Между тем обычно всегда происходило так, что человек, готовый признаться в некоем преступлении, мог быть признан совершившим это преступление. Такой подход неверен: вы не можете знать, что человек действительно обладает правдивыми познаниями о чем-то, особенно в связи с тем, как эта правда влияет на него/нее. Наши познания о нас самих – самые ненадежные из наших познаний. И все же мы обычно так рьяно отстаиваем свои личные интересы, что вывод “человек, считающий более невозможным отстаивать свои личные интересы, наверняка виновен” слывет эффективным. Иначе отчего он/она не продолжает клясться, что невиновен/невиновна?