Король Артур и Нобелевская премия

Критик: Василий Владимирский
Рецензия на книгу Погребенный великан
Оценка: *

Исторически так сложилось, что большинство писателей, отмеченных в последние десятилетия Нобелевской премией по литературе, мало известны в нашей стране, а иные до сих пор не переведены на русский. Орхан Памук, Кэндзабуро Оэ, Варгас Льоса или Жозе Сарамаго остаются в этом ряду скорее исключениями. Кадзуо Исигуро, британский писатель японского происхождения, получил свою Нобелевку в 2017-м — с зубодробительной формулировкой «автору, который в романах великой эмоциональной силы открыл пропасть под нашим иллюзорным чувством связи с миром». Тот случай, когда можно с гордостью сказать: в России на писателя обратили внимание задолго до Нобелевского комитета — книги Исигуро начали выходить у нас еще на рубеже тысячелетий. Но любопытнее то, что одновременно с Нобелевской премией по литературе Исигуро удостоился финской награды «Звезда фэнтези» — а годом раньше стал финалистом «Мифопоэтической премии» и Британской премии фэнтези. Поводом для этого стал выход романа «The Buried Giant», в русском переводе — «Погребенный великан».

История, которую рассказывает автор «Погребенного великана», уходит корнями в артуровский цикл с его неопределенным, расплывчатым пространством-временем — но мир, описанный на этих страницах, куда жестче, реалистичнее, детальнее и страшнее, чем в традиционном рыцарском романе. И уж точно куда менее куртуазен, чем в балладах труверов Прованса. Крестьяне-саксы и крестьяне-бритты ютятся в земляных норах и крытых соломой домах, топящихся по-черному. Римские виллы обветшали, но еще могут дать приют усталому путнику, застигнутому непогодой. В лесах бродят огры, однако особых беспокойств не доставляют — в отличие от драконов и других тварей, забредающих с Великой равнины. Король Артур, вероятно, мертв, но его племянник сэр Гавейн, один из последних рыцарей Круглого стола, полон сил, хотя порой и изображает из себя болтливого, выжившего из ума старика. Да, несомненно, это очередная «артуриана» — но странная, некомфортная: пока герои ведут возвышенные беседы, «внеисторическая утопия рыцарского романа» теряет утопические черты, на страницы книги просачивается изначальный хтонический ужас, тщательно загнанный в подсознание.

Под стать миру «Погребенного великана» и то, что филолог Елена Тихомирова называет «основным способом освоения хронотопа». В классическом романе артуровского цикла юные рыцари из Камелота отправляются в полное опасностей странствие, чтобы сразить чудовище, отличиться в битве, отыскать Священный Грааль или совершить какой-нибудь другой полный скрытого символизма богатырский подвиг. У Исигуро все куда прозаичнее: пожилая крестьянская чета собирается проведать сына в соседней деревне — но по дороге обрастает странными и опасными спутниками. Компанию им берутся составить хитроумный саксонский воин, в одиночку отправившийся в земли бриттов по приказу своего короля (вот он, настоящий артурианский типаж!), молчаливый мальчик, изгнанный из своей деревни, могучий старец Гавейн. Супруги набредают то на уединенный монастырь в горах, хранящий кровавые и постыдные тайны, то на древние римские развалины, где их поджидает лодочник, доставляющий души на Остров мертвых. Их преследуют солдаты местного короля и кровожадные твари, их ждут ловушки, засады и целая череда предательств… Почему эта буря страстей разгорается вокруг тихих покладистых старичков, до определенного момента можно только догадываться. Исигуро сразу дает понять, что на самом деле центральные персонажи не так просты, как кажутся, что они совсем не те, за кого себя выдают: недаром спутники так пристально вглядываются в изрезанные морщинами черты. Но все подробности тонут в облаке магической хмари: она съедает воспоминания, избирательно обгладывает память, заставляет забыть о событиях двухминутной давности — не говоря уж о том, что случилось десятилетия назад.

По большому счету, эта хмарь и есть главный герой романа — и уж точно его центральная метафора. Критики (например, Мария Галина в «Новом мире») справедливо называют «Погребенного великана» притчей об исторической памяти — рискну добавить: и о человеческой памяти вообще. С определенной точки зрения вся история человечества — история чудовищных преступлений, коварных предательств, неизжитых взаимных обид. Разматывать этот клубок и выяснять, кто первым бросил камень, можно до бесконечности, было бы желание. «Прекрасная зеленая долина. Молодая роща, на которую так приятно смотреть по весне. Копните землю, и из-под маргариток и лютиков покажутся мертвецы», — пишет Исигуро. Невозможно спокойно любоваться этим пейзажем, пока травма не будет изжита, а кровавые подробности перестанут всплывать перед глазами выживших.

Но персональная память устроена хитрее, чем память историческая. Самые светлые и радостные воспоминания могут причинять боль, когда понимаешь, что прошлое ушло безвозвратно. С другой стороны, память о былых страданиях и утратах помогает избежать повторения ошибок — собственно, именно это мы называем жизненным опытом. Забвение, как и абсолютная память, может быть благом, а может — проклятием, в зависимости от обстоятельств, и в своем романе Кадзуо Исигуро кропотливо исследует оба варианта. Но нет ничего хуже избирательной памяти, «здесь помню, здесь не помню»: именно тревожное ощущение пустоты, зудящей болезненной раны, гонит вперед героев книги, заставляет их совершать героические и безрассудные поступки, о которых им позже придется пожалеть.

Интерпретировать роман, отталкиваясь от биографии автора, — дурной тон, но мне кажется, в случае с «Погребенным великаном» можно сделать исключение. Кадзуо Исигуро с шести лет живет в Великобритании, безупречно владеет английским, интуитивно ориентируется во всех тех мифах, которые составляют основу британского культурного кода. Кадзуо вполне состоявшийся английский джентльмен, успешный представитель литературного сообщества Соединенного Королевства. Но на свет будущий лауреат Букеровской и Нобелевской премий появился в портовом Нагасаки, всего через девять лет после того, как американский бомбардировщик сбросил на город атомную бомбу «Толстяк», которая за несколько минут убила более семидесяти тысяч его соотечественников — не считая тех, кто скончался позже от лучевой болезни. Великобритания, конечно, не Америка, всего-навсего ее главный союзник в той давней войне. Несмотря на фэнтезийную условность антуража, «Погребенный великан», безусловно, содержит автобиографическое зерно. Чтобы добиться того, чего он добился, Исигуро должен был ступить на тот же путь забвения, что и герои его романа. Как далеко он продвинулся? Ответ на этот вопрос предлагаю поискать в других книгах автора.

* Оценка указана редакцией Livelib