С е м п р о н и о. Разве можно, говорю, сравнить огонь, терзающий одного человека, с пламенем, что спалило це­лый город и столько народу?

К а л и с т о. Я тебе объясню. Пламя, что горит в тече­ние восьмидесяти лет, сильнее, чем то, что горит всего лишь один день; и пламя, губящее душу, сильнее, чем огонь, пожирающий десять тысяч тел. Мнимое и су­щее, человек и его портрет, тень и действительность отли­чаются друг от друга точно так же, как огонь, о котором ты говоришь, от того, что пылает во мне. Право, если та­ков огонь чистилища, пусть лучше душа моя останется среди подлых грешников и не приобщится к блаженству праведников, пройдя через такое пламя.

С е м п р о н и о. Ну, что я говорил! Дело зайдет, пожалуй, еще дальше: мало того, что он помешан, он еще и еретик.

К а л и с т о. Разве я тебе не велел говорить вслух? Что ты сказал.

С е м п р о н и о. Говорю, что бог этого не допустит; ведь твои слова смахивают на ересь.

К а л и с т о. Почему?

С е м п р о н и о. Потому, что они противоречат христи­анской вере.

Кал исто. Что мне за дело?

С е м п р о н и о. Ты разве не христианин?

К а л и с т о. Я? Я мелибеянин — Мелибее я покло­няюсь, в Мелибею верую, Мелибею боготворю.