5 Подстрочник к современной литературе

«Удивительные приключения рыбы-лоцмана» — это увесистый том, который заключает в себе не только 150 000 слов, как сказано в подзаголовке (и более 150 произведений), но и читательский опыт автора за последние 10-12 лет. Публикации самые разные: объёмные и коротенькие, о русских и зарубежных авторах, о литературе «лёгкой», «серьёзной» и нон-фикшн. С одной оговоркой:

Единственное, чего здесь нет (ну, хорошо — почти нет), так это текстов, написанных в порыве раздражения, — как я уже сказала, я ими не горжусь.

Кратко пробежаться по разделам не получится в силу количества: их «всего лишь» десять. Пять посвящены художественным текстам и пять — книгам из разномастной категории non fiction:

Начнём с фантастики

Здесь нет рецензий на книги «чистого» жанра, хотя автор и признаётся, что Олди читала и ей даже понравилось. Но в данном случае речь идёт скорее о значимых произведениях, имеющих привкус магического реализма, либо маскирующих фантастическим флёром едкую сатиру / философские рассуждения (нужное подчеркнуть). Пелевинская «Священная книга оборотня» вполне себе уживается в данном разделе с «Домом, в котором...» Мариам Петросян и текстом (сложно назвать его рецензией) на смерть Юрия Мамлеева.

Перейдём к детективу

Галина Юзефович неоднократно признавалась в своей любви к жанрам, которые рафинированно-снобистские читатели причисляют к «низким». И вот очередное её признание в любви к хорошим детективам. Из самых массово любимых авторов в раздел включены тексты Бориса Акунина (естественно, фандоринского цикла) и Ю Несбё (не менее естественно, что из цикла о Харри Холе). Также — если кто-то ещё не знаком — предлагаются ознакомительные экскурсии по мирам Мастера Чэня, Кейт Аткинсон и Питера Акройда.

Легче лёгкого

Лёгкое чтиво представлено довольно разнообразно: Бернхард Шлинк, Фредерик Бегбедер, Артуро Перес-Реверте, Харуки Мураками... А ещё — целых две книжки о буднях медработников, переводная «Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи» Батиста Болье и отечественная «Юные годы медбрата Паровозова» Алексея Моторова.

Всерьёз и надолго

Самый объёмный раздел, занимающий 143 страницы при общем объёме книги 415 (вместе с содержанием и благодарностями), т.е. больше трети. Из моего личного списка must read в него попали:

«Асан» Владимир Маканин
«Географ глобус пропил» Алексей Иванов
«Люди в голом» Андрей Аствацатуров
«Лавр» Евгений Водолазкин
«Авиатор» Евгений Водолазкин
«Сердце-зверь» Герта Мюллер
«Щегол» Донна Тартт
«Предчувствие конца» Джулиан Барнс
«Погребенный великан» Кадзуо Исигуро

Это всё либо давно любимое (как Иванов, Барнс и Исигуро), либо давно запланированное к прочтению (как «Щегол»). Остальное — информация к размышлению.

Из старых запасов

Называя раздел таким образом, автор немного лукавит: речь в нём идёт, действительно, о старых добрых классиках. Но если это Уилки Коллинз, то совсем не про хит всех времён и народов «Женщина в белом», а про недавнее «открытие» — роман «Мой ответ - нет» , с которым русскоязычный читатель познакомился только в 2012 году. Также здесь можно узнать, что Харпер Ли написал-таки продолжение своего «Пересмешника», а путевые заметки о посещении СССР оставили не только Бернард Шоу и Лион Фейхтвангер, но и литературная «мама» Мэри Поппинс — Памела Трэверс. Причём, в отличие от более именитых коллег по цеху, она приехала на «Московскую экскурсию» не по официальному приглашению, а по путёвке «Интуриста».

Тут следует небольшое лирическое отступление, выполняющее роль связки между fiction и non fiction:

В России после слов «Я много читаю» глаза собеседника зажигаются уважительным пониманием, но если после этого следует окончание «но в основном книги по биологии и менеджменту», интерес во взгляде моментально гаснет. «Читать» для нас — это в первую очередь «читать художественную литературу», всё остальное в зачёт не идёт.

О других и о себе: биографии и автобиографии

Поминутно расписанные последние часы жизни Толстого в Ясной Поляне от Павла Басинского; целых два опуса, посвящённых Сталину; Маяковский в трактовке Быкова; книги о Хармсе, Пастернаке, Бродском... А ещё — «Азбука» Чеслава Милоша и «Подстрочник» Лилианны Лунгиной, основанный на документальном фильме об одной из самых ярких представительниц старой переводческой школы.

Здесь и сейчас: как устроена современность

Название говорит само за себя. Тут вам и сборник эссе Чеслава Милоша, посвящённый вроде как классикам, но фоном для них служит оккупированная Варшава 1942-1943 годов, и монументальный труд американского историка о ГУЛАГе, и воспоминания бывшего сотрудника МИ-5 о дружбе с легендарным Кимом Филби...

Лично для себя взяла на заметку сборник эссе Кирилла Кобрина «Шерлок Холмс и рождение современности» , в котором автор виртуозно выводит родословную нынешних трендов, течений, веяний и прочих движений воздуха из явлений века XIX:

...так, от «Собаки Баскервилей» тропка авторских размышлений выведет читателя к почти детективному рассказу о черепе барочного автора XVII века Томаса Брауна, а от него — к видному немецкому писателю конца XX века Винфриду Георгу Максимилиану Зебальду.

Мир вещей

Пять книг, пять авторов, пять различных трактовок термина «вещь».

«История бестселлеров» Фредерик Рувиллуа : бестселлер как вещь, точнее — как штучный предмет. Особенности выделки этого предмета в разные века и в разных странах, от мошеннически завышенных тиражей до попадания в «Книжный клуб» Опры Уинфри.

«Камера хранения: мещанская книга» Александр Кабаков : вещь — это не просто вещь, а веха, визуализация значимых для автора событий. Слоники на комоде и импортный кассетник, креп-жоржетовые платья и игрушечный гимнаст... Кажется, по описанию чем-то напоминает довлатовский «Чемодан» , но так ли это? Пока не знаю.

«Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение» Алексей Юрчак Вещь в данном случае понятие одновременно и материальное, и эфемерное: мода, музыка, искусство конца советской эпохи. Вещи были водоразделом советского и антисоветского, позволяя им существовать вместе, не смешиваясь при этом, как масло и вода.

«Намедни. Наша эра. 1981-1990» Леонид Парфёнов : вещь — это примета эпохи, из множества вещей составляется её, эпохи, довольно точный портрет. Эпоха как картина, выполненная в технике пуантилизма, где место цветных пятен выполняют вещи (в широком смысле слова). Или, если хотите, явления.

«Взгляд сквозь одежду» Энн Холландер : вещь — это именно вещь, предмет одежды. А ещё автор очень точно подмечает анахронизмы в искусстве (это когда художник, создавая полотно на исторический или мифологический сюжет, обряжает героев в современные ему одежды) и прочие ляпы, связанные с вещами.

Большой мир: книги о времени и пространстве

В этом разделе собраны книги, написанные вроде бы о конкретных точках на карте, которые при этом зависли где-то во вневременье. Идёт ли речь об Украине или о крохотном королевстве на границе Китая и Тибета, создаётся ощущение, что время остановилось, и автор описывает один момент, поворачивая его с разных точек обзора, как в 3D-модели — или как это модно было делать несколько лет назад (тоже, кстати, при помощи компьютеров) в блокбастерах вроде «Ночного дозора» или «Турецкого гамбита».

Из жизни идей

Ответы на вопросы, которые порождают удивительные открытия и новые идеи. Пример — опус под названием «Ружья, микробы и сталь: история человеческих сообществ» Джареда Даймонда. Идеи, реализация которых вызывает массу вопросов. Или шок, как в случае с книгой «Боевой гимн матери-тигрицы» американки китайского происхождения Эми Чуа. Для тех, кто предпочитает чтение не столь взрывоопасное, есть главы, посвящённые Умберто Эко, Мишелю Пастуро и Андрею Аствацатурову.

***

Прочла я книгу, признаюсь, не очень глубоко погружаясь, хоть и люблю искренне стиль Юзефович, а её литературный вкус мне близок. Внимательнее вчитывалась в те главы, где Галина пишет о книгах, которые я уже прочла, либо об авторах, которые мне нравятся (хотя упомянутое произведение может и быть незнакомым). Может, нужно было наоборот, но мне хотелось проверить: насколько точно мои ощущения совпадают с авторскими? Возможно, она смогла словами передать то, что я чувствую, но не могу высказать?.. Попадание было, наверное, в восьмидесяти или даже девяноста случаях из ста.

Но и наспех пролистанные страницы об авторах ещё нечитанных тоже цепляли порой за живое. Например, теперь я знаю, что мне 100% «зайдёт» Мария Галина, с её гремучей смесью филиппдиковских и АБС-овских идей. А вот что, к примеру, Юзефович пишет о романе «Серенький волчок» Сергея Кузнецова :

Память у него устроена таким образом, что 1994 год для него разительно отличается от 96-ого, а 96-й — от 98-ого. Многие ли из читателей этой рецензии вспомнят, когда в Москве начал продаваться джин, когда возник и зажил активной жизнью Рунет, где можно было купить «кораблик» конопли в середине девяностых, когда вышел русский перевод «Волхва» Джона Фаулза и почему это важно...

Тут что-то щёлкает в голове, и ты, то есть я, вспоминаю, что впервые прочла этот увесистый том в старших классах (к сожалению, такого издания в анналах LiveLib не нашла), но что до того наверняка была журнальная публикация, и скорее всего — в культовой тогда «Иностранной литературе»... И что это был переворот сознания — и как следствие любовь к Фаулзу на всю жизнь...

Резюме моё таково: книгу не стоит брать приступом. Гораздо лучше возвести её в ранг настольных и обращаться к содержанию, как только в голову закрадётся мысль: ЧИТАТЬ НЕЧЕГО!.. Сразу же окажется, что очень даже чего, особенно если учесть ещё и внутритекстовые отсылки к другим книгам препарируемых авторов либо к текстам, аллюзии на которые содержат.

«А причём тут рыба-лоцман?» — спросите вы. Боюсь, что ответ на этот вопрос крылся в тех главах, которые я пробегала по диагонали...