3 Как хочешь, так и было.

Процесс
Эту рецензию я пишу левым пальцем правой ноги соседа снизу, который живет этажом выше. Живет он у своей собаки, но это не важно. По ночам он воет на солнце, потому что боится что оно убежало и не вернется. Глаза бегают по этой книге вдоль строк, иногда садятся, свешивают ноги и прыгают на следующий абзац, а ресницы перелистывают страницы. Они пробегают букву О насквозь, пригибаются под буквой Н, а иногда ее перепрыгивают, бегут зигзагом через Ш и спотыкаются об букву Я. Остальные буквы тоже участвуют, но я забыл как, а может и не помнил, может смогу вспомнить, но в другой жизни или другой смерти. Пока я читаю, мои мысли бегают вокруг дома да около. На улице холодно и я переживаю что они не надели шапку.

Рецепт книги от Ольги А.
Проснитесь вечером, но обязательно с утра. Пройдите на руках до кухни и возьмите сосуд души. Откройте окно, выходите и летите к закатному солнцу, соберите в сосуд немного лучей, посыпьте сверху лунной пылью, помолитесь и залейте в себя через зрачки. Бегите по стенке горизонта назад, выплесните слова в миксер , добавьте фантазии и перемешайте на самой быстрой низкой скорости. Полученную смесь выплесните в потолок, соберите капли в сознание и слепите печенье в виде деталей пазла. Выпеките в духовке на температуре адского котла. Доставайте когда немного подрумянятся и подкрасятся. Добавьте картинок и стихов по вкусу. Почти готово, теперь вам осталось собрать из слов книгу и собраться с мыслями.

Если серьезно.
Книга представляет из себя "Алису в стране чудес" Кэррола написанную под грибами или "Пену дней" Виана под ЛСД. Это такой дикий сюрреализм на темы смерти, бога, любви и секса. Как цитатник самое оно, открывай на любой странице, тыкай пальцем - цитата готова. Как книга - просто набор слов и предложений, не особо обремененный сюжетом. Ощущение что Арефьева играет в слова, как в конструктор, причем играет гениально, хотя порой с матом не к месту и похабщиной. Может приключения Ефросиньи это метания потерянной души в неизвестных ей самой мирах, может я просто ничего не понял. Возможно книгу нужно читать боковым зрением, поскольку у Арефьевой почти все передвигаются боком или читать задницей, ведь именно так бы и поступила Ефросинья.

В принципе, ближе к концу, Арефьева сама дает исчерпывающую характеристику своей прозе:

Она писала густопсовую прозу, почти не разводя ее мыслями. Составляла обычные слова в необычном порядке, собирала слова как букеты и оборвала почти все поля бумаг. Каждый день она практиковала разные правила орфографии.
С тех пор, как русский язык стал больше орнаментом, чем смыслом, приходилось гораздо придирчивее фильтровать речь. Бог заранее собирал все книги в библиотеку на случай потопа, и писать что-то новое было нахальством.
В ее книгах слова бесстыже совокуплялись, прилагательные прелюбодействовали с существительными, устойчивые словосочетания разводились и изменяли правилам препинания. Внутри предложений царил разврат. У сложноподчиненной иерархии не было ничего святого, каждый второй называл себя подлежащим. Предложения с острыми углами держались на честном слове. Стихотворения были неровно простеганы по четверостишиям и содержали неточные рифмы. Мысли бродили без головы, одежда колыхалась без ветра.
«Я дура, чтобы не сказать лучше!» — воскликнула она и монологически заткнулась.