Александра Нарин — блог

Поезда исчезли в темноте, переплелись в неведомом мире, как змеи. Флуоресцентные лампы гудят, платформы наполняются. Поезда ждут пилигримы в темных одеждах, которым нельзя говорить с женщинами и бриться, пока не окончится паломничество. Ждут сикхи с севера в красочных тюрбанах и их строгие жены. Семьи расстилают синтетические одеяла, натягивают москитные сетки и ложатся спать. Новые люди ввозят на станцию огромные чемоданы. Время шевелится, копошится на месте. Я тоже жду с маленькой сумочкой, внутри которой моя книга. Слышу за плечом тоненькую песню: «Джингл беллс, джингл белс». Оглядываюсь - позади две девушки, улыбаются, их глаза полны…

Баку сказал: «Поставь меня в сердце и всегда носи там». Баку показывал резные двери и старые улочки, и от них пропадало дыхание. Он кормил донером с хрустящей корочкой, продавал поштучные сигаретки, как в девяностые. В ночь прилета он был нефтяной столицей, его небоскребы переливались. Азербайджани-поп играл по радио, в современные напевы вплеталась грустная мелодия тара, добывающая звуки на изнанке мира. Толстый и добродушный водитель, тихий-тихий и не похожий на шумных земляков из самолета, закурил тоненькую сигарету. В окно ворвался запах ночи, улиток и моря. Потом с золотых проспектов машина свернула куда-то в гору, в узкие темные…

У страниц запах ветхого здания, нависающего над трущобой Ноччикупам. Лабиринтом букв идет женщина, садится на пол узкой кухни и сортирует плоды. Мякоть стекает по рукам смуглого, чуть ржавого оттенка. Если пролистать - окатит волной, в которой спутались толстые водоросли и потерянные туфли. Под обложкой гудит фабрика, плачет поезд. В комнатах-ячейках девочки прислушиваются к гулу Мадраса. Если бы книга могла, то кричала бы всеми страницами. Но мелодия ее тихая. Нужно прислушиваться, проходя мимо в магазине или пролистывая карточки на сайте. Книга может оказаться среди голых торсов мужчин на обложках любовных романов (и в этом есть что-то…

За столом, кажется, не поняли, почему можно любить неприбранный , тревожный Дели. Темное сердце, от которого во все концы расходится пыльная кровь. Я попыталась объяснять на чужом языке, что люблю скрытые от глаз хавели старого города и то, как они прячутся, в улочках у подножия мечети Джама Масшид. Люблю спутанные закоулки Тибетской колонии и уточненную могольскую роскошь, исчезающую в зимних сумерках. Но я не смогла сказать, что мне дороги также холодные комнаты Дварки, громадные саркофаги станций, в которых люди греются в синтетических одеялах. Что меня завораживают темные страшные бездны, разделяющие районы и ночные костры вдоль дорог.…

2018 - еду в Бомбей, где изучаю жизнь безымянных артистов района Андери, раны их мира, невидимые другим. 2018 - пишу роман о конкуренции в Бомбее, борьбе за место под солнцем у подножия Болливуда. 2019-2021 - отправляю рукопись во все издательства, она, естественно, тонет в потоке. Размещаю рукопись на Литрес. 2019 - еду в Бангалор и Ченнай, живу в семьях, каждый день с другом Вишну хожу в студию художника Ганеша Сельвараджа. Старый дом на берегу Бенгальского залива возле трущобы Ноччикупам становится прообразом Башни. Наблюдаю жизнь семьи, трущобы, записываю город и его художников задумываю роман "Залив девочек". Меня волнует тема…

Возле станции «Аксарай» не отличишь людей от джиннов, с тьмой мешаются их потоки. Гудят и захлебываются табачным дымом чайные, а цыганские дети хватают со столов. ("Шарик над геджеконду") Так было в тот вечер ноября. Я была измучена дождем, блужданием по Ускюдару в ливень. Вернулась на свой берег. На площади Аксарай шумели толпы, курили, так, что дым плотно стоял между домами. Свернула в переулок, чтоб выпить чаю. По переулку метался ветер. К столу, выставленному на неровном тротуаре, все время подбегали беспризорные дети и грязными пальчиками хватали у меня со стола. От ветра, детей, прохожих, автомобилей и огней, казалось переулок едет в…

Было утро, бенгальцы тушили звезды, Утро шороха книжного океана. Я купила книги с запахами известки, И пластинки с муссоном семидесятых. Кожа мужчин отдавала воздуху терпкость, Как вдохнешь - так глотнешь муската. Я купила книги скользкого аромата, Как бывает в полдень в номере тесном. Я купила книги, как бешеных птиц пернатых, И пластинки, поцарапанные железным, С музыкой муссонов семидесятых, С запахом влюбленных, что навсегда исчезли. Такие стихи я написала о Колледж-стрит, которая шелестела тысячами страниц. Книги с разбухшими обложками лежали на тротуаре, составляли из себя стены лабиринта. Хранили пыль и запахи прошлых эпох. Дышали,…

Задумчивые улицы окропил дождь. Звуки исчезли. Фиолетовые волны Мраморного моря показались в проемах между стен. Женщина в платке торопливо надевала обувь на ветхом крыльце. Потом схватила сыновей за руки, потянула в город, туда, за узкий пешеходный мост, в люминесцентные кварталы Лалели. Отрешенные геджеконду напомнили стихи Гюлтен Акын, отрывок из которых стал эпиграфом к повести об убийствах чести: Кран разбрызгивает воду на клубнику, Слабый чай в его руке, волнение. Как-нибудь привыкнем жить с виной. Где же, где же спрятать наши души? Море стало плоским, стало плоским и исчезло, Только слышен шелест лодок рыбаков. Потерялись мы в…

Старый Дели – архитектурный праздник, скрытый в дыму мангалов, за ядовитым свечением тканей в лавках. Караван человечества проплывает под окнами – джарокхами. В старые времена решетки джарокх оставляли каллиграфические блики на лицах дочерей, подсматривающих на улицу. Теперь за окнами шевельнутся какие-то лохмотья, послышится визг ссоры. Улица задребезжит, спрячет тайну. Утянет в темные заводи тупиков, где продают рабов. Старый Дели оберегает смогом, хаотичной застройкой своих призраков: особняки-хавели. Безудержная торговля и хаос прогнали владельцев особняков на безликие окраины, где еще недавно бурлили джунгли и бегали шакалы.…

Англичане плачут, когда приезжают взглянуть на город своей юности. Имперская роскошь осыпается на трещины тротуаров. Штукатурка сходит с неоклассических фасадов. Улицы обратились в огромную спальню для бездомных. Ни в одном мегаполисе Индии нет такого количества обездоленных. Проходя по улицам Калькутты понимаешь две вещи: этот город был жемчужиной, сиял, а теперь бедняки здесь живут хуже бедняков других городов (а те бедняки перестают казаться бедняками). Калькутта похожа на затухающую свечу. Экономический спад уничтожил репутацию культурной столицы, города-иконы, коммерческого и интеллектуального центра Азии, откуда в шестидесятые летали…

«В полночь, в пекарне на углу, пока выпекают хлеб, я пью один, передо мной тарелка с остывшим мясом. Все друзья мигрировали в Залив», - строки стихотворения Делипа Читре звучат вне времени. Восемнадцатимилионная диаспора живет за пределами страны и большая часть в странах Персидского залива. Люди Индии и Ближнего востока веками обменивались товарами, идеями и культурными привычками. Корабли арабских торговцев прибывали на индийские берега задолго до мусульманских завоеваний. Следы этих связей особенно видны на побережье Кералы. С началом мусульманского правления в Индии смешивались арабские, персидские, тюрские влияния. Люди исламского мира…

Прорываясь в Европу, они оседают в городе печали. Может быть, им легче иметь дела здесь с единоверцами? Тысячи выходцев с жаркого континента на перекрестках и в переулках района, где я остановилась. Они меняли деньги в обменниках, сновали по улицам, продавали дешевые часы с лотков, а в основном просто шли куда-то. Они курсировали по окрестностям или сидели в чайных часами. Это из-за того, что комнаты, которые они арендуют, слишком малы. Спать в них приходится по сменам, те, кто спит ночью, днём слоняется по улице, ночью выходят те, чья очередь сна была днем. Женщины работают в парикмахерских или никем. Говорят, темнокожие гетеры пришли на…

Вагоны распахнуты, как рты, они пьют этот город, окрашенный сепией. Город-свидетель, город-соучастник шевелится в дыме уличных чайных. Едем над Мадрасом, качаясь, почти касаясь плоских крыш. Смотрите, вот эти его части я записала в роман «Залив девочек». Ноччикуппам. Прибрежная трущоба рыбаков, разбитая цунами, застроенная государственными пятиэтажками, куда забыли провести воду. Пляж Марина. Порт изменил направление прилива, и океан намыл широкую полосу песка. Те, кто влюблен, встретятся здесь, под маяком Марины. Говорят «Тысячи сердец соединились на ее золотых песках, но тысячи зарыты здесь же, незамеченными». Майлапор. Майлапор значит -…