3.5 Зона отчуждения

Рассказ получился сбивчивый и невнятный, да и чёрт с ним.
Биолог

Мне понравилась «Аннигиляция», хотя написана она слабо, будто автора разрывало от желания написать обо всём одновременно, и он не знал, какого направления придерживаться. Атмосфера в целом постоянно казалась смутно знакомой, хотя и не лишённой доселе незнакомого своеобразия. Башня, которая не выглядит как башня, и зона Икс, в которой всё меняется, — напомнили мне Кинга. Были ещё какие-то отсылки, что-то из классикал-классики, но что не записано по ходу — то забыто навеки, когда дело касается аудиокниг.

О главных характеристиках текста. Во-первых, вражеская сторона представлена не столько беспощадной природой Зоны Икс, сколько нашими коллегами-людьми. Особенно Психолог — вот уж где воплощение вселенского зла. Но этот персонаж был лишь персонификацией «Южного предела» — организации, занимающейся изучением Зоны Икс. Психолог была нужна, чтобы руководить всеми (манипулировать их сознательным и бессознательным, вообще-то), а также чтобы помнить об истинных целях экспедиции, даже когда все остальные перемрут как мухи. Что характерно, психологи обычно погибали первыми, так что я даже не знаю, на что рассчитывали в ЮП; впрочем, узнаю, когда возьмусь за продолжение.
Вся книга в целом рассказывает о группе людей, которые обнаружили, что их бросили в смертельно опасной зоне, наврав с три короба, хотя участники экспедиции вроде как были добровольцами (вроде как). Это было первым неприятным открытием, за которым вскоре последовали и другие. А вся книга в целом названа по слову, которое Психолог выкрикивала незадолго до последней встречи с Биологом, — попробуйте угадать, зачем. Интересная, кстати, то была встреча, одна из самый хороших сцен в романе, и под «хорошестью» я понимаю качественность. После этого эпизода у меня ещё какое-то время звенел в ушах истошный крик Психолога: «Аннигиляция! Аннигиляция!» У меня всё больше вопросов к ЮП и второй книге цикла.

Во-вторых, это повествование с умолчаниями. У Вандермеера получалось не столь ярко и раздражающе, как это было у Генри Джеймса, но всё равно ощутимо. Например, героиня долго не рассказывала о своём муже. Или, например, писала, что в груди поселилась «ясность», но долго не объясняла, что это. Характерно, что в тексте много ненужных эмоциональных отступлений. Я не о рассказе про личную жизнь Биолога (который, между прочим, придавал повествованию законченность, а потому был интересен), а об комментариях вроде «Я всё ещё злилась на неё; я не давала волю эмоциям, чтобы казаться нормальной, и только много позже поняла, что в тот момент можно было быть ненормальной и т.д.» Возможно, предполагалось, что они нужны, чтобы глубже погрузиться в повествование, но меня они раздражали и запутывали, потому что казались неискренними. Хуже всего было, когда о чувствах говорила или интересовалась Психолог. Возможно, проблема с недоверием возникла оттого, что повествование от лица женщины озвучивал мужчина, причём в какой другой ситуации этот чтец мог бы даже мне понравиться, но здесь и сейчас он явно не справлялся с ролью Биолога, — просто читал, отчасти эмоционально, но неубедительно.
Сама героиня давала эмоциональным отступлениям объяснение: мол, так она справлялась с «нарастанием ясности», о котором не хотела говорить. То есть — умалчивала. Я, кстати, тоже.

Мне очень понравился эпизод с дневником про чертополох. Собственно, с момента, когда Биолог нашла эти записи и попыталась их проанализировать, и начался разговор о том, о сколь многом она умалчивает. Кто-то из предыдущих экспедиций вёл в дневнике записи о местном чертополохе, разумеется, чрезвычайно уникальном и интересном, но неоправданно «эгоцентричном», что и вызвало подозрения Биолога. Ей больше было интересно, о чём умалчивал этот человек. И этот эпизод мог бы стать полноценным самостоятельным рассказом в рассказе.
А вот «сюжетной ниточки» с именами — уж не знаю, было ли это художественным приёмом, или это завязка для какого-то будущего необычного эпизода, — я не смогла понять. Почему и в «Южном пределе», и главная героиня считали отбрасывание личных имён таким важным? И даже художественная деталь вроде выбрасывания конверта, на котором было написано чьё-то имя, — не проясняло ровным счётом ничего. У самой ГГ было аж три прозвища: Биолог — для организации, Кукушка — для своего мужа, Огонёк — для Зоны. Были и пространственные символы, которым не давалось личных имён, но они были и без имён легкоузнаваемыми в пределах текста.

Бассейн. Скалистый залив. Пустырь. Башня. Маяк.

Поэтому три прозвища героини в какой-то мере служили для того же: распознавания её граней в пределах текста. Но к остальным имена откуда взялась такая нетерпимость?

Возможно, всё прояснится потом. В романе много намёков на то, о чём может пойти речь в продолжении. Не все из них будут разъяснены. Но, например, информацию о том, что границы надвигаются, я точно видела в аннотации одной из последующих книг (не помню, которой). С другой стороны, рассуждения героини об этих самых границах, — намного интереснее самого факта их движения. Потому что эта книга, при всей своей несамостоятельности в рамках цикла (на которую так и хочется списать все недостатки текста, но это было бы слабоволием), является законченным произведением. У него есть свои герои со своим завершённым сюжетом.
Характер Биологини так сразу и не поймёшь, поэтому не стоит раздражаться раньше времени. Её профессию автор очень интересно преподносит: есть бытовое обыгрывание, и сильное — биолог подмечает детали, которые могут интересовать только биолога, она использует метафоры, которые могли бы прийти в голову только биологу, — но делается всё немного нарочито. Будто автору пришла в голову идея романа, однако с самого начала ему запретили писать, если он не сможет подчеркнуть профессию главной героини. Вот он и старался обыграть её, как мог. Преднамеренность наблюдений не давала мне покоя. Я старалась отрешиться от этого чувства и наслаждаться необычным взглядом на окружающий мир, пыталась словить эйфорию автора, который бы писал о том, чем сам увлекается, — и не могла. (Докторской и вообще какой бы то ни было степени по биологи у автора нет. Что автору точно нравится — так это фантазировать о неизведанном, нагнетать атмосферу, — вот это у него получалось превосходно).
Зато история героини как Кукушки намного ярче. Детство и личная жизнь биолога описаны походя, но правдоподобно, им верилось даже против воли. (Из личного опыта, вестимо). Благодаря им вырисовывался понятный и убедительный характер персонажа. И это, наконец, выливалось в странную, трогательную историю отношений между мужем и женой, насквозь пронизанных любовью и отчуждением. Их история обладает законченностью, но в том-то и проблема, что роман и цикл — совсем про другое: про природу, вырвавшуюся из-под контроля, про людей, пекущихся о его восстановлении, про самое странное место на планете, где всё не то, чем кажется. Но, может быть, когда я дочитаю цикл до конца, окажется, что книга именно про это: про отношения и способ преодолеть зону отчуждения, чтобы прийти к взаимопониманию?