Тридцатая любовь Марины

"Тридцатая любовь Марины" - мой первый Сорокин. И последний. Ибо есть совершенно потрясающий "Омон Ра" Пелевина 1991 года и та шелуха, которую он клепает нынче раз в год (теперь уже два раза в год). Или горячо любимые мной "Легенды Невского проспекта" Веллера 1993 года и "Легенды Арбата", эксплуатирующие идею легенд невского проспекта, и все остальное его никакое. Потому что есть принципиальная разница между оригинальным творчество и, пожалуй, советской школой, когда просто не знали, что можно делать плохо и ерунду, и откровенным зарабатыванием денег. "Тридцатая любовь Марины" - тот еще гротеск. С мерзким (я с возрастом стала знатной ханжой) началом, где все трахаются, диссидентствуют и жрут. Бедные советские граждане (и авторы романов), которые хотели рыбы и икры, но, как говорится, не…

Прочитав книгу , не отпускает странное чувство , главную героиню : яркую , цветущую , страстную , а главное - живую просто убили , ее больше нет , не существует . И от этого ооооочень как - то грустно .
Язык - отдельный герой романа . Чистое удовольствие , как впрочем , и всегда .

книга очень откровенная, правдивая, но я не жду что героиня останется в заводской среде, особенно после того, как она увидела интересный сон.

Марина чертовки сексуальная, стройная, загорелая женщина. Она все время думает о сексе, и постоянно занимается им то с мужчинами, то с женщинами. Периодически напивается как лошадь и чистит морду своим любовницам и любовникам. И, разумеется, ведет тетрадочку с фотографиями всех своих «любовей», ведь вести списки - это так типично для женщин. Лично мне кажется, что у Марины слишком много тестостерона в организме, правда мне не понятно, как при такой высокой концентрации гормона она умудряется быть такой женственной и привлекательной. Марина, не живой человек, а лишь, глупая фантазия мужчины о том, о том, как быть женщиной. Где-то на середине книги в пошленькую реальность Марины начинает активно просачиваться социалистическая «петрушка». И вот уже главная героиня, активная бунтарка и…

"Владимир, прекратите. Так же нельзя!" - внутренне негодую я. Вот перед читателем предстает некая Марина - советская девушка, главная героиня. Не успеваешь открыть книгу, а уже на первых пяти страницах Сорокин ошарашивает читателя "взметнувшимися бедрами" и "смятыми простынями". И читатель, слегка оглушенный такой пьянкой, забывет захлопнуть книгу и идет дальше.

А там разворачивается история личной жизни Марины, перед внутренним взглядом проходят одна за другой все её (угадайте, сколько?) "любови". Мужчины, женщины, женщины, женщины. Похоже на довольно откровенный роман с подробностями. И когда ты уже пообвыкся в этом "хард-совьет-эротик" тексте, случается то, к чему даже сам автор до конца не был готов.

Тут мог бы быть спойлер, но зачем? Ведь шок от сюжетного поворота, смены языка и,…

Не специально, но уже традиционно, перед выходом свежего Пелевина (который с подозрительной регулярностью последние несколько лет "штампует осенние книги") читаю я какого-нибудь Сорокина пропущенного ранее. вот ТЛМ. тут много написано о содержании и повторяться не считаю нужным. Сорокин мастер формы, прежде всего! Этакий диджей словесности. Взял три текста совсем разных и замикшировал, круто замикшировал! без склеек и швов. Эта книга как сет трансовой музыки, вводит в разные состояния плавно переводя из одного в другое. про затянутую концовку. это все от восприятия зависит, мне тоже хватило нескольких страниц, но их могло быть и вдвое меньше и вдвое больше, это как диджей захотел! (в норме у него целые страницы заполненные одной буквой были, вы же не читали каждую букву ) а именно…

Для меня осталось непонятным, над кем или чем именно Сорокин постебался при помощи этой повести. Подозреваю, что над всеми сразу: 1) над ненавидящими совок - метаморфозой главной героини. 2) над тоскующими по Советам - всё тем же, ибо утопия - это самый эффективный стёб. И ещё смачным описанием целой сети агентов ЛГБТ. 3) над ЛГБТ - ну чувствуется тут такое в стиле обывательского "ты просто не можешь мужика себе найти нормального". 4) над своими читателями и критиками - само собой. И хотя очень хотелось бы закончить рецензию тем, что "смотрите, как он ловко заставил всех презирать себя", дело-то не только в этом. Текст живёт немного своей жизнью. Начав бытовым и пошлым языком, чем-то даже контркультурным, и развернувшись внезапно слогом советских газет, он уверенно прошагал вместе с…

(Осторожно, в отзыве есть неизбежные спойлеры)

«Тридцатая любовь Марины» – первый прочитанный мной роман Владимира Сорокина, писателя, известного мне по нескольким интервью; я давно хотел ознакомиться с его творчеством, поскольку он считается значительным явлением на российской литературной сцене последних десятилетий.

Это его третий роман; он написан в годы правления Юрия Андропова и в основном отражает именно тот период. Стилистически он состоит из трех частей.

В первой в реалистичной и неприглядной форме описывается жизненный путь главной героини, которую зовут Марина (позднее выясняется, что ее фамилия – Алексеева); основное внимание уделено ее любовным похождениям. В книге присутствуют многочисленные натуралистичные описания сцен секса, что выглядит прорывным образом с учетом времени…

Не знаю как так вышло, но в моей читалке за последний месяц это третья книга о нетрадиционной сексуальной ориентации: Ирвин Уэлш, Жан Жене и вот теперь Владимир Сорокин. Но книга то конечно не про то, поэтому фразой "Не читала ничего "розовее"" здесь не отделаешься. Да и когда Сорокин вкладывал читателю в рот пережеванный продукт? Готовьтесь вдыхать ароматы, жевать, давиться и переваривать.

Главная героиня - 30-тилетняя Марина, которая никогда никого по-настоящему не любила и путалась не с теми людьми. Для меня вообще сорокинские женщины - загадки. Вот вы склоняете имена подружек?

Аннет - минет Светуля - пиз*уля Маринка - рванинка.

Серьезно?

И как все его героини - Марина - интеллектуалка. Хотя так сразу и не скажешь. Музыкальный работник, которая дружит с диссидентами, панками, поэтами и…

При чтении Сорокина я всегда жду, когда же рванёт. Иногда бывает так — чаще в рассказах — что тумблер абсурдного эпатажа переключают прямо посреди предложения. Ещё пару слов назад всё было хорошо и по канону классической литературы, даже слишком хорошо, чтобы быть правдой, как затишье перед бурей. А потому уже — бац! — кровь, кишки и совсем не доброта. Иногда же безумие просачивается постепенно, полутонами, так что не сразу определишь, сколько орехов куча, а сколько не куча, где уже треш, а где ещё нет. "Тридцатая любовь Марины" одновременно и с тумблером, и с просачиванием. Да, так тоже бывает. Только когда резко щёлкнет, то понимаешь, что на самом деле трындец настал уже несколько десятков страниц назад.

"Тридцатая любовь Марины" поначалу может обмануть человека, который не привык к…