Одни называли его Распутиным, другие — всего лишь кардиналом Мазарини. А он был не кем иным, как личным советником президента и самым могущественным европейцем в этой стране. И к тому же одним из наших — швейцарцем. Как только началось наше сотрудничество, дирекция предложила президенту обзавестись советником. Что он и сделал. Жанно консультировал президента по всем вопросам развития экономики и финансовой системы. Писал его речи. Разработал стратегию переговоров с Всемирным банком реконструкции и развития. Все бумаги, адресованные правительству, ложились сначала на стол советнику. Дирекция оплачивала его работу, но не имела на нее никакого влияния. Он не писал отчетов, не получал указаний. А если бы получал, не стал бы их выполнять. В отделе координации он появлялся крайне редко, но всем было ясно, как низко он оценивает нашу работу. Он знал о нас все, мы же о его работе — только понаслышке. Иной раз мы называли его человеком-невидимкой: ему явно нравилось, чтобы его окружала аура таинственности. Жил он на авеню Армии, в старой резиденции посла, покинувшего Кигали за несколько лет до тех событий, и единственной экстравагантностью, которую он позволял себе, было красное лаковое покрытие его старенькой «мазды».