Глава четвертая
На следующий день все наконец ожили.
Спустившись вниз на завтрак, Нина первым увидела Даню, а точнее – его незакрывающийся рот, который в тандеме с Даниным мозгом дарил миру в целом и всем находящимся поблизости в частности какую-то очередную уморительную, занимательную историю.
Туся сидела у зажженного камина на коврике и старательно водила пальчиками по макушке спящего на диване Джина. Любовь лежала на спинке того же дивана параллельно Джину.
Открывшаяся картина Нину позабавила.
– Как погодка? – спросила она. – Вроде солнце…
Гостиная и столовая тонули в ярких лучах.
– Не верь, – сказал Даня, – лицедейство в чистом виде. Думаешь, что тепло, надеваешь футболку, бодрым шагом выходишь и таким же бодрым заходишь назад через секунду, чтобы взять свитер потеплее. Но, – он поднял указательный палец вверх, – дождя нет и не предвидится.
– Можем сходить в поле, я нашла папин пленочный фотоаппарат старый… – сказала Туся.
Длинные темные волнистые волосы, когда она вот так сидела на полу, скрывали почти всю ее тоненькую фигурку.
– Можем, – согласилась Нина, опускаясь на стул.
Иногда бабушка накрывала стол в столовой, а иногда здесь, в гостиной. Стелила длинную белую скатерть на небольшой круглый столик, который обычно использовался как письменный. Где будет проходить трапеза в тот или иной день, целиком и полностью зависело от бабушкиного настроения. Если ей хотелось видеть вокруг себя больше красоты и эстетики и погрузиться в романтику, – она накрывала в гостиной. Не было времени или день не обещал ничего особенного – в столовой.
Сегодня в гостиной стояли фарфоровые кружечки с кофе и тарелки с ягодами и булочками.
– А пленка-то у тебя есть, Улитка двадцать первого века? – спросил Даня, намазывая размякшее масло на булку.
Туся кивнула и тоже подошла к столу.
– Я Филю попросила привезти, спохватилась вовремя…
Нина застыла, когда к столу подошел еще один человек. Она заметила его сразу, как только спустилась. Он стоял в дальнем углу комнаты и рассматривал дедушкины книги.
– Да уж, задачку она мне поставила… – сказал Филя. – Представляете, среда, шесть вечера. Я уже почти выехал из города, и звонит это чудо: «Ну, пожалуйста, пожалуйста, ты мой любимый братик…» А найти пленку, когда все магазины уже закрыты, – это веселенькая задачка…
Джин пошевелился и, все еще сонный, принюхался.
Все смеялись над Филиным рассказом о том, как все-таки ему удалось достать пленку, когда Нина резко оборвала всех и внимательно пригляделась к Джину. Любовь спала без задних ног. Он легко мог напрыгнуть на нее…
– Не волнуйся, он просто перевернулся, – сказал Филя, положив Нине ладонь на плечо.
Нина в это время жевала булку, запивая кофе. Как только Филя дотронулся до нее, она застыла, так и не сумев проглотить еду.
– Так значит он – любимый братик, – Даня легонько дернул Тусю за ее распущенные волосы. – Обиделся, почти смертельно, – добавил он.
Туся даже бровью не повела. Отпила кофе и перекинула волосы через левое плечо, подальше от Дани.
– А ты продолжай называть меня Улиткой и дергать за волосы и вообще перекочуешь в разряд дальних родственников.
Туся и Даня препирались весь завтрак (почти час) и прекратили только тогда, когда в гостиную вошел дедушка, захватив с собой свежесть майского утра.
– Боже мой, вот теперь верю, что вы приехали. Какие тишина и покой? Все, на три месяца один сплошной шум! Филипп! Рад видеть! – дедушка подал Филе руку. – Возмужал!
– Спасибо, Андрей Георгиевич, как вы?
– Да что со мной будет… Учишься?
– Учусь.
– Успешно?
– Судя по отметкам, вполне.
– А по знаниям?
– Всегда есть куда стремиться.
Нине все казалось, что рано или поздно Филя в конце предложения вставит «сэр», – но он не сказал.
«Как жаль, вот было бы смеху!» – подумала она.
– Так что, молодежь, – дедушка опустился на пустующий стул, – какие планы на сегодня? А это что… кофе? Ниночка, будь добра, сделай мне кружечку, пожалуйста.
Нина встала и повернулась, чтобы пойти на кухню, и тут же почти ткнулась кончиком носа в Филину грудь.
– Прости… – Нина.
– Извини… – Филя.
Сказали хором и, как машины в узком дворе, неловко и неуклюже сдали назад, потом Нина обогнула его на расстоянии вытянутой руки и выдохнула только на кухне, когда включила плиту.
Ожидая, когда кофе в турке сварится, она смотрела в окно. Вид открывался прямо на клумбы, где тоненькая, маленькая фигурка – бабушка – с убранными в ракушку волосами и в белых садовых перчатках пропалывала свои прекрасные желтые тюльпаны.
Нина улыбнулась и чуть не проворонила кофе, который танцевал у краев турки, намереваясь сбежать.
На обратном пути в гостиную Нина услышала стук по входной двери. Стараясь не уронить белую кружечку с кофе, она открыла. На нее снова уставились два насмешливых глаза, глядящих из-под кепки.
– Доброе утречко, – он коснулся двумя пальцами козырька, а потом посмотрел на кружку в Нининых руках. – Это чай? Кофе? Какое гостеприимство, я возьму…
И действительно взял. И отпил.
Нина нахмурилась:
– Этот кофе я делала для дедушки. Если вам тоже хочется, я, конечно, угощу вас.
Она прекрасно поняла, что он хотел пошутить и, может быть, даже как-то впечатлить ее своим свободным от всяких условностей поведением, но он только все меньше и меньше нравился ей.
– В следующий раз просто попросите, не хватайте. Дедушка в гостиной, вам туда, – добавила она и снова направилась на кухню.
«Хорошо, что сварила сразу на несколько кружек», – подумала Нина.
Чуть позже в прихожей Нина столкнулась с дедушкой, позади него шел этот парень в кепке.
– Ой, Ниночка! Кофе мне? Спасибо! – дедушка взял у нее кружку. – Выпью на улице… Надо кое-что показать Никите.
«Ах, значит, Никита…»
Они прошли в прихожую. Но перед тем как закрыть за собой дверь (дедушка уже ушел), парень остановился, допил свой кофе, поставил белую чашечку, так неуместно смотревшуюся в его больших, грубых руках, на маленький столик у входа и сказал:
– Благодарю, – Нина прекрасно уловила насмешку.
Потом подмигнул и скрылся.
Нина вернулась к друзьям. На столе уже не осталось почти никакой еды, но есть и не хотелось. Она была взбудоражена, как после выступления перед публикой, и не смогла бы проглотить даже ягодку черешни.
– Ну все, пойдемте уже делать фото, – сказала Туся, – только мне надо пленку из комнаты забрать. Подождите меня на заднем дворе.
Туся убежала, а ребятам пришлось задержаться, чтобы разбудить Джина.
– Ни за что не оставлю его одного в доме наедине с Любовью, – сказала Нина, когда они шли к двери, через которую недавно ушли дедушка и невоспитанный паренек. – Кстати, а почему мы идем через задний двор?
– Улитка хочет пару кадров сделать в лесу, – сказал Даня, краем глаза наблюдая, как Джин, сонно перебирая лапами, топает рядом, периодически тычась носом в их ноги. – Говорит, свет интересный можно поймать, а потом уже на поле пойдем.
Когда они оказались на улице, Нина, ожидавшая ужасного холода, разочарованно сказала:
– Ну и зачем вы меня пугали, терпимо… даже в платье…
– Ну ты подожди, все впереди, – сказал Даня и, схватив палку, кинул ее. – Ну давай, Джин! Апорт! Просыпайся!
Джин смотрел на него исподлобья и всем своим видом показывал, что Даня еще не дорос «апортами» раскидываться.
– Подожди, – сказала Нина и взяла другую палку, – сейчас он разойдется. Апорт! – и тоже кинула ее далеко-далеко.
И случилось чудо. Джин, хоть и не как довольный щенок, но все же с лаем помчался следом.
Вернулся назад уже с виляющим хвостом и без тени сна на мордочке.
– Теперь он и с тобой должен поиграть, – Нина передала Дане мокрую от слюней палку.
– Вот уж счастье, то есть не я с ним, а он со мной. Честь так честь…
Пока Даня, как и Джин, носился по участку, кидая и выискивая (наперегонки с Джином) палку, Нина с Филей стояли на крыльце и молчали.
Со стройки, которая была от них всего в паре десятков метров, доносились голоса, один из которых был дедушкиным.
Подул ветер, и Нинины ноги тут же покрылись мурашками.
– Ой! – сказала она и обхватила себя руками. – Даня был прав… Холодно…
Филя стянул с себя толстовку и протянул ей. Сам остался в футболке.
– Я лучше сбегаю до своей комнаты, ты же замерзнешь… – Она робко прижала его толстовку к груди.
– Не замерзну, – он улыбнулся. – Я же закаляюсь. А ты, похоже, врала мне в лицо.
– Ладно, признаю, – Нина поспешно натянула на себя его толстовку, которая по длине была почти такая же, как и ее платье. – Бесстыже, беспардонно и нагло лгала. Я не закалялась, я просто не угадала с одеждой… Как видишь, я постоянно не угадываю…
После этого разговор пошел проще, и Филя даже стал шутить. Улыбаясь, Нина на секунду перевела взгляд за Филину спину (просто оглядывала двор) и совершенно случайно увидела, что этот мальчишка в кепке снова смотрит на нее.
«Надеюсь, он решит, что мы с Филей пара», – подумала Нина.
Однако она совершила ошибку: все продолжала смотреть на парня. Он заметил, конечно. Заинтересованность в его взгляде в ту же секунду сменилась каким-то фамильярным заигрыванием. Нина возмутилась до глубины души и больше на него не смотрела.
Наконец вернулась Туся. На плече ее висел пленочный фотоаппарат, помещенный в прямоугольный кожаный чехол.
– Ну что, идем! – Туся светилась от счастья.
И они направились к сосновому бору.