Летом меня очень встревожили слухи о том, что вышло высочайшее повеление о наказании Льва Николаевича за заграничное издание "Воскресения". Графиня Александра Андреевна Толстая писала мне, что никакого такого высочайшего повеления не было, а возмутилось очень духовенство, поднявши вопрос о том, чтобы лишить Льва Николаевича церковных похорон в случае его смерти. Графиня Александра Андреевна говорила об этом с Победоносцевым, и он согласился с ее мнением, что нельзя знать, что произойдет в душе умирающего за две минуты до смерти, потому нельзя лишать его благодати. Пишет мне: "Но признаюсь тебе, и злобу Льва Николаевича я переношу с трудом. Зачем возмущать, оскорблять стольких людей совершенно даром? Где же тут любовь, о которой он так много проповедовал?" Тот же вопрос приходилось и мне до конца жизни Льва Николаевича ставить перед собой, но не находить его разрешения.