– Лилия умерла.
Найт медленно опустился в кресло у окна гостиной, в которой происходил разговор. Помолчал. Молчал и отец.
– Почему вы не сказали мне сразу? – осипшим голосом тихо произнёс Найт.
– Послушай… – отец присел на подлокотник кресла и крепко сжал плечи сына. – Лилия была замечательной самочкой, я любил её. Но все умирают. Зачем придавать этому такое значение? Я просто не хотел тебя беспокоить лишний раз.
– Беспокоить? – вскричал Найт, вскакивая. Он впервые позволил себе подобную вспышку. – Беспокоить?! Как будто умерла породистая собачонка! Породистая – да, но собачонка! Не стоит внимания, так?
Отец встал с подлокотника и отступил. Он никогда не видел разъярённого киборга так близко.
– Успокойся, сын.
– Я и её сын тоже! – проговорил Найт сквозь стиснутые зубы. – И для меня она не была породистой собачонкой. Для меня она была матерью.
Мало кто в этом мире каменных джунглей и искусственно разобщённых семей мог похвастаться тем, что помнит или хотя бы знает родную мать. Найт нёс в своём сердце воспоминания о Лилии все эти годы, упрятав их так глубоко, как прячут самое дорогое сокровище. Казалось, эти воспоминания уже растворились в повседневной суете, не причиняя никакого беспокойства. Но на самом деле они всегда были с Найтом, который терпеливо ждал, когда сможет вернуться к матери и положить голову к ней на колени. Ожидание это было скорее сродни небывалой мечте. Настолько небывалой, что она всплывала в сознании очень редко и смутно, чаще всего в момент засыпания.
И вот – матери больше нет. И это просто незначительный факт.
Лилия родила уродца, генму. Личная ценность такой «самки» всегда снижается. Подумаешь, умерла!
Найт вышел из комнаты, не оглянувшись на оклик отца.