по нашему, получается, Франциск, совсем уж старенький уже, ну куда ему в его-то годы в войнушку играть, с пистолетами бегать, по горам лазить, а пуще того стервингом заниматься, ну глупость же какую придумали, по волнам-по морям на доске кататься. Вот уж правда, людям делать нечего, горгульи их раздери.
Да Франциск-то наш вроде и на покой уже ушел, спокойно в мелкой лавочке сидел для развлечения, и вдруг опять ему за дело их убийственное пришлось взяться. И вот мечется он туда-сюда, как по сараю воробей, простите за выражение, потому что уже его убить собираются коллеги его, так сказать. Про коллег лучше даже не спрашивайте, тысячи их, непонятно, как и в книге-то все поместились. Сердца у них всех нет, такие-то жестокие, будто их по одному образцу кроили. Но больше всех меня напугали Питер Мартини по прозванию Мышь Старший и сынок его, Мышь-младший. Уж не знаю почему, разве что я женщина, хоть и немолодая уже, и мышей боюсь до ужасти.
Словом, Фрэнк то за ними, то от них, и народу положено как на Столетней войне. Ну, у них в Америке народу много, не то что у нас в Голландии, может, никто и не заметил даже. Полиция дак с трудом заметила, я даже осерчала.
И вот думаю: чего, ну чего они не поделили-то? И так я вам скажу: это все американская мечта виновата. Ведь в чем суть-то. Сначала хорошо придумали: чтобы все были равны, дескать, а не как в прогнившем старом Свете: кем родился, тем и помер. Чтобы каждый мог до самых высот дорасти, ежели у него к этому талант случится, и никто не смей ему воспрепятствовать. Но дальше хуже пошло, потому что людишки сущеглупые высоты эти (зияющие) по-своему понимать стали: богатство, слава, почет. У кого всего больше, тот и молодец. И пошло-поехало: скребонебы мраморные, ванны из золота, шубы из горных мышей, бррр.
Ну а махиози хуже всех: им еще и главными над такой же шушерой быть надобно, и не смей никто ослушаться.
Так что умозаключение мое такое, что кто в царя горы играть повадится, тот с той горки и скатится. Франциска же, по мнению господина сочинителя, баба подвела (и это дюже обидно и справедливости никакой), но он все-таки вывернулся и сухим из воды вышел, прям в костюме для стервинга своего.
Читайте, касатики, если времени не жалко.